Файл: Сосланд А. - Фундаментальная структура психотерапевтического метода.pdf

Очень важной для нас оказалась и другая задача, а именно: зачем создателю метода нужны
те или иные из упомянутых составных элементов? Как уже было сказано, нелепо было бы
считать, что изменения в структуре теорий и техник, приводящие к появлению новых школ или
к изменениям внутри уже существующих, порождены только стремлением сделать
терапевтический процесс более эффективным, то есть внести какие-то изменения в него в
интересах пациента. Главное здесь, как нам представляется, – это то, как именно те или иные
составные части школьной теории могут делать метод более привлекательным в глазах как
пациентов, так и возможных последователей новой школы.

По нашему замыслу, такой проект должен

привести к новому пониманию психотерапии как

единого целого

. Именно этого понимания не хватало психотерапевтическому сообществу,

которое формировалось и развивалось отдельными школами, агрессивно враждовавшими
между собой. Если психиатры, например, после выхода в свет в 1915 году "Общей
психопатологии" К. Ясперса, а также многократно переиздававшегося учебника Э. Крепелина
смогли выработать единый для своей науки язык, то, к сожалению, в психотерапии ничего
такого пока нет.

Исследование и описание структуры психотерапевтического знания требует, соответственно,

выработки адекватного языка

. Такой язык по отношению к терминологии школ выполнял бы

функцию метаязыка, на котором могли бы разговаривать психотерапевты разных
направлений, обсуждая в подробностях сходство и различие в своих методах. Но, что еще
более важно, мы получаем возможность взглянуть на любой метод как бы со стороны. Мы
сможем понять, из чего, он, собственно, состоит, имеет ли он в своей структуре тот или иной
элемент или же не имеет. Другая наша цель, помимо прочих – представить весь спектр
школьных концепций в возможно более сжатом, емком. компактном виде.

Итак, из чего же состоит наше исследование? В первую очередь нам показалось необходимым
проследить те исторические тенденции, которыми определяются процессы как развития
психотерапевтических школ, так и их угасания. Раньше историю психотерапии принято было
излагать описательно-эмпирически в виде нарративов, излагавших историю отдельных школ.
События этой истории и судьбы психотерапевтов преподносились как в некоей хронике. Нам
же представляется важным попытаться выявить или хотя бы наметить существенные
закономерности, позволяющие представить себе историю психотерапии

не как поток,

случайных событий, а как структурированное и осмысленное движение

, что мы и

попытаемся сделать.

Очень важным разделом нашего проекта является часть, посвященная роли харизматической
личности в психотерапии. Мы пришли к выводу, что среди потенциальной клиентуры
существует спрос не столько на метод терапевтической работы, сколько на особые свойства
личности, которыми, как это представляется пациенту, наделен "эффективный"
психотерапевт. Именно эти особые свойства, позволяющие оказывать эффективное влияние
на других, и составляют главное в структуре харизматической личности. Разумеется, речь
идет о влиянии на других в пределах, жестко ограниченных общепринятыми
конвенциональными нормами; не может быть и речи о том, что в этом контексте допускается
манипулирование другой личностью. Как мы покажем ниже, формирование харизмы, у
психотерапевта в частности, невозможно вне определенного идеологического контекста, вне
системы новаторских теоретических положений и техник, которые обладатель
харизматических свойств вводит в общий обиход, Это соображение, собственно, и увязывает
часть нашего проекта, посвященную харизматической проблематике, с общим замыслом.
Чтобы была хоть какая-то возможность вести речь о некоем персонаже как о харизматическом,
необходимо обозначить ту идеологическую сферу, в которой он осуществляет свое влияние,
Иными словами, создав свой метод или, на худой конец, некую модификацию чего-то уже
известного, терапевт обеспечивает себя идеологическим пространством, которое, как
упоминалось, необходимо для формирования его харизмы.

Но главная часть нашего проекта, как уже сказано, посвящена

описанию структурных

элементов психотерапевтической теории и техники

 и соответственно этому его

структурный раздел делится на две большие части. Та часть, что описывает структуру теории,
делится в свою очередь на синхронический и диахронический разделы. В синхроническом
описываются те элементы, что отражают статическую часть теории, в ней не содержится
понятий, очерчивающих теорию развития. Основное внимание уделяется соотношению частей
и целого (тема неновая в теории), границам, каналам доступа к личности. Обсуждается,
помимо всего прочего, то, зачем нужен каждый из обсуждаемых элементов для целостной
теории и каким образом его лучше оформить и преподнести в теории возможной.

Диахронический раздел посвящен тому, как существующие и возможные теории представляют
себе динамику развития как личности, так и патологического расстройства, равно как и путей
его преодоления. Здесь вводится определенное количество новых понятий. Индивидуальная
история развития личности, нашедшая свое отражение в различных теоретических
построениях, прослеживается от исходного момента до возникновения патологии, Особое
внимание уделяется здесь теме влечений. ключевой для многих теоретических систем, а
также препятствий, возникающих на пути удовлетворения этих влечений и приводящих к
развитию патологии.

