ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 18.10.2020
Просмотров: 3128
Скачиваний: 1
И вот это самое богатое из всех когда-либо существовавших наследств, казалось, само шло в руки Людовика XIV. Ведь он был женат на старшей сестре Карла II испанского Марии-Терезии и, следовательно, их сын — законный наследник огромных испанских владений, которые вот-вот останутся без хозяина. Но беда в том, что был и еще один наследник — император Священной римской империи, то есть Австрии, Леопольд I. Он был женат на другой сестре Карла II — Маргарите-Терезии и имел от этого брака сына — эрцгерцога Карла, который также мог претендовать па наследство. Кто же будет наследником? Ответ мог дать сам Карл II, вернее, те, кто сумеет убедить его назначить того или иного наследника. В этом направлении и шла работа. Супруга Карла II Мария-Анна являлась сестрой Леопольда I и, действуя по указаниям австрийского посла фон Гарраха, выступала за передачу испанского наследства сыну своего брата, австрийского императора. Но действовала под руководством ловкого дипломата — посла Франции графа д'Аркура и другая, французская партия.
Все эти дипломатические проблемы осложнялись не только старым соперничеством Бурбонов и Габсбургов, то есть Франции и Австрии, но и борьбой за колонии и за господство на море так называемых морских держав — Англии и Голландии. Эти и другие европейские страны опасались, что переход Испании с ее владениями только к Бурбонам или только к Габсбургам нарушит равновесие сил и создаст опасное сосредоточие мощи в одних руках. Поэтому уже давно шла напряженная дипломатическая борьба за испанское наследство. И становилось все ясней, что миром дело не кончится. Каждый из претендентов намеревался любой ценой получить свое «законное» наследие. Словом, дело шло к войне. Потому и спешили развязать себе руки заключением Рисвикского мира и получить время для дипломатических маневров так же, как и для подготовки к войне.
Ясно, что Россия должна была иметь возможно более точное представление о тогдашней ситуации. И в этом отношении Великое посольство не могло не оказаться крайне полезным. Ведь ни в Бранденбурге, ни в Голландии, ни в Англии Россия не имела, как мы видели, постоянных представителей. Из далекой Москвы Европа представала в очень неопределенном виде. Вряд ли, в частности, можно было оттуда увидеть все с такой достоверностью, как это увидел Петр за границей. В самом деле, с первого взгляда Рисвикский мир казался выгодным для России. Ведь он освобождал руки, а точнее, войска союзника по войне с Турцией, Австрии. Можно было бы надеяться поэтому, что, освободившись от войны с Францией, она усилит военные действия против общего врага. Однако Австрия явно не останется в стороне от борьбы за испанское наследство, и, значит, на ее поддержку в отношении Турции рассчитывать нельзя. Вернее было бы считаться с очень большой вероятностью близкой большой войны. 29 октября 1697 года Петр писал А. Виниусу из Амстердама: «Мир с французами заключен и три дня назад был отмечен в Гааге фейерверком. Дураки очень рады, а умные опасаются, что французы их обманули и ожидают вскоре новую войну, о чем буду писать подробнее».
