Файл: Геополитика номер 17.pdf

71

Северный Кавказ

сятилетие без наименования, в котором не было доминирующей организующей 

геополитической характеристики. Первенство Америки было признано, но еще 

недостаточно артикулировано и использовалось не вполне продуктивно. 9/11 все 

это изменило. 

Трансформируется ли Армия для того геополитического контекста, в котором 

США будут долго, даже бесконечно, оставаться бесспорным военным гегемоном? 

Следует ли приспосабливаться, пусть даже и болезненно, к миру, где не будет воз-

можности проводить «тяжелую» борьбу против преобладающих государств, в 

отличие от возможности борьбы против всех государств совсем? Нужно ли при-

ободриться, или, возможно, наоборот, переживать, вести себя все более как во-

йска специального назначения, чтобы вписаться соответствующим образом в 

геополитический контекст, в котором враги Америки непостоянны, нерегуляр-

ны? Ответы на вопросы такого рода являются чрезвычайно важными для формы 

и направления длительного процесса военной трансформации. К счастью, есть 

возможность дать такие ответы, которым, по крайней мере, можно доверять. По 

свидетельствам, доступным в настоящее время, Армия благоразумно адаптирует-

ся к будущему, которое может включать борьбу против постоянных и временных 

врагов. Более того, Армия признает, что даже постоянные противники скорее 

полагаются на «асимметричные способы» для того, чтобы «смягчить их отно-

сительные недостатки»

1

. Можно отметить обнадеживающее обстоятельство, что 

Армия имеет точное понимание, что «угрозы от потенциальных вражеских реги-

ональных сил остаются»

2

. 

Стратегическая внезапность, по самым крупным масштабам, происходит как 

результат изменений в контексте национальной безопасности. Хотя мы опреде-

ляем контекстуальное триединство политики, культуры и технологии в качестве 

главных источников стратегических изменений, мы также настаиваем на том, что 

политика в геополитическом смысле по своей значимости для войны и стратегии 

является ведущей в этом контексте. Например, можно однозначно утверждать, 

что наиболее значимым системным потрясением для национальной безопасности 

США за последние 20 лет стало неожиданное исчезновение с геополитического 

поля Советского Союза как врага. Это один из редких случаев в истории, огром-

ная благоприятнейшая стратегическая внезапность. Многим людям показалось, 

что информационная революция и последующие дебаты о революции в военном 

деле (RMA) и военной трансформации имеют высокие показатели по шкале Рих-

тера, если применить ее к стратегической важности. Однако итоги этих споров 

не идут ни в какое сравнение с влиянием изменений в геополитическом ландшаф-

те, вызванных редукцией сверхдержав от двух до одной. 

1   U.S. Army, Army Campaign Plan, p.3.

2   Там же.

Уровни анализа

72

Геополитика XVII

Хотя кто-то может попытаться понять контексты — геополитический, куль-

турный и технологический — как независимые переменные, как, несомненно, по-

ступают во многих исследованиях, такой подход здесь не применим. Несмотря на 

то, что, в первую очередь, я обращаюсь к культурному контексту в национальной 

безопасности как возможному источнику стратегической внезапности, я вовсе не 

считаю, что этот контекст важнее, или же имеет большее влияние, чем геополи-

тический аспект

1

. И я говорю об этом, как давнишний приверженец идеи о не-

обходимости изучения стратегической культуры

2

. По крайней мере, это касается 

США. Мое утверждение состоит в том, что американская культура в той мере, в 

какой она сказывается на отношениях к национальной безопасности и к войне, 

гораздо больше формируется под воздействием, нежели формирует сама геопо-

литический контекст. Этот тезис не провозглашается, как непреложная и тем бо-

лее универсальная истина. Однако это утверждение является серьезным проры-

вом. Например, оказывается, что, в силу различных исторических обстоятельств, 

«Старая Европа» вступила в то, что называют постмоденистской, поствоенной 

эрой. Многие общества «Старой Европы» стали полностью девоеннизирован-

ными

3

. Этот всеми отмечаемый феномен отображает следующее: реакцию на 

кровавую историю Европы в двадцатом веке; стратегический факт, что эти обще-

ства на протяжении 50 лет находились под опекой США как сверхдержавы; и ри-

скованное предположение, что хорошие времена безопасности здесь и останутся, 

является бесповоротным и поэтому безграничным. Антивоенная культура «Ста-

рой Европы» является продуктом, главным образом, современного пессимисти-

ческого геополитического контекста. Европейцы поняли, что нет необходимости 

серьезно относиться к собственной обороне. Это логический следующий шаг, в 

котором необходимость становится преимуществом. Кажется, они не заметили, 

или предпочли проигнорировать, некоторые сигналы из Москвы, говорящие о 

намерениях возвратить себе глобальный статус и влияние, возможно, в неодно-

значной стратегической и экономической связи с приобретающим вес Китаем.