В части нашего проекта, посвященной структуре техники, основной упор делается на два
основных элемента психотерапевтической акции: на процедуру изменения состояния сознания
и разрушения патологических связей и/или формирования терапевтически действенных
связей. При этом подробно классифицируются способы проведения таких процедур.
Становится понятно, что своеобразие психотерапевтической техники зависит от
неповторимого сочетания обоих элементов.

Такое исследование приводит к возможностям сравнительного анализа школ по самым
разным признакам, в том числе и по очень заинтересовавшей нас характеристике, скажем так,

богатства метода

. Помимо всего прочего; быстро обнаружилось, что у истоков

подавляющего большинства структурных элементов общей теории стоит именно идея, в
первый раз употребленная в дело в классическом психоанализе. Нам представляется, что
самая значительная историческая заслуга психоанализа заключается в том, что он, как
никакой другой метод, способствовал созданию основ психотерапии как таковой.

В заключение мы приводим несколько вариантов возможных, виртуальных так сказать,
проектов психотерапевтических школ вкупе с возможными биографиями их авторов. Они
предназначены только для того, чтобы продемонстрировать, как может быть разработан и
встроен в новый метод любой из описанных нами элементов общей структуры.

* * *

Нам хотелось бы выразить здесь нашу признательность тем, кто так или иначе оказал влияние
на процесс создания этой книги.

В первую очередь хотелось бы выразить чувство исключительной, глубокой благодарности
нашему другу Вячеславу Цапкину. Его влияние на идеи, изложенные здесь, сказалось как на
интеллектуальном уровне, так и на информационном, а главное – на личностном. Наш проект
обсуждался с ним еще на самом начальном этапе нашего замысла, и его дружеская
поддержка была для нас очень важным делом.

Будет уместным, с моей стороны, поблагодарить известного филолога Нину Брагинскую,
которая оказала нам серьезную помощь в терминологической работе, проявив при этом
исключительную изобретательность.

Концепция этой книги создавалась исподволь и излагалась на многочисленных семинарах,
которые велись в течение многих лет. Обратная связь, которую мы при этом получили,

оказала решающее влияние на многие аспекты нашего исследования. Здесь, понятно, нет
возможности перечислить всех участников семинаров поименно, однако каждый из них может
быть уверен, что эта благодарность обращена к нему персонально.

Александр Сосланд

ПСИХОТЕРАПИЯ

КАК ПРЕДМЕТ ИСТОРИЧЕСКОГО АНАЛИЗА

Перед исследователем, который хотел бы разобраться с историческими закономерностями
развития психотерапевтического знания, который хотел бы

п о д а р и т ь   п с и х о т е р а п и и

и с т о р и ю

, стоят известные трудности. Они связаны с относительной краткостью временного

отрезка, в рамках которого психотерапия развивалась, как самостоятельная дисциплина. Речь
идет о двух столетиях (если вести отсчет истории психотерапии от Ф.А. Месмера) или даже об
одном столетии (если вести отсчет от З. Фрейда). Естественное следствие таких
обстоятельств – относительная бедность эмпирического материала, ибо, несмотря на обилие
методов, направлений, школ и т.п., немногие из них имеют реально "богатую" историю.
Немногие проделали путь с ясно ограниченными этапами, путь, достаточный для того, чтобы
можно было говорить о закономерностях развития психотерапии.

Ясно, что тут не может быть и речи об абсолютно непреложных законах или о фатально
неизбежных закономерностях развития. Разговор пойдет именно о тенденциях. Причем все
это, по нашему замыслу, не может привести к ясной формулировке принципов четкого
предсказания событий в психотерапевтическом мире, предсказания судьбы, расцвета и
падения тех или других направлений в психотерапии. Наше знание о том, почему та или иная
школа вдруг получает распространение или, наоборот, теряет свое место на рынке
психотерапевтических идей или почему после периода забвения она вдруг становится
популярной вновь, – так вот, это знание может быть только приблизительным.

История психотерапии – это сумма нарративов, описывающих истории появления и развития
отдельных школ. Такие повествования состоят из параллельного описания развития идей
отдельной школы и путей становления и утверждения, борьбы и преодоления сопротивления.
Психотерапевтические методы находятся в состоянии постоянного состязания друг с другом,
что, разумеется, накладывает отпечаток на всю психотерапевтическую жизнь в целом.
Создание новых методов, как ясно всем (об этом мы подробнее будем говорить ниже),
зачастую

н и к а к   н е   с в я з а н о   с   д е й с т в и т е л ь н ы м и   п о т р е б н о с т я м и

т е р а п е в т и ч е с к о й   п р а к т и к и ,   с   и н т е р е с а м и   п а ц и е н т а

. Это ясно хотя бы из

того, что большинство методов создается без серьезного сравнительного анализа изменения
эффективности нового метода. Толчком к созданию новых методов в большинстве случаев не
являются соображения, связанные с интересами пациента.