Главным направлением тогдашней русской внешней политики было продолжение и усиление войны с Турцией. После взятия Азова она осуществлялась успешно. В январе 1697 года был подтвержден и закреплен союз с Австрией и Венецией. Но вскоре после этого перспектива войны за испанское наследство ставит все под вопрос. Основная угроза для русской политики возникала с той стороны, с которой как будто ее меньше всего можно было ожидать. Дипломатия морских держав — Англии и Голландии, любезно принимавших Петра, одновременно ведет против него опаснейшую игру. Ее можно было почувствовать уже в той твердости, с какой в Гааге была отвергнута русская просьба о помощи в создании флота против Турции. Но это вовсе не значило, что Голландия, а вместе с ней и Англия не хотели продолжения войны России против Турции. Нет, речь шла о коварном замысле с целью оставить Россию в войне с Турцией один на один, предоставив ей лишь роль противовеса, который отвлекал бы на себя турецкие силы, а Австрия имела бы свободные руки для войны с Францией за испанское наследство. Война этих стран между собой была крайне желательна Англии и Голландии, ибо она создавала прекрасные возможности в их борьбе за колонии, рынки, торговые привилегии, за господство на морях. Война давала им шансы урвать богатые куски не только испанского колониального наследия, но и части заморских французских владений. Но без полного участия всех сил Австрии в борьбе с Францией такие замыслы могли не осуществиться. Поэтому дипломатия Голландии и Англии, используя также внутреннее ослабление Османской империи, предпринимает энергичные шаги в Стамбуле (Константинополе), чтобы склонить турок к миру с Австрией. Французские дипломаты, естественно, всеми силами препятствуют этому, но безуспешно. Берет верх «мирное посредничество» Англии и Голландии.
Еще 8 декабря в Амстердаме Великое посольство получает письмо от своего тайного агента из Вены о том, что турецкий султан намерен прислать послов для переговоров о мире с Австрией. Правда, одновременно сообщается, что Вена готовит 100-тысячную армию для похода на Белград. Что здесь является правдой и что ложью? Судя по назойливости, с какой австрийский посол заверят, что в апреле войска императора обязательно пойдут на Белград, именно это было ложью. В действительности уже начались переговоры о сепаратном мире Австрии с Турцией. Но это тщательно скрывалось от России, ибо для нее отводилась неблагодарная роль пешки в игре Англии, Голландии, Австрии и других стран Западной Европы, уже расставлявших главные фигуры на шахматной доске большой внешнеполитической игры.
В то время как маркиз Кармартен занимал Петра катанием на изящной яхте, а король — показательными морскими сражениями, экскурсиями в Оксфорд и палату лордов, за его спиной шли все эти закулисные махинации. Позднее, 27 июня, когда уже в Вене для Петра станут ясными маневры австрийского и английского дворов, к русским великим послам явится резидент английского короля Старлат с извинениями по поводу того, что король во время пребывания Петра в Англии ничего не сообщил ему о своем посредничестве между турками и цесарем. Русским объяснили, что так было сделано в соответствии с принятым «среди христианских государей» обычаем хранить посредничество в тайне, а также по просьбе австрийских министров ничего не разглашать, пока не состоится сепаратная сделка между Турцией и Австрией, пока не будут разработаны втайне от союзника, то есть от России, условия мирного договора. Но все это будет позднее, а пока в Англии Петра оставляли в неведении относительно опасного дипломатического заговора против него, заверяя царя при этом в дружбе и любви. Однако, по косвенным данным, все же и тогда было ясно, что возможна большая европейская война. 29 марта Петр пишет А. Виниусу, что в Бресте французский король готовит большой флот. Из письма следует, что царь в принципе верно уловил смысл вероятного развития событий в случае смерти испанского короля Карла П. Он понимал также невозможность своего воздействия на них и поэтому решал собственные четко поставленные задачи, внимательно наблюдая за обстановкой.
В Голландии, где русская дипломатия стремилась к заключению определенных соглашений, достичь этого не удалось. Напротив, в Англии, куда Петр поехал без великих послов, неожиданно открылась возможность выгодного договора. Еще в Амстердаме к нему обратились английские купцы с просьбой разрешить им торговлю табаком в России. Тогда царь дал уклончивый ответ. Австрийский дипломат Гофман писал в своем донесении в Вену, что Петр «по своей обычной манере говорить (как будто бы он не был сам царем) отвечал, что у царя в его стране есть Совет, к которому и надо обратиться по этому делу, и что царь в подобных случаях ничего не предпринимает без его мнения». Как видно, Петр уже усвоил самый распространенный прием дипломатии: никогда не давать сразу определенного ответа.