1   46. Литературы по стратегической культуре немного, но она растет. См.: Ken Booth, Strategy and 

Ethnocentrism, London: Croom Helm, 1979; Alastair Iain Johnston, Cultural Realism: Strategic Culture and 

Grand Strategy in Chinese History, Princeton: Princeton University Press, 1995; Michael C. Desch, “Culture 

Clash: Assessing the Importance of Ideas in Security Studies,” International Security, Vol. 23, No. 1, Summer 

1998, pp. 141-70; Victor Davis Hanson, Why the West Has Won: Carnage and Culture from Salamis to 

Vietnam, London: Faber and Faber, 2001; John A. Lynn, Battle: A History of Combat and Culture, Boulder, 

CO: Westview Press, 2003; and Jeremy Black, Rethinking Military History, London: Routledge, 2004, 

especially ch. 9. Для предметного обсуждения важности идеи военной культуры, см.: Allan D. English, 

Understanding Military Culture: A Canadian Perspective, Montreal: McGill-Queen’s University Press, 2004. 

— Прим. автора.

2   Colin S. Gray: Nuclear Strategy and National Style, Lanham, MD: University Press of  America, 1986; and 

Modern Strategy, ch. 5.

3   Robert Kagan,  Paradise and Power: America and Europe in the New World Order, London: Atlantic 

Books, 2003, overstates a fundamentally sound argument

Колин Грей

73

Северный Кавказ

В случае с Америкой культуру вряд ли можно рассматривать как возможный 

источник стратегической внезапности. Хотя культура, по определению, должна 
отражать укоренившиеся отношения и привычки, она также во многом представ-
ляет собой существующий контекст, оказывая влияние через определенную реак-
цию на существующие обстоятельства. Это утверждение предполагает, что аме-
риканская культура является фундаментально терпимой к широкому диапазону 
возможных линий поведения зарубежной оборонной политики, в зависимости от 
обстоятельств. Всегда есть возможность, что какой-нибудь политический пред-
ставитель интересов широких масс может с успехом призывать к изоляции в аме-
риканском обществе. Если это случится, эффект стратегической внезапности на 
военное положение нации может, даже должен, оказаться весьма значительным. 
Однако это изучение еще не убеждает, что такое событие полностью возможно. 
Оно кажется невероятным, даже если страна, играющая роль мирового шерифа, 
испытывает боль, разочарование и, как следствие, возмущение неблагодарностью 
того, что, не без иронии, зовется мировым сообществом

1

. Это не всегда так, но, 

по крайней мере, сейчас совершенно очевидно, что культурный контекст для на-
циональной безопасности США — это переменная, зависимая от понимания 
геополитического контекста страны. В 1990-х годах Американское общество не 
очень интересовалось Балканами или Африканским Рогом, отсюда и огромное 
количество работ о необходимости «пост-героического» Американского стиля 
ведения войны

2

. Для потенциально возможной политики и социетальной анти-

патии, ослабляющей стратегию, существуют, конечно, и демографические, и дру-
гие социологические объяснения переживанию, даже страданию, вызванному 
понесенными потерями. Но, нельзя не отметить, что и тщательное изучение, и 
опыт говорят нам, что утверждение о чрезвычайной антипатии США к потерям 
— всего лишь миф, при условии, что американцам небезразлична миссия, о кото-
рой идет речь

3

. Чего американское общество не потерпит, так это нерешитель-

ных военных действий со стороны администрации, которая не будет иметь ни 
малейшего представления, или серьезной ориентации на победу. Американское 
общество, вероятно, не будет проводить какой-либо отталкивающей стратегии 
внезапности, которая будет сдерживать или предотвращать рискованное геопо-
литическое поведение. Культура следует за политикой, по крайней мере, обычно 
бывает именно так.

1   См.: Andrew J. Bacevich,  American Empire: The Realities and Consequences of U.S. Diplomacy, 

Cambridge: Harvard University Press, 2002; Gray,  The Sheriff; and Niall Ferguson, Colossus: The Rise and 

Fall of the American Empire, London: Allen Lane, 2004.

2   Edward N. Luttwak, “Toward Post-Heroic Warfare,” Foreign Affairs, Vol. 75, No. 3, May/June 1995, pp. 

109-122.

3   См.: Peter D. Feaver and Richard H. Kohn, eds.,  Soldiers and Civilians: The Civil-Military Gap and 

American National Security, Cambridge: MIT Press, 2001, p. 467.

Уровни анализа

74

Геополитика XVII

Третий контекст, потенциально важный для стратегической внезапности, — 

это технологический контекст. Я смело, даже, возможно, немного необдуманно, 

утверждаю, что технологическая внезапность, вероятно, не является стратегиче-

ской проблемой для  вооруженных сил США. Глубина, широта и устойчивость 

ориентации США на совершенствование военных технологий, имеющая основу 

в технологически первоклассном гражданском секторе, почти гарантируют не-

возможность внезапного появления недостатка в технологиях, потенциально 

смертельного для национальной безопасности. На самом деле, все обстоит даже 

лучше. Существует такое количество способов и приемов совместного ведения 

войны, таким многообразным и сложным является сегодня оружие на военном 

рынке, что практически невероятным кажется ожидание стратегической ката-

строфы по причине особенной технологической слабости. Это хорошие новости. 

