ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 16.10.2020
Просмотров: 4069
Скачиваний: 7
В настоящее время сложилась устойчивая практика, согласно которой к упоминаемым в ст. 384 ГК условиям, на которых права первоначального кредитора переходят к новому кредитору, может быть отнесено также условие об избрании определенного арбитража для разрешения возможных споров между участниками договора.
В связи с позицией цессионария о том, что арбитражная оговорка является самостоятельным, не зависящим от основного договора условием и имеет не материальный, а процессуальный характер и потому не могла быть передана ему по договору цессии, государственный арбитражный суд указал, что предъявление иска в защиту нарушенных прав представляет собой одну из составных частей содержания права требования, перешедшего к новому кредитору. Ранее установленный сторонами порядок разрешения споров не ущемляет прав цессионария и позволяет обеспечить надлежащую защиту интересов должника. На этом основании суд оставил без рассмотрения иск, связанный с цессией, когда основной договор, по которому состоялась уступка требования, содержал третейскую запись о передаче споров по сделке в международный коммерческий арбитраж <1>.
--------------------------------
<1> См.: Обзор судебно-арбитражной практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц: информационное письмо Президиума ВАС РФ от 16 февраля 1998 г. N 29 // Вестник ВАС РФ. 1998. N 4.
Данная правовая позиция подтверждается практикой МКАС при ТПП РФ <1>, практикой международных коммерческих арбитражей в целом ряде стран <2>, а также отечественной доктриной <3>.
--------------------------------
<1> См., например, решение от 23 мая 2003 г. по делу 161/2002 (Розенберг М.Г. Из практики Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 2003 г. // Приложение к журналу "Хозяйство и право". 2004. N 3. С. 22 - 24); решение от 24 марта 2005 г. по делу N 19/2004 (Практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 2005 г. / Сост. М.Г. Розенберг. М.: Статут, 2006. С. 138); решение от 20 марта 2006 г. по делу N 71/2005 (Практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 2006 г. / Сост. М.Г. Розенберг. М.: Статут, 2008. С. 104).
<2> Об этом см.: Кожевников Б.О. Еще раз про цессию // Международный коммерческий арбитраж. 2008. N 3. С. 8 - 14.
<3> См., например: Лебедев С.Н. Международный коммерческий арбитраж: компетенция арбитров и соглашение сторон. М., 1985. С. 78; Розенберг М.Г. Контракт международной купли-продажи. Современная практика заключения. Разрешение споров. 5-е изд. перераб. и доп. М.: Книжный мир, 2007. С. 59 - 61; Мусин В.А. Арбитражная оговорка во внешнеэкономическом контракте и проблема правопреемства // Третейский суд. 2000. N 4. С. 37, 38; Кожевников Б.О. Указ. соч. С. 8 - 14.
Исходя из приведенных соображений, МКАС также признавал, что, поскольку при уступке права требования происходит замена первоначального кредитора, выбывшего из обязательства, на другого субъекта права, к которому переходят все права первоначального кредитора, первоначальный кредитор лишается права на предъявление иска к должнику по ранее уступленному требованию <1>.
--------------------------------
<1> Постановление от 23 мая 2005 г. по делу N 45/2004 // Практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 2005 г. / Сост. М.Г. Розенберг. М.: Статут, 2006. С. 208.
9. Коллизионная норма п. 2 комментируемой статьи распространяет свое действие на условия, при которых требование может быть предъявлено должнику. Таким условием, если речь идет о российском праве, является, например, представление должнику доказательств (договора, передаточного акта и др.) перехода требования к новому кредитору в целях защиты должника, который может не знать о свершившейся без его согласия цессии (ст. 385 ГК).
10. Надлежащее исполнение обязательства должником, упоминаемое в п. 2 комментируемой статьи, в законодательстве различных стран нередко ставится в зависимость от того, знал ли должник о такой передаче прав новому кредитору. Должник считается свободным от обязательств перед новым кредитором, поскольку выполнил обязательство непосредственно цеденту, если в момент погашения задолженности не знал о передаче прав новому кредитору. Указанное правило признается законодательством Германии, Швейцарии, Австрии и др. В российском праве соответствующее правило установлено в п. 3 ст. 382 ГК.
11. Включение в ГК коллизионных норм, относящихся к уступке требования, ставит вопрос о том, распространяются ли они на случаи, когда в результате цессии стороной договора становится новый кредитор с местонахождением в том же государстве, что и должник. В российской правовой доктрине высказано мнение, что коль скоро отношения возникли в сфере действия соответствующего права и таковое определяет содержание отношений, объем прав и обязанностей сторон, то они не должны, как общее правило, автоматически ставиться в зависимость от перемены субъектного состава, с учетом возможности отдельных исключений, в частности, связанных с действием строго императивных норм <1>.