И с т о р и я   п с и х о т е р а п и и   –

э т о   в   п е р в у ю   о ч е р е д ь   и с т о р и я   ж е л а н и й   п с и х о т е р а п е в т о в   с о з д а в а т ь
с в о и   ш к о л ы

. "Школьный" характер развития психотерапии очевиден, как ни в какой другой

терапевтической практике, что связано в первую очередь с очевидными трудностями
легитимации теорий и техник. Надежное объективно-научное обоснование валидности
школьных теорий и эффективности техник – дело крайне затруднительное. Это всем
известное обстоятельство делает ситуацию конкурентной полемики между различными
методами неразрешимой и при этом как бы закрепляет ее, не оставляя других возможностей.

Школа, как форма существования психотерапевтического знания, обеспечивает терапевту
возможность существования и влияния в среде, регламентированной междушкольным
"общественным договором".

Школьно-исторические нарративы всегда в своей основе имеют некую "биографию героя",
основателя школы. Это обстоятельство является одним из решающих факторов
формирования самосознания психотерапевта вообще. Существует постоянный соблазн
создания метода, борьбы за распространение идей, соблазн превращения изобретенного
метода из ограниченной психотерапевтической практики в развернутую идеологическую
систему, вкупе с техникой ее преподнесения. Все это в удачных случаях порой приводит к
созданию транснациональной психотерапевтической империи, что делает этот род
деятельности еще более привлекательным. Исторические модели, которые могут пролить свет
на закономерности такого развития дела, должны прояснить структуру и динамику такого
соблазна и, таким образом, по нашему замыслу, призваны в первую очередь затрагивать
область желаний психотерапевта.

Несмотря на определенную моральную устарелость моделей, предложенных в свое время А.
Тойнби для описания динамики общественно-культурных формаций, их определенное
достоинство заключается как раз в том, что они имеют непосредственное отношение к жизни
упомянутых желаний. В этом смысле интересной является, в частности, модель

в ы з о в -

о т в е т

, по поводу которой А. Тойнби пишет так: "...можно сказать, что функция "внешнего

фактора" заключается в том, чтобы превратить "внутренний творческий импульс" в
постоянный стимул, способствующий реализации потенциально возможных творческих
вариаций" (А.Тойнби. 1991, с. 108). Таким образом, модель

в ы з о в   –   о т в е т

 подводит нас к

проблеме воздействия внешнего фактора на развитие психотерапии.

Эта модель, надо сказать, функционирует не только в крупном историко-идеологическом
пространстве. Она так или иначе включена в любое восприятие текста, о чем мы читаем, к
примеру, у M.M. Бахтина: "...Всякое реальное целостное понимание активно ответно и
является не чем иным, как начальной подготовительной стадией ответа (в какой бы форме он
ни осуществлялся). И сам говорящий установлен именно на такое активное ответное
понимание: он ждет не пассивного понимания, так сказать только дублирующего его мысль в
чужой голове, но ответа, согласия сочувствия, возражения, исполнения и т.д." (M.M. Бахтин,
1979, с. 247).

И в самом деле, даже самое приблизительное знакомство с историей психотерапии позволяет
нам утверждать, что она является в высшей степени открытой наукой, весьма сильно
подверженной влияниям извне. Эти влияния оказывают на нее решающее воздействие,
определяющее ее сущность и своеобразие. Клиническая психиатрия, на которую
психотерапевтам все время приходится оглядываться, будучи естественнонаучной
дисциплиной, получает стимулы для своего развития из других естественных наук
(физиологии, биохимии, фармакологии). Психотерапия, относящаяся, безусловно, к разряду
гуманитарных наук ("наук о духе", по В. Дильтею), получает "свои" стимулы, соответственно, из
гуманитарной сферы. Это могут быть стимулы от философских, мировоззренческих систем,
социологии, филологии. Это могут быть импульсы, исходящие из различных сфер искусства.
Наконец, что, на наш взгляд, очень важно, на психотерапию может влиять современная
социально-общественная ситуация, так сказать "дух времени". Именно здесь берут свое
начало многочисленные вызовы, берущие на себя функцию "внешнего фактора".

Примеров здесь множество. Давно уже общим местом стало мнение (совершенно
правдоподобное), что переоценка 3. Фрейдом значения сексуальности в этиологии и
патогенезе неврозов явилась ответом на чрезмерность моральных запретов культуры
викторианского общества второй половины XIX века. Разумеется, для самого создателя
психоанализа так называемая подавленная сексуальность выглядела эмпирической
реальностью его клинической практики. С другой стороны, клиническая практика
предоставляла в его распоряжение множество других элементов реальности,

предоставлявших другие возможности для интерпретационной стратегии.