Но в Англии предприимчивые английские торговцы нашли все же подход к царю. Его новоиспеченный друг маркиз Кармартен, этот беззаботный весельчак, бесшабашный кутила и вообще душа нараспашку, оказался весьма расчетливым дельцом. Он легко добился согласия Петра предоставить ему монопольное право ввозить и продавать табак в России. Но и Петр в этой сделке показал, что он усвоил методы европейского практицизма и не дал маху. В России русские купцы уже получили право табачной торговли. Однако по договору с Кармартеном казна должна была получить в три раза больше прибыли. Более того, уже в Голландии Великое посольство оказалось без гроша и требовало присылки из Москвы новых денег. Большие закупки и наем специалистов быстро поглотили все. В Лондоне дело дошло до того, что Петр вынужден был взять взаймы у английских коммерсантов. Аванс за табачную монополию в 12 тысяч фунтов давал возможность расплатиться с долгами и продолжать разные закупки вроде медицинских инструментов или чучела крокодила.
Во всем этом деле с табаком был один весьма щекотливый момент. Курение табака в России запрещалось. Уложение царя Алексея Михайловича в статье 16 главы XXV предусматривало за курение в первый раз — пытку и битье кнутом, а попавшимся вторично полагалось вырывать ноздри и обрезать носы. Курение табака преследовалось по религиозным соображениям. Незадолго до Великого посольства патриарх Адриан предал анафеме (наказание, считавшееся хуже смертной казни) за торговлю табаком не только самого купца, но и его детей и внуков.
Петр, направляя своим послам в Амстердам повеление подготовить договор о табаке и сообщая о всех деталях договоренности, приказал не распечатывать конверт, не осушив предварительно по три больших кубка вина, что великие послы охотно и сделали. Ознакомившись затем с письмом, они радостно одобрили его. Даже богобоязненный Возницын горячо приветствовал «такое прибыльное и пожиточное дело». После прочтения письма, сообщали царю послы, они уже по собственной инициативе осушили еще по три кубка, после чего, как писал Головин, «гораздо были пьяны». Петр знал свои дипломатические кадры! С их стороны не последовало никакого возражения против закрепленного в договоре обязательства царя отменить все законы, запрещающие курение.
В Лондон из Амстердама срочно прибыл Ф. А. Головин, самый серьезный помощник Петра по дипломатической части. Он должен был подписать табачный договор; у Петра не было для этого официальных полномочий. Он был в Англии под вымышленным именем П. Михайлова. К тому же Головин в своих письмах уже давно жаловался на гору нерешенных важных дел и вообще требовал поскорее ехать в Вену, откуда поступала кое-какая обрывочная, но тревожная для русских интересов информация.
18 апреля 1698 года Петр в сопровождении Ф. А. Головина нанес прощальный визит королю Вильгельму III. В завершение беседы царь вынул из кармана завернутый в коричневую бумажку небольшой предмет. Развернув, король увидел огромный необработанный алмаз (по другим сведениям, это был рубин). Говорили, что такой камень мог бы стать лучшим украшением королевской короны. Прощание не затянулось. Австрийский посол Ауерсперг писал в Вену императору: «Царь откланялся королю Вильгельму и с нежностью уверил его в своей постоянной дружбе. Однако, когда он узнал, что сюда от лорда Пэджета (посол Англии в Стамбуле) прибыл секретарь с некоторыми мирными предложениями, он выразил недовольство, что король не сообщил ему о том. Царь того мнения, что еще не время заключать такой мир, и, вероятно, будет противодействовать его заключению, когда прибудет ко двору нашего величества».