--------------------------------
<1> См.: Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право в практике международного коммерческого арбитражного суда. Изд. 2-е, перераб. и доп. С. 30 - 34; Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. С. 455; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей / Под ред. Т.Е. Абовой, М.М. Богуславского, А.Г. Светланова. М.: Юрайт, 2004. Т. 3. С. 432.
Статья 1217. Право, подлежащее применению к обязательствам, возникающим из односторонних сделок
Комментарий к статье 1217
1. Впервые в отечественном коллизионном праве установлено правило относительно определения права, подлежащего применению к обязательствам, возникающим из односторонних сделок (сделками в соответствии со ст. 153 ГК признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей). Положения данной статьи направлены на дальнейшую реализацию принципа наиболее тесной связи (см. комментарий к ст. 1211).
Ранее подобная норма в законе отсутствовала. В ст. 566.1 ГК 1964 г. содержалась лишь коллизионная норма о том, что форма и срок действия доверенности определяются по закону страны, где была выдана доверенность. В ОГЗ 1991 г. в данной области было два вида коллизионных норм: 1) п. 2 ст. 165 - об определении прав и обязанностей сторон по сделке по месту ее совершения, без уточнения, идет ли речь об односторонней или двусторонней сделке; 2) аналогичное ст. 566.1 положение п. 3 ст. 165 о праве, применимом к форме и сроку действия доверенности. Данное правило было уточнено указанием на то, что доверенность не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если последняя удовлетворяет требованиям советского права. В Киевском соглашении 1992 г. (п. п. "г", "д" ст. 11) и в Минской конвенции 1993 г. (ст. ст. 40, 41) использована схема ОГЗ 1991 г. в виде определения права, применимого: к правам и обязанностям сторон по сделке (без их деления на двусторонние и односторонние); к форме и сроку действия доверенности. Таким образом, до принятия Модели ГК для стран СНГ в ОГЗ 1991 г. и в двух основополагающих соглашениях стран СНГ был использован одинаковый подход.
Принципиально иным образом были сформулированы коллизионные правила в отношении односторонних сделок в упомянутой Модели ГК для стран СНГ: в виде отдельных пунктов в ст. 1216 выделяются коллизионные нормы о форме сделок (включая внешнеэкономические, п. 2), в ст. 1217 - коллизионная норма о форме и сроке действия доверенности. В отдельной ст. 1228 определяется право, подлежащее применению к обязательствам из односторонних действий (публичное обещание награды, деятельность в чужом интересе без поручения и др.).
Новые гражданские кодексы стран - участниц СНГ содержат коллизионные предписания в отношении односторонних сделок двух видов. Так, в Гражданском кодексе Армении (ст. 1288), Казахстана (ст. 1116) содержится отдельная статья об обязательствах из односторонних сделок (включенная в § 7, именуемый "Право, применяемое к обязательствам, возникающим из односторонних действий"), согласно которой к обязательствам из односторонних сделок применяется право государства, где совершена сделка. В Гражданском кодексе Армении содержится указание на односторонние сделки в общей форме, а в Гражданском кодексе Казахстана приводится примерный перечень таких сделок: публичное обещание награды, деятельность в чужом интересе без поручения и др. (что совпадает с определением односторонних действий в ст. 1228 Модели ГК для стран СНГ).
В то же время в Гражданских кодексах Белоруссии (ст. 1128), Киргизии (ст. 1202) и Узбекистана (ст. 1193) соответствующие предписания помещены в раздел "Внедоговорные обязательства", и в указанных статьях определение односторонних действий совпадает с их определением в ст. 1228 Модели ГК для стран СНГ: публичное обещание награды, деятельность в чужом интересе без поручения и др. Однако коллизионная отсылка отличается: ст. 1128 Гражданского кодекса Белоруссии отсылает к праву места совершения сделки с уточнением, что оно определяется по праву Республики Беларусь. В Гражданских кодексах Киргизии и Узбекистана предусмотрено применение правил § 4 (о вещных правах) раздела VI ГК (данный раздел в Гражданских кодексах этих двух стран посвящен определению права в отношении вещных прав).
В законах о международном частном праве или в гражданских кодексах других зарубежных стран право, подлежащее применению к односторонним сделкам, определяется либо непосредственно (Италия, Румыния, Португалия, Югославия и др.), либо при решении этого вопроса применительно к сделкам в целом.
В первом случае коллизионные отсылки предусматривают два основных варианта: место совершения односторонней сделки или место пребывания (место нахождения, жительства) должника.
Нормы, касающиеся определения применимого права по сделкам в целом, без деления их на двусторонние и односторонние, содержатся в Гражданских кодексах канадской провинции Квебек (ст. ст. 3111 - 3113 ГК) и штата Луизиана 1825 г. (в редакции Закона 1991 г. N 923) <1>, в ст. 9 Закона Южной Кореи 1962 г. "О коллизиях законов".
--------------------------------
<1> См.: Международное частное право: иностранное законодательство. С. 354, 546, 714, 715.