В ы б о р   в ы з о в а ,

к а к   м ы   в и д и м ,   с о в е р ш а е т с я   в   р а м к а х   о п р е д е л е н н о й   с в о б о д ы

.

Совершенно ясно, что

к л и н и ч е с к а я   р е а л ь н о с т ь   д л я   п с и х о т е р а п е в т а

я в л я е т с я   т р а н с л я т о р о м   р е а л ь н о с т е й   д р у г о г о   п о р я д к а

. Узрение этих

реальностей (социобиологических, экзистенциальных и т. д.) всякий раз приводило к созданию
новой теории. Ответ на выбранный внеклинический вызов приводит к конструированию теории
патогенеза, в котором задействованы соответственно внеклиническне факторы, существенно
расширяет идеологические возможности создателя метода, создаст возможность для
ставшего неизменным фактором терапевтической жизни выхода за пределы собственно
психотерапевтического обихода.

П о и с к   в ы з о в а ,   т а к и м   о б р а з о м ,   я в л я е т с я

п р е д м е т о м   к о р е н н ы х   и н т е р е с о в   т е р а п е в т а

. Свобода выбора в этой области

предполагает, разумеется, что иные вызовы могут игнорироваться в пользу такого, ответ на
который предоставляет возможность выхода за пределы собственно терапии, ибо, как мы
увидим ниже, это открывает множество возможностей, которыми разумнее не пренебрегать.
Как известно, еще один "внешний фактор", повлиявший на классический психоанализ, – мир
идей "философии жизни" (Шопенгауэр, Ницше, Бергсон и т.д.). Влияние его сказалось, в
частности, в том, что в психоанализе было сконструировано представление о человеке

к а к   о

н о с и т е л е   н е   о с о з н а в а е м ы х   и м   в л е ч е н и й ,   п р е п я т с т в и я   н а   п у т и
к о т о р ы х   и   п р и в о д и л и   к   в о з н и к н о в е н и ю   р а з л и ч н о й   п а т о л о г и и

.

Другой известный исторический пример – распространение феноменологии и
экзистенциализма вначале в мире философской мысли, а позднее – в психотерапевтическом
пространстве. Этот сдвиг традиционно связывают с кризисом в европейском самосознании,
имевшим место на фоне двух мировых войн. Совершенно ясно, что нет и не может быть
никаких эмпирически обоснованных причин, клинически выверенных показаний для
применения в том или ином конкретном случае именно экзистенциальной терапии
(безразлично, дазайнанализа М. Босса или логотерапии В. Франкла). Клиническая реальность
сама по себе не дает и не может давать оснований для работы именно в этой парадигме
(равно как и ни в какой другой). Она, эта реальность, получается опять, выступает как бы
посредником между терапевтом и неким внеклиническим, как уже было сказано, вызовом.

С другой стороны, понятно, что проблемы пациента в любом случае, чем бы он ни страдал, так
или иначе могут быть весьма правдоподобно связаны с темами смысла жизни, ее пустоты или
наполненности – словом, всем тем, что попадает в фокус экзистенциалистского видения мира.
Казалось бы, речь идет о само собой разумеющихся вещах. Однако, как мы видим,
потребовались серьезные культурно-мировоззренческие сдвиги, чтобы все это было усвоено
психотерапевтической средой.

В качестве еще одного примера можно вспомнить о влиянии леворадикального студенческого
и интеллигентского движения в индустриальных странах 60 – 70-х гг. на развитие
антипсихиатрии.

Другой источник влияния извне – это разного рода культурные практики, которые порой
целиком заимствовались психотерапевтами для их нужд и после незначительной перекройки
употреблялись в дело. Тут достаточно вспомнить о психодраме и о разнообразных видах
арттерапии. Другой пример – религиозные практики. Влияние аскетических ритуальных
практик йоги на создание различных систем саморегуляции общеизвестно. Как мы видим,
искомый вызов может относиться как к сфере теории, идеологии психотерапевта, так и
собственно к терапевтической технике.

Отношение к реальности как к "вместилищу вызовов" предполагает активное, "ищущее",
скажем даже, хищное всматривание в психотерапевтическое пространство и за его пределы.
Осознание своих желаний, безусловно, должно этому всматриванию предшествовать. Скажем
сразу, что именно

о с о з н а н и ю   п с и х о т е р а п е в т а м и   с в о и х   ж е л а н и й   и

п о с в я щ е н о   в   п е р в у ю   о ч е р е д ь   н а ш е   и с с л е д о в а н и е

. Чтобы поиск желанного