Что касается самого по себе пребывания Петра в Англии, то ему в целом жаловаться не приходилось. Он выражал полное удовлетворение знакомством с этой страной и говорил, что «английский остров — лучший и самый красивый в мире». Нее предоставлялось к его услугам, перед ним открывались все двери. От Петра ничего не скрывали, будь то новинки военной техники или тайны английского денежного обращения. Исключением оказались тайны английской дипломатии, причем тайны, которые самым прямым, непосредственным и болезненным образом касались жизненных интересов России. За обаянием дружелюбного, радушного хозяина скрывался опасный дипломатический противник. Правда, серьезные политические отношения двух стран еще только начинались, хотя связи между Англией и Россией возникли еще при Иване Грозном. Но теперь Россия в облике самого царя действительно выходила на арену европейской политики. Во всяком случае молодой русский царь имел весьма смелые, необычные планы и намерения. Все еще было в будущем, в котором, как писал Маркс. Англии суждено было стать «главной опорой или главной помехой планам Петра».
Но для основных внешнеполитических планов Петра пока не настало время, а для конкретных дипломатических замыслов того периода она явно оказалась помехой. Как бы то ни было, но о трехмесячном пребывании Петра в Англии в 109К году знаменитый английский историк XIX века Маколей напишет: «Его путешествие — эпоха в истории не только его страны, но и нашей и все го человечества».
25 апреля Петр оставил берега Англии. После короткого перехода через бурное, и на этот раз, море он уже снова в Голландии. Первую неделю Петр вместе с Лефортом использовал для осмотра того, что он еще не видел в этой стране. Он посетил замок принцев Оранских, университет в Лейдене, его анатомический театр. Он встретился также с Левенгуком, который показывал ему своп знаменитый микроскоп.
Когда Петр находился в Англии, Великое посольство, остававшееся в Голландии, занималось главным образом приобретением снаряжения для будущего флота и наймом специалистов. Затем на нескольких кораблях началась их отправка в Архангельск. Что касается политики, то Петра ожидали в Голландии неприятные известия, и прежде всего из России. Дело началось с того, что Петр попытался использовать стрелецкие полки по прямому назначению. Они участвовали во взятии Азова и затем больше года несли там кое-как гарнизонную службу. Но больше всего они мечтали о возвращении в Москву, где занимались торговлей и другими промыслами. Однако осенью 1697 года им приказали идти на литовскую границу и присоединиться к армии М. Г. Ромодановского, находившейся здесь в связи с польским междоусобьем из-за выборов нового короля. Хотя войскам Ромодановского так и не пришлось воевать и вообще вступать в Польшу, стрельцы были крайне недовольны, ибо служить государству не привыкли. Весной 1698 года 175 стрельцов самовольно отправились в Москву, вступив в связь с Новодевичьим монастырем, где томилась Софья. Серьезного ничего не случилось, беглых стрельцов после мелких столкновений отослали обратно, но симптом был тревожный. Оживали прежние опасения Петра. К тому же его продолжительное отсутствие оказалось почвой для слухов, что-де с царем что-то случилось. Тревога и растерянность охватили даже людей, которым Петр доверил власть.
Главные, хотя уже и не новые огорчения ожидали Петра в делах международных. Поступали сведения о распаде антитурецкой коалиции. В феврале Турция и союзники России — Австрия и Венеция, а также посредники — Англия и Голландия начали разработку конкретных положений мирного договора. 12 мая резидент в Варшаве Никитин прислал текст официальной грамоты цесаря Петру, в которой сообщалось о мирных предложениях султана, сделанных через английского короля, и предлагалось назначить русских представителей для участия в мирных переговорах. Кроме того, получены были копии шести документов, которыми обменивались между собой Турция, Австрия, Англия и Голландия. Подготовив все втайне и за спиной союзника, император хотел соблюсти видимость приличия и приглашал царя присоединиться к уже достигнутой договоренности. Фактически речь шла о том, что договор о продолжении совместной войны против Турции, заключенный немногим более года назад, и прежние соглашения были грубо нарушены и, таким образом, Россию поставили перед свершившимся фактом закулисной сделки. Дальше ждать было нечего, решили ехать в Вену.