Таким образом, отсылка в комментируемой статье к праву страны, где находится место жительства или основное место деятельности стороны, принимающей на себя обязательства по односторонней сделке, отражает современные тенденции международного частного права.
2. Часть 1 ст. 1217, как и ст. 1210 ГК, закрепляет принцип автономии воли, однако со значительными отличиями: во-первых, если в ст. 1210 речь идет об автономии воли сторон договора (т.е. двусторонней сделки), то в ст. 1217 такая автономия касается односторонних сделок (что следует из указания на "условия сделки"); во-вторых, волеизъявление в соответствии со ст. 1217 ограничено законом ("если иное не вытекает из закона"), что позволяет признать за данной нормой характер диспозитивной; в-третьих, указание на "существо сделки либо совокупность обстоятельств дела" призвано восполнить недостающую или недостаточно выраженную волю принимающей на себя обязательства по односторонней сделке стороны.
В комментируемой статье, как и в ст. ст. 1210 и 1211 ГК, не проводится различия между отдельными видами односторонних сделок с иностранным элементом. Поэтому правила ст. 1217 могут применяться к любым односторонним сделкам с иностранным элементом, включая внешнеэкономические.
3. Учитывая важность института доверенности при осуществлении сделок с иностранным элементом (включая внешнеэкономические), в ч. 2 ст. 1217 сформулирована императивная коллизионная норма о праве, применимом к доверенности, в отношении двух основополагающих вопросов: срока действия доверенности (что было предусмотрено ранее в п. 3 ст. 165 ОГЗ 1991 г.) и оснований ее прекращения (что впервые включено в ГК и отсутствует в Модели ГК для стран СНГ). Таким образом, установлен единый коллизионный принцип для двух указанных элементов доверенности и для возникающих в этой связи отношений. Следовательно, объем коллизионной нормы включает оба этих важнейших элемента.
Содержание доверенности не упоминается, что объясняется характером односторонней сделки, в которой отражена воля соответствующего лица. Это следует из принципа автономии воли и соответствует материально-правовым нормам о доверенности, содержащимся как в ГК, так и в законодательстве других стран.
В деле МКАС N 134/2005 (решение от 10 мая 2006 г.) <1> по спору между российским истцом (агент) и фирмой Британских Виргинских островов (принципал) возник спор в связи с неоплатой ответчиком вознаграждения за оказанные услуги.
--------------------------------
<1> См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 2006 г. С. 162 - 167.
Истцом, как до предъявления иска, так и после его предъявления, оспаривались полномочия лица, выдавшего 2 февраля 2006 г. доверенности на ведение дела и на предъявление встречного иска. Были представлены документы 2002 и 2005 гг.: свидетельство о создании компании и свидетельство о юридическом статусе и финансовом положении компании, в которых не содержалось сведений ни о лице, подписавшем доверенность, ни о его должностном положении и полномочиях.
Поскольку ответчиком не были представлены документы, подтверждающие полномочия лица, выдавшего доверенности, именно на дату их выдачи, состав арбитров счел, что ответчиком не доказано, что лицо, выдавшее представителю доверенность, на дату ее выдачи действительно являлось должностным лицом компании ответчика, имеющим право на выдачу доверенности, и поэтому представленная ответчиком доверенность не может рассматриваться в качестве документа, уполномочивающего представителя для ведения дел в арбитраже от имени указанной компании. Руководствуясь п. 1 § 28 Регламента МКАС, состав арбитров не признал лицо, которому была выдана доверенность, надлежаще уполномоченным представителем ответчика.
В деле МКАС N 15/2006 (решение от 17 ноября 2006 г.) <1> спорным между покупателем из Кыргызстана и российским продавцом был вопрос о том, были ли акты сверки расчетов подписаны со стороны ответчика надлежаще уполномоченными лицами. Данный вопрос являлся решающим для признания перерыва срока исковой давности и возможности поэтому разрешения дела по существу. В акте сверки расчетов от 1 марта 2003 г. было указано, что акт подписан руководителем организации ответчика. По мнению состава арбитров, ответчик надлежащим образом доказал (с представлением необходимых документов), что в 2003 г. руководителем его организации являлось другое лицо. Ответчик доказал, а истец не оспорил, что подпись, проставленная в акте сверки, не является подписью этого лица. Кроме того, ответчик представил арбитражу документы, согласно которым полномочия на подписание подобных документов в период с января по март 2003 г. имели четыре лица: президент управляющей компании (на основании договора N 1 о передаче полномочий единоличного исполнительного органа от 15 октября 2002 г.), управляющий директор организации ответчика, директор по финансам и экономике организации ответчика и главный бухгалтер организации ответчика. Полномочия указанных лиц истцом оспорены не были. То обстоятельство, что подписи, проставленные на актах сверки расчетов, не принадлежат никому из вышеупомянутых лиц, признано как истцом, так и ответчиком. Таким образом, ни одним из уполномоченных на подписание данного документа лиц акт сверки от 1 марта 2003 г. подписан не был.