Файл: Алешина Ю. - Индивидуальное и семейное психологическое консультирование.pdf

родителям  кажутся  ненадежными  и  подозрительными. Тогда  акция  доверия  со  стороны
родителей  будет  состоять  в “публичном” снятии (капитуляции) долгое  время
выдвигавшегося требования или запрета, например: “Я подумала и решила, что бросать или
не бросать  учебу — это в конце концов твое личное дело, ты же взрослый человек, вполне
можешь сам за себя решить. Больше ни слова тебе об этом не скажу” или “В конце концов,
это  твои  друзья, ты  их  лучше  знаешь, встречайся  с  ними, когда  хочешь”. Если  одной  из
проблем  был  запрет  куда-то  ехать, приходить  слишком  поздно  и  т.п., то  его  снятие  тоже
будет  такой  акцией  доверия. Важно, чтобы  это  выглядело  не  как  подачка  со  стороны
родителя  или  демонстрация  по  принципу “Делай  как  знаешь!”, а  именно  как  проявление
доверия, как  свидетельство  иного, более  зрелого  и  уважительного  отношения  к  личности
ребенка. Конечно, акция доверия будет таковой только в том случае, если, заявив о чем-то,
родитель никогда больше не отступится от  своего решения, но это должно быть  понятно и
самому клиенту.

Разговор о собственных чувствах и переживаниях

Эта задача несколько более сложная хотя бы потому, что, прежде чем родитель начнет

выражать  свои  чувства  ребенку, он  должен  сам  постараться  в  них  разобраться. Для  этого
консультантом должна быть проведена специальная работа, направленная на выявление того,
что  скрывается  за  родительской  гиперопекой. Здесь  не  имеет  смысла  вдаваться  в
“психоанализ” родительских чувств, и поэтому достаточно, задав вопрос “А почему вы его
(ее) так опекаете, так руководите им (ею)?”, удовлетвориться первым ответом, который для
большинства клиентов однозначен: “Я за него боюсь”, “Я тревожусь за нее”. С точки зрения
глубинной психологии, безусловно, этот ответ не полон. Здесь можно было бы говорить и о
потребности  родителя, как  всякого  человека, контролировать  и  управлять  другими, и  о
реализации  проблем  собственной  значимости, и  о  страхе  одиночества, и  о многом  другом,
что в случае рефлексирующего клиента и достаточного количества времени для обсуждения
вполне  может  быть  затронуто, и  что  очевидно  гарантировало  бы  гораздо  больший  успех
намечающимся изменениям.

Но чаще всего, в силу различных ограничений в рамках консультирования, эти вопросы

не могут быть проработаны. Поэтому, с нашей точки зрения, лучше ориентировать родителя
на  путь  поведенческих  изменений, связанных  с  компенсацией  родительской  тревоги  и
потребности  в  контроле, чем  начинать  глубинный  анализ  без  возможности  его  успешно
закончить. Таким  важным  поведенческим  изменением  является переориентация  родителя  с
постоянного  контроля  на  проявление  собственных  чувств  и  переживаний, связанных  с
ребенком, неадекватным  выражением  которых, в  каком-то  смысле, является  гиперопека.
Такая цель, на первый взгляд, кажется совершенно простой. Это значит, что клиент должен
вместо “Не  смей  и  думать  о  том, чтобы  бросить  институт!” сказать “Я  так  боюсь, что  ты
сломаешь  всю  жизнь, если  бросишь  учиться. Мне  в  свое  время  все  советовали  закончить
диссертацию, а я как раз замуж вышла, времени совершенно не было, а в итоге я осталась ни
с чем, и ужасно боюсь, что у тебя тоже так получится”.

Казалось  бы, разница  невелика, но  удивительно, насколько  клиентам  бывает  трудно

просто завершить фразу “Я чувствую, что…”. Выражение собственных чувств бывает очень
эффективно для разрешения ситуации, ведь порой именно потому, что собственные чувства
этими  людьми  редко  проговариваются  перед  кем-либо  или  анализируются,  чувства  и
переживания  других  остаются  для  них  также  непонятными  или  толкуются  достаточно
примитивно: “Он  поступает  мне  назло”, “Она  ничего  не  понимает”. Но  как  только  клиент
сумеет  раскрыть  другому  —  в  данном  случае  собственному  взрослому  ребенку  —  свои
чувства,  ему,  возможно,  приоткроются  и  переживания  ребенка;  и,  разобравшись  в  них,
родитель, возможно, перестанет ощущать потребность контролировать или тревожиться по
любому  поводу (все, возможно, окажется  не  таким  страшным: ребенок  не  слишком
пассивным, друзья не такими распущенными и т.д.).

