Файл: Геополитика номер 17.pdf

76

Геополитика XVII

старающейся, по всей видимости, сохранить нейтралитет, подразумевает сорев-

нование в качестве, количестве и разнообразии стратегических проблем, выходя-

щее за пределы действительных политических предположений. Гипотетическая 

ситуация приводится не как прогноз, а как, повторюсь, иллюстрация всей важ-

ности геополитического контекста.

Колин Грей

77

Северный Кавказ

Причастность к общей судьбе

Теймур Даими

В 1991-м злосчастном году, посредством ряда поспешно-суетливых диверси-

онно-чиновничьих процедур, было совершено величайшее геополитическое и 

геокультурное преступление — развал СССР. Одно из самых могущественных 

энигматических пространств современности распалось на мелкие “феодальные 

княжества”, именуемые независимыми государствами. Распалось на глазах у мил-

лионов простых советских людей, утомленных лживой либерально-демократиче-

ской риторикой горбачевских горе-реформаторов.

Это было дико, неожиданно и возвышенно одновременно. Население 

огромной страны, уже охваченной огнем межнациональных конфликтов, 

изрядно подустало от интенсивного лицемерия демагогической партийной 

бюрократии и хамской политики центра (т. е. Москвы) по отношению к не-

сговорчивым республикам (Средней Азии, Закавказья и Прибалтики). Эта 

всенародная усталость и телячье раболепство продвинутой советской ку-

хонной интеллигенции перед западными “общечеловеческими ценностями” 

определили индифферентность масс к самому факту исчезновения могуще-

ственной державы.

Это сейчас, с высоты прошедших лет, можно сожалеть о трагедии, постигшей 

евразийское пространство, и о геополитическом преступлении перед Истори-

ей со стороны нескольких обезумевших партийных ничтожеств из высших эше-

лонов власти. С высоты нашего времени всё выглядит по-другому. Всё гораздо 

прозаичнее, жестче, без сантиментов и инфантильного героизма розового пе-

риода национально-освободительных движений и карикатурно трогательного 

парада суверенитетов. А тогда, в конце 80-х и начале 90-х годов, политическая 

атмосфера была пронизана гипнотическим туманом массового квазидемокра-

тического безумия. Мир казался строго дихотомичным и однозначным: с одной 

стороны, империя зла — СССР и социалистический лагерь, с другой — весь 

остальной нормальный, демократический мир всеобщего благоденствия и про-

грессирующего блага. Одурманенная внушительными дозами перестроечной 

свободы наиболее пассионарная часть советских народов, вооружившись ло-

зунгами народно-освободительных движений, начала борьбу за независимость. 

Борьбу против так называемой “империи зла”. Борьба увенчалась успехом. В 

1991 году красный колосс на глиняных ногах рухнул. Народы получили, нако-

нец, “свободу”. Демократически ориентированные элиты национальных респу-

блик ликовали, как ликуют дети, одаренные долгожданными игрушками на но-

вогодней елке. Ведь в республиках большинство интеллигентов-шестидесятников 

78

Геополитика XVII

давно грезили о национальном суверенитете. Никто из них и представить не мог, 

чем всё это закончится, какой кровью обернется дорога к пресловутой и мнимой 

свободе.

В то время схема геокультурной динамики национально-политического ос-

вобождения от ига советской империи была ясна как день: выход из состава 

СССР и благополучная комплексная интеграция в мировое сообщество. Наци-

онально-освободительные 

демократически 

ориентированные элиты были уве-

рены в том, что мировое сообщество в лице развитых западных стран и США 

с нетерпением ждет новоявленные государства и готово с распростертыми ру-

ками принять их в свои ряды. Сейчас, в век бурного расцвета политтехнологий, 

поведенческие стратегии этих национальных элит поражают своим инфанти-

лизмом и наивностью. Искренне веря в демократические идеалы пресловутого 

«гражданского общества» и счастливое будущее своих стран под лучами бла-

гочестивого мирового сообщества, национал-романтики постсоветского про-

странства обрекли свои народы на чудовищный эксперимент, превратив их в 

безропотных объектов глобализационной политики стран «золотого миллиар-

да». Вскоре стало ясно, что мир за границами 1/6 части суши не столь спра-

ведлив, демократичен и свободен, как казалось демократам позднесоветского 

периода. Более того, этот мир оказался неожиданно циничен и жесток, полон 

двойных стандартов и ему глубоко наплевать на благополучие населения пост-

советских стран, причисленных архитекторами глобализации к остальным пяти 

миллиардам человечества, которые, опять же, с точки зрения этих архитекто-

ров, не имеют никаких прав на будущее.

Очень скоро национал-романтики с ужасом осознали тот факт, что их, как 

последних лохов, использовали бывшие партийно-номенклатурные лидеры, в 

целях придания центробежным тенденциям (после крушения Союза) необра-

тимый характер. После того как это случилось, то есть была достигнута точ-

ка невозврата к прежним временам, национал-романтики были выброшены на 

свалку истории и почти на всем постсоветском пространстве к власти пришли 

бывшие коммунистические боссы, образовав своеобразный гибридный класс 

— криминальную олигархическую бюрократию. Этот новый постсоветский 

класс преследует одну-единственную цель — как можно выгоднее и подороже 

продать себя и свои страны трансперсональным корпорациям и международ-

ным экономическим структурам, защищающим интересы этих корпораций. 

Взяв на вооружение наспех сколоченные архаично-национальные идеологии, 

власти бывших союзных республик, используя весь богатый арсенал суггестив-

но-репрессивных мер, стараются убедить свои народы, во-первых, в неоспори-

мых преимуществах национального суверенитета, во-вторых, в безнадежности 

и даже преступности любых идей, направленных на реанимацию единого мен-

тального пространства, объединяющего все постсоветские республики. Именно 

Колин Грей

79

Северный Кавказ

здесь, в этой антинародной политике криминальных режимов проявился весь 

ужас 

национального, 

так называемая

 тирания этноса, 

возвращающая людей к 

аутичной родоплеменной парадигме мышления.