Куда менее хорошей новостью является то, что вполне обоснованные опасения 

вызывают не новые технологии, а скорее то, как другие страны или группы могут 

использовать их при ведении войны.  Некоторые американские комментаторы 

разумно, но, увы, некорректно, полагают, что в ходе своей вызванной информа-

цией революции в военном деле (RMA)/трансформации эти вооруженные силы 

США просто проводят линию модернизации приемов ведения войны

1

. В усло-

виях глобального распространения информационных технологий (IT) и предпо-

лагаемого универсального военного смысла во всех технологических достижени-

ях, следует отметить, что знать Американский путь — значит, знать будущее для 

всех, кто стремится осознать современное состояние дел в военных вопросах. К 

несчастью, в мире так не получается. Причины заключаются и в геополитическом, 

и в культурном контексте. Геополитически, конкуренты Америки будут рассма-

тривать технологическое меню таким образом, чтобы дать преимущество своим 

уникальным стратегическим достоинствам и компенсировать недостатки. Также, 

так уж вышло, что не существует никакой общепризнанной «грамматики» веде-

ния войны

2

. Различные противники войны имеют свои собственные различные 

взгляды на то, каким образом общеизвестная технология должна использоваться. 

Среди огромной коллекции написанных не столь давно эссе о проблеме влияния 

локальной культуры на последствия распространения технологии и идей можно 

найти такие предостерегающие слова:

1   “Технология управляет каждым, террористами и армией, с применением той же тактики. Даже 

более того, большая часть технологии доступна в большом количестве… Как мы увидели, США 

и Аль Каида используют одинаковые подходы к войне. Это потому, что масса групп сейчас может 

конкурировать на том же уровне, что и многие национальные государства, и все перенимают и ис-

пользуют схожие методы, потому что это работает.” Bruce Berkowitz, The New Face of War: How War 

Will Be Fought in the 21st Century, New York: Free Press, 2003, pp. 16, 18. Хотя в словах Берковитца и 

есть достоинства, его общие утверждения тактической общности являются опасным заблуждением. 

— Прим. автора. 

2   Clausewitz, p. 605.

Колин Грей

75

Северный Кавказ

Одной из главных целей этой книги является призыв для практиков  не очень 

доверять своим ожиданиям, что распространение новых военных знаний явля-

ется простым и откровенным. Его нельзя ни с легкостью контролировать, ни по-

стоянно сдерживать. До сих пор есть несколько ключевых причин. Во-первых, 

культура будет продолжать придавать форму развитию и распространению во-

енных знаний, продуцируя местную адаптацию, которую сложно предсказать. 

Настоящее копирование чрезвычайно редко, можно предположить, что другие, 

вероятно, не будут использовать IT-RMA так же, как США

1

.  

В своей замечательной книге, Пол Хёрст высказывает примерно такую же точ-

ку зрения, только более широко. Он советует, что «война руководствуется идея-

ми о том, как использовать оружие и военные системы почти настолько, насколь-

ко это возможно вследствие технических и организационных изменений. Идеи, 

таким образом, являются решающими…»

2

. 

Суммируя все аргументы этого раздела: технология не представляет сколько-

нибудь значимой угрозы для стратегической внезапности; гораздо более слож-

ная проблема лежит в неподдающемся прогнозам применении этой технологии 

другими культурами. Повсеместно такое применение может повлечь за собой 

гибельные угрозы для национальной безопасности США только потому, что гео-

политический контекст характеризуется серьезным соперничеством. Технология 

и культура и стратегическая внезапность, которую они должны определять, яв-

ляются строго зависимыми переменными. Они в их стратегическом значении за-

висят от политического контекста.

Возможно, наиболее выразительной иллюстрацией моим словам, что геопо-

литический контекст главенствует, будет предположение о не таком уж и фанта-

стическом будущем, где США окажутся не просто в оппозиции к «региональным 

силам», а, вместо этого, к тому, что можно считать «блоком» государств под 

предводительством Китайско-Советского политического альянса. Существует 

множество причин, по которым это может не произойти, но перспектива появ-

ления эффективной мировой сверхдержавы-противника — вполне определенная 

возможность. Моя цель не состоит в том, чтобы  предполагать вероятность этого 

появления, скорее подчеркнуть, что такое нежелательное развитие будет иметь 

серьезные последствия для планов и позиции обороны США. Сценарий транс-

формации Армии способствует быстроте и адаптивности и стремится к возмож-

ности достижения полного превосходства в бою. Все это замечательно. Однако 

возвращение того, что считается геополитической биполярностью, с Европой, 

1    Emily Goldman and Andrew L. Ross, “Conclusions: The Diffusion of Military Technology and 

IdeasTheory and Practice,” in Goldman and Leslie C. Eliason, eds., The  Diffusion of Military Technology 

and Ideas, Stanford: Stanford University Press, 2003, p. 390  (emphasis added).

2   Paul Hirst, War and Power in the 21st Century: The State, Military Conflict and the  International System, 

Cambridge: Polity Press, 2001, p. 9.

Уровни анализа