В  ходе  беседы  с  клиентом  уместно  не  просто  обсудить  проблему  чувств,  но  и

рассказать о том, почему так необходимо делиться ими с окружающими, дать почувствовать,
что  значит  выражать  их. Так, клиенту  можно  предложить  проиграть  ситуацию, используя
технику “пустого стула”, на котором он должен представить сидящим своего сына или дочь,
то  есть  тех, кому  необходимо  рассказать, какие  чувства  и  переживания  испытывает  он  по
поводу  трудностей  и  ссор, возникающих  в  отношениях  ежедневно. Использование  с  этой
целью приемов гештальт-терапии должно обязательно сочетаться с обсуждением того, о чем
именно  было  трудно  говорить  и  почему, как  эти  трудности  можно  преодолеть, как  точнее
сформулировать то, что клиент хочет сказать, и т.д.

Организация доверительного разговора

Изменение отношения — необычайно сложный процесс, поэтому часто бывает уместно

несколько  форсировать  такую  переориентацию, организовав  доверительный  разговор
родителя  с  ребенком.  Цель  такого  разговора  —  показать  сыну  или  дочери  клиента,  что
отношение  к нему (к ней) изменилось, постараться выйти  на  уровень  более  глубокого, чем
раньше,  контакта  и  взаимодействия,  рассказав  о  себе,  о  своих  чувствах  и  переживаниях,  в
основе  которых  лежит  родительское  беспокойство,  тревога  и  любовь  к  ребенку.  Такой
разговор, в котором оба — и родитель, и ребенок — имеют возможность покаяться в своих
“грехах”, приоткрыть душу, избавиться от накопившихся обид и претензий, может оказаться
настоящей вехой в их взаимоотношениях.

В  этой  связи  хотелось  бы  обратить  внимание  на  одно  из  важнейших  правил

консультирования. Если  необходимо, чтобы какое-то событие  в  жизни  клиента  состоялось,
его следует  максимально конкретно обсудить, а по возможности  даже  назначить время  его
реализации  в  ходе  беседы. Конкретное  обсуждение — это  выбор  подходящего  места,
времени, перебор возможных вариантов  начала  и  т.д. Такая  конкретизация  необходима  для
того, чтобы  выявить  возможные  препятствия  на  пути  выполнения  задачи, которые  могут
быть  не  замечены  при  поверхностном  обсуждении, но  достаточно  быстро  вскрываются,
когда  начинается  конкретное  планирование. Например, клиентка  решается  поговорить  с
дочерью, но оказывается, что та очень поздно возвращается домой, когда родители уже спят,
а на выходные родители уезжают на дачу. Таким образом, для того чтобы провести долгий,
спокойный  разговор, нужно  специально  найти  и  спланировать  удобное  для  обеих  сторон
время. Консультант, выступая  в  этой  ситуации  в  качестве “генератора  идей”, может  в
значительной  мере  способствовать  целесообразному  решению  этой  проблемы. Когда  же
какое-то  решение  принято  не “в  принципе”, а  вполне  конкретно (назначено  его  время,
выбрана соответствующая форма), то, во-первых, не выполнить его гораздо сложнее, и, во-
вторых, анализ  причин  невыполнения  может  стать  хорошей  базой  для  более  глубокого
понимания  причин  разногласий. Так, например, в  нашем  случае  клиентке, возможно,
придется однажды лечь спать позже, для того чтобы дождаться дочери и поговорить с ней. И
даже  если  к  этому  часу  она  будет  настолько  раздражена, что  нормально  поговорить  с
дочерью ей не удастся, этот несостоявшийся разговор может стать прекрасным материалом
для  более  глубокого  обсуждения  ее  взаимоотношений  со  своим  ребенком, поскольку
возникшее во время ожидания раздражение весьма показательно и может стать основой для
анализа отношения клиентки к дочери.

Консультирование родителей по поводу проблем и сложностей в жизни

ребенка

Гиперопекающая  позиция  родителя опасна и  тем, что  часто приводит к неправильной

оценке  собственного  ребенка: родитель  начинает  воспринимать  его  поведение  как
ненормальное, вызывающее  серьезные  опасения  и  т.п. Порою  клиент, обращаясь  за
помощью, выдвигает настолько неадекватные аргументы, что они начинают казаться просто

абсурдными. “Мне кажется, что моя дочь наркоманка: она иногда возвращается поздно, и у
нее  так  блестят  глаза!” или “Меня  очень  тревожит  моральный  облик  моей  девочки.
Несколько раз я видела, как ее провожают молодые люди, и с двумя из них она целовалась”.
Но  к  любым  высказываниям  клиента  консультанту  следует  относиться  внимательно  и
сдержанно, поскольку, с одной  стороны, за  ними может  скрываться  нечто более  серьезное,
чем  преувеличения  матери, а  с  другой  стороны, повлиять  на  мнение  человека, успокоить
тревоги  можно  только  тогда, когда  установлен  хороший  доверительный  контакт, который
невозможен без принятия всего того, что говорится в начале беседы.