Поэтому на уровне актуальной политики мы видим не всегда явную, но все 

же имеющую место грызню между республиками бывшего Союза, попытки 

группироваться по сиюминутным интересам в геополитические союзы, на-

поминающие альянсы в криминальной среде или борьбу архаичных племен за 

доминацию в регионе. Бросается в глаза устойчивая тенденция к дистанциро-

ванию республик от России (даже таких родственных, как Украина и Белорус-

сия), заигрывание с США, НАТО и прочими атлантическими структурами. То 

есть центробежная динамика, во многом провоцируемая имперскими амбици-

ями, исходящими от некоторых российских влиятельных институций, не теря-

ет свою силу, а временами даже усиливается. Это то, что наблюдается на сцене 

большой политики.

Но справедливо ли такое взаимное неприятие на уровне населения постсовет-

ского пространства?

Мои личные наблюдения в этой сфере говорят о том, что на уровне постсо-

ветских множеств (термин Негри — Хардта) имеют место прямо противопо-

ложные тенденции: множества тянутся друг к другу. И дело тут не в эмпири-

ческой ностальгии по добрым старым временам, когда уровень жизни людей, 

в среднем, был значительно выше теперешнего. Ведь необъяснимая тяга друг 

к другу наблюдается не только у среднего и старшего поколений, инфициро-

ванных политикой социальной уравниловки, но и у совсем молодых людей, 

родившихся и сформировавшихся уже в независимых государствах, под луча-

ми глобального спектакля. Это кажется непонятным и парадоксальным, ибо в 

современном мире принято судить о качестве жизни по критериям внешней 

успешности и физиологической сытости. Но дело здесь отнюдь не в вульгар-

ных стремлениях к желудочно-кишечному конформизму, характерных для всей 

капиталистической эйкумены. Тем более эти стремления в бывших союзных ре-

спубликах не столь затребованы, да и не работают, как следует. Здесь всё идет 

не так, как надо, не так, «как у людей». Здесь наблюдается явное отклонение 

от «общечеловеческой» нормы, от алгоритма истории, заданного всему миру 

странами победившего Капитала. Здесь всё постоянно выходит из-под контро-

ля хозяев земного шара, приватизировавших ответственность за историческую 

судьбу человечества.

Даже при беглом взгляде на историю евразийского социального космоса соз-

дается ощущение, что эта часть суши никак не хочет вписаться в исторический 

мейнстрим, постоянно выскакивает из магистральной линии развития цивилиза-

ции. Словно самим своим проблематичным присутствием евразийский социум 

подчеркивает факт онтологической девиации, случившейся когда-то с развитием 

Причастность к общей судьбе

80

Геополитика XVII

человеческой цивилизации, хотя, с точки зрения последней, сам является откло-

нением от «правильного и единственно возможного» исторического курса. В 

чем же дело?

А дело в том, что евразийское пространство «беременно» особой субстанци-

ей, отличающей народы, живущие здесь, от остального населения земного шара. 

Эта субстанция представляет собой уникальный магический ФЕРМЕНТ, сцепля-

ющий молекулы сознания евразийских народов в метаэтническую общность, кото-

рая запредельна любым формам внешнего социального оформления геополитиче-

ского пространства. Не имеет значения, какая именно общественно-политическая 

(или цивилизационная) форма актуализирована на этой территории — «Великая 

степь» с ее диффузным взаимопроникновением этносов, Российская империя с 

ее монархическим самодержавием, Советский Союз с тоталитаризмом или веер 

независимых государств, изнутри разъедаемых криминальными режимами, — 

фермент все равно выполняет свою провиденциальную функцию энергетическо-

го сцепления множеств. Именно наличием этого фермента можно объяснить тот 

факт, что евразийские этнические группы, исторически входившие в различные 

конфессионально-цивилизационные проекты, оказались гораздо ближе друг дру-

гу, чем народы, принадлежащие, скажем, к одной и той же религиозной конфессии. 

Есть соблазн легко объяснить всё это военной экспансией России, постепенно, 

в течение несколько веков, объединившей евразийские народы в единое госу-

дарственно-правовое поле. Но расширение российского государства было не 

причиной возникновения фермента, а скорее его следствием. То есть ирради-

ирующее наличие этого фермента и побудило российское государство к не-

обузданной экспансии. Другими словами, Россия, на каком-то историческом 

этапе, была «выбрана ферментом» в качестве инструмента реализации про-

виденциального замысла, не умещающегося в логику нормативной истории. 

Кстати, этот замысел не имеет прямого отношения к идее Империи, которую 

отстаивают многие евразийские пассионарии. Ведь эта амбициозная идея но-

сит количественный характер и зиждется на модусе наращивания и укрепления 

мышц государственного тела, вплетенного в ткань актуального бытия, т. е. того, 

что есть и хочет быть вечно*. Волшебный же фермент, «имплантированный» 

провидением в ментальную структуру евразийских множеств, принципиально 

иного качества, нежели актуальное бытие, где, согласно Ф. Гегелю «всё дей-

ствительное разумно» и где это имманентное «действительное» упорно аб-

солютизируется. Поэтому он (фермент) будет «проваливать» любые попытки 

восстановления евразийского социального пространства в формате Империи, 

так как эти националистически окрашенные попытки только компрометиру-

ют фермент, «презирающий» статическую идею 

статус-кво

 и признающий 

примат 

долженствования

 над бытием как фактора непрерывного преодоления 

«разумной действительности».

Колин Грей