Дальнейшая  работа  с  клиентом  зависит  от  того, насколько  реальны  страхи  и

соображения, высказываемые клиентом. Если оснований для них нет, причина обращения к
психологу чаще  всего связана  с проблемами  самого родителя, жалобы же  на  детей  в  такой
ситуации выступают как своего рода социально приемлемый повод прихода. Такой вариант
обращения в консультацию по поводу проблем другого является классическим, о нем много
написано как в отечественной, так и в зарубежной литературе (Варга А.Я., 1985, Эйдемиллер
Э.Г., 1980). Но  прежде  чем  пытаться  выйти  на  проблемы  самого  родителя, необходимо
завершить  тему  ребенка, проанализировав  ситуации, когда  обращение  за  помощью
оказывается  связанным  с  реальными  проблемами  и  сложностями  в  жизни  сына/дочери,
которые действительно  в той или  иной мере требуют вмешательства  и помощи со  стороны
родителей.

Разумеется, прежде  чем  ставить  такой “диагноз”, консультант  должен  собрать

достаточно  конкретных  фактов, подтверждающих  опасения. К  сожалению, бывают  случаи,
когда  сомневаться  в  серьезности  проблем  не  приходится. Например, клиент  рассказывает:
“Моя  дочь  наркоманка, она  сама  в  этом  призналась. Она  пыталась  бросить, но  ничего  не
вышло. Что  нам  теперь  делать?” Очень  часто  проблемы, связанные  с  различными
социальными  и  психическими  отклонениями  от  нормы, переплетаются  со  страхом
обращаться  в  какие-либо  официальные (медицинские, юридические  и  т.п.) инстанции.
Подобные  страхи, к  сожалению, весьма  оправданы, далеко  за  негативными  примерами
ходить  не  приходится.  Разумеется,  психолог ни  в  коем  случае  не  должен  подменять  собой
медицинские или какие-либо иные учреждения, но при таком обращении существует целый
ряд психологических задач, решение которых может в значительной степени способствовать
улучшению  жизненной  ситуации  клиента  и  которые  могут  быть  профессионально  решены
только с помощью консультанта. Среди них такие, как: 1) выслушать клиента, позволить ему
выговориться  и  поддержать  его; 2) дать  квалифицированную  рекомендацию, куда, зачем  и
как  следует  обратиться; 3) помочь  изыскать  способы  показать  специалисту  даже  самого
несговорчивого  человека, каким  в  данной  ситуации  является  ребенок  клиента; 4) помочь
клиенту наладить нормальные отношения с собственным ребенком.

Первая из этих задач решается довольно просто: квалифицированно выслушать клиента

может, наверное, даже начинающий консультант. Пожалуй, в подобной ситуации есть только
один особо важный момент: человеку в такой ситуации часто кажется, что с ним происходит
нечто ужасное, что нигде, никогда и ни с кем такое не случалось и решения этой проблемы
не  существует. Таким  страхам  следует  уделить  особое  внимание, для  того  чтобы  снизить
ощущение уникальности и обнадежить возможностью изменения существующей ситуации.

Достаточно часто клиент не знает, куда и как ему обратиться, где лечат наркоманов, где

и  как  могут  оказать  психиатрическую  помощь, не  ставя  при  этом  на  учет  и  т.п. Если
психолог обладает необходимой клиенту информацией, он в данном случае может выступить
советчиком  —  куда  и  как  идти,  кому  и  что  говорить,  о  чем  просить  и  т.д.  Часто  в  случае
подобного обращения консультант призван выполнить и еще одну неявную, но часто очень
важную задачу. Ведь клиент проверяет на нем возможную реакцию социального окружения.
Возможно, он впервые рассказал то, что явно компрометирует и его самого как родителя, и
его  ребенка.  И  что  же  при  этом  произошло?  Как  прореагировали?  Что  сказали?  В  этом
смысле  консультант  должен  служить  залогом  того, что  окружающие  могут  и  готовы
всячески  помогать  клиенту, а  обращение  к  другим  специалистам  принесет  не  только

переживания горя и стыда от рассказа о проблеме, но и желанную помощь.

Направление  к  специалисту  человека, по  каким-либо  причинам  боящегося

соответствующей  консультации, задача  довольно сложная. Родитель, направляющий своего
ребенка к специалисту, в такой ситуации часто не может найти правильного тона и способов
мотивации. В большинстве случаев он угрожает, обещает, что “там тебе все объяснят, кто ты
есть  на  самом  деле”, то есть  подчеркивает прежде всего негативные  моменты, связанные с
предстоящим  визитом, что  естественно, отнюдь  не  мотивирует, а  лишь  подрывает  доверие
ребенка  к  отцу  или  матери. Обсудив  с  родителем, что  и  как  он  говорит  своему  сыну  или
дочери  в  сложившейся  ситуации, консультант  может  постараться  по  возможности  снять
негативные и внести позитивные моменты в “процесс мотивации”. В качестве таковых здесь
могут выступать: а) помощь, которая должна быть оказана своевременно, в результате чего
ребенок будет избавлен от излишних психических или физических страданий; б) адекватная
организация помощи, которую может обеспечить родитель — анонимность (если это важно),
обращение  не  просто  к  кому-то, а  к  квалифицированному, известному  специалисту; в)
рассказ  о  чувствах  и  переживаниях, испытываемых  родителем  по  поводу  ребенка
(разумеется, они должны быть представлены в соответствующей форме, без обвинения кого-
либо), которые могут послужить еще одним свидетельством необходимости обращения (“Ты
у  меня  такой  хороший.  То,  что  произошло  с  тобой,  это  случайность,  давай  поскорее  ее
исправим и вернемся к нормальной жизни”).

В  большинстве  случаев, кроме  тех, когда  речь  идет  об  эндогенных  заболеваниях,

родитель несет определенную долю вины и ответственности за происшедшее с ребенком. Но
анализ ситуации, которая сама по себе достаточно сложна и требует немедленного решения,
еще и с этой точки зрения часто не представляется возможным, хотя существует категория
клиентов, которые  стремятся  разобраться, “почему  и  как  это  случилось”. Основное, что
нужно  сделать  консультанту, независимо  от  того, будут  ли  в  процессе  беседы
анализироваться причины происходящего или нет, это переориентировать клиента с позиции
обвинения и недовольства, которую он чаще всего осознанно или неосознанно занимает, на
позицию принятия и поддержки.

К  сожалению, многие  родители  в  ситуации  тяжелых  психических  или  социальных

трудностей, переживаемых  их  детьми, бывают  склонны  поучать  своих  детей, критиковать
их,  указывать  на  какую-то  свою  былую  правоту.  А  дети,  которым  и  так  приходится  не
сладко, могут  чрезвычайно  болезненно  воспринимать  даже  такие  безобидные, на  первый
взгляд, замечания, как “Я тебя предупреждал, чтобы ты с ними не связывалась” или “Теперь
тебе  лучше  молчать, а  не  рассуждать” — и  считать  их  свидетельством  отвержения  и
нежелания  помочь. В  таких  случаях, как  и  в  ситуациях, связанных  с  проявлением
гиперопеки, учить чему-либо поздно и бессмысленно. Детям нужна поддержка. И спасти их
от дальнейшего “падения” может не совет или тем более наказание, а ощущение принятия и
сочувствия  со  стороны  родителя. Консультанту  нередко  приходится  выступать  в  роли
своеобразного  переводчика  и  толкователя  смысла  того,  что  говорит  и  делает  ребенок,  и
объяснять  клиенту, как  тяжело  ребенку, доказывать, что  вспыльчивость  и  негативизм  в
поведении  свидетельствуют  не  о  неуважении  и  наглости, а  о  тяжести  переживаний  и
отсутствии  возможности  кому-либо  рассказать  о  них. “Представьте  себя  на  его  месте. Вам
ведь прежде всего хотелось бы, чтобы вам помогли, правда?”

Только имея хорошие, доверительные отношения с ребенком, родитель может оказать

на него хоть какое-то влияние и, таким образом, не советом, а сопереживанием удержать от
опрометчивого  шага, приема  наркотиков, контактов  с  социально  опасными  людьми  и  пр.
При  наличии  доверительных  отношений  с  родителями  с  одной  стороны, ребенок  склонен
больше прислушиваться к ним, а с другой стороны, срабатывает сильнейшее сдерживающее
средство, боязнь  причинить  боль  любимым  людям: чувствуя  переживания  отца/матери,
труднее причинить ему/ей боль, чем тогда, когда он/она выглядит холодным и осуждающим.
Таким образом, ситуация доверия предоставляет больше возможностей для контроля, но не
для прямого, а для косвенного. Если отношения  родителя с ребенком  к моменту прихода в

консультацию  уже  достаточно  сильно  нарушены, можно  обсудить  специальные  меры,
направленные на их нормализацию — акции доверия, откровенный разговор др., о чем уже
говорилось выше.

Особые  трудности  при  работе  с  изложенными  выше  случаями  часто  возникают  у

неопытных консультантов, когда после удачного разговора с отцом или матерью они готовы
согласиться (отвечая  на  уговоры  клиента) работать  с  ребенком, чье  состояние  чаще  всего
требует  совсем иного вмешательства. Конечно, беседа с психологом может  быть  полезна и
для такого клиента, но она ни в коем случае не должна подменять другие формы воздействия
на него.

Консультирование родителей по поводу их собственных проблем

Мы  уже  упоминали, что  к психологу  нередко  обращаются  родители  по  поводу  своих

детей, рассказывая о них и своих проблемах с ними таким образом, что невольно возникает
вопрос: зачем  и  с  какими  действительными  проблемами  пришли  на  консультацию  эти
клиенты. Многие из них сразу же сообщают о том, что они пришли втайне от своих детей,
уверенные, что те их поступок скорее всего не одобрят, а рассказывая о своих отношениях с
сыном (дочерью), сообщают, что  они  люди  вполне  самостоятельные, часто  живущие
отдельно и, в целом, мало прислушивающиеся к мнению родителей.

Выслушав  рассказ  такого  клиента, психолог  может  констатировать, по  крайней  мере,

три момента, затрудняющие оказание психологической помощи: 1) нельзя быть уверенным в
том, что  проблема  существует  также  и  с точки  зрения  ребенка, а не  только с точки зрения
родителей; 2) клиент  не  пользуется  настолько  большим  авторитетом, чтобы  его  совет  или
помощь действительно послужили изменению ситуации; 3) у консультанта нет возможности
вступить  в  контакт  с  человеком, на  чью  жизнь  ему  предлагается  повлиять. Озабоченность,
включенность  клиента  в  дела  другого, пусть  даже  этим  другим  является  собственный
ребенок, подозрительна: соответствует  ли  истинная  причина  прихода  той  явной, которая
сообщается  клиентом? Задача  консультанта  при  таком  варианте  обращения — перевести
разговор  на  более  глубокий  уровень, найти  иные, часто  неосознаваемые  или
непредъявляемые  клиентом  причины  прихода. Выйти  на  этот  более  глубокий  уровень
можно, опираясь на: а) факты рассказа клиента; б) определенные приемы ведения беседы; в)
мнения о клиенте детей или другого супруга.

Конкретизация проблемных ситуаций, описываемых клиентом, часто приводит к тому,

что  клиент  начинает  ощущать  собственную  невключенность  в  описываемые  события  и
неинформированность. Интерес  к  своим  личным  переживаниям, возникающим  лишь  по
поводу  тех  проблем, которые  ему  видятся  у  ребенка, быстро  начинает  преобладать  в  его
рассказе над озабоченностью проблемами дочери или сына. Так, например, проблема дочери
может  быть  выражена  матерью  следующими  словами: “Зря  она  так  с  мужем  ругается,
останется,  как  я,  одна  с  двумя  детьми  на  руках”.  Но  нередко  тема  собственных  проблем  и
неудач, явно  звучащая  для  консультанта, самим  родителем  осознается  плохо. Однако  для
выявления  действительной  причины  прихода  в  консультацию  и  помощи  клиенту
необходимо, чтобы  он  сам  почувствовал  замещающий  характер  своих  первоначальных
жалоб. Для этого психолог может занять более активную позицию, используя определенные
приемы ведения беседы, например, задавая парадоксальные вопросы типа: “А почему вас так
беспокоят трудности вашего ребенка?” или “Вам никогда не казалась такая включенность в
его  дела  чрезмерной?”. При  работе  с  клиентом, не  склонным  к  рефлексии, для  которого
беспокойство родителей по поводу детей, даже чрезмерное, воспринимается просто как часть
родительского долга, возможен и другой заход:

Консультант: А  вам  ваш  ребенок  или  какие-то  другие  близко  знающие  вас  люди

никогда не говорили, что вы слишком сильно беспокоитесь о нем?

Клиент: А о чем мне еще беспокоиться, как не о своем ребенке? (или: Может быть, вы

мне  что-нибудь  дельное  для  него  посоветуете, а  я  ему, и  он  меня  больше  уважать  будет,