ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 1113
Скачиваний: 3
В России русский язык подвергся денационализации, а в других новых государствах, наоборот, национальные языки получили мощный импульс к ренационализации собственного содержания. Более того, как показала перепись населения, в России наблюдается демографическое истощение, основанное на силовой утилизации генофонда русского этноса, делает усилия политического класса по нивелированию других национальных языков и культур тщетными. Не любить чужую культуру и язык — это одно, но не допускать их свободного функционирования в условиях федеративного устройства — это нонсенс. Трудно себе представить, чтобы в Евросоюзе сделали официальным какой-либо один язык, а в США запретили бы говорить и писать на испанском. Также трудно представить, что, например, татары, башкиры, якуты и другие этносы откажутся от собственной национальной идентичности и станут кем-то другими.
Безусловно, причиной такой саморазрушительной модели культурного взаимодействия народов России является то, что само федеративное устройство России, ее конструкция подвергается господствующими политическими элитами доминирующего русского этноса сомнению. Эти господствующие меркантилистски ориентированные элиты находят юридические лазейки для строительства (представьте себе!!!) «унитарной федерации» или попросту, унитарного русского государства — государства русского этноса, нивелирующего значение федерации как национального самоопределения различных народов, как самоопределения языков и культур различных российских этносов59, включая русский.
Как известно, приход к власти Владимира Путина заставил забыть о ельцинской раздаче суверенитетов. Под предлогом экономической целесообразности были сокращены несколько национальных автономных административных единиц, как будто, когда создавалась федерация, их принимали именно с этим условием. Перераспределив в 2001 году полномочия Конституций республик в соответствие с федеральной Конституцией РФ, как явствует из решения Конституционного Суда российской Федерации, «властные полномочия субъектов Российской Федерации в сфере их ведения закреплены «по остаточному принципу», без раскрытия содержания этих полномочий». Сегодня, по словам Д.Медведева, Россия продолжит строительство унитарного государства. Спасение России в унитаризме видит и вице-спикер Госдумы Владимир Жириновский.
Неспособность правящего политического класса России предложить ясный и конкретный образ подлинного федеративного устройства и развития, его ангажированность олигархией, порождает соответствующие противоречивые размытые проекты будущего России как независимого государства, среди которых явным трендом является дезинтеграция. Более того, такие внутренние дезинтегративные тренды, как стремление к самоопределению, осуществляемое в скрытых формах национального обособления, роста замкнутости, консолидации по родовым (национальным) признакам, как и отсутствие у политических элит России понимания необходимой модели собственного федеративного устройства, при которой бы всем этносам было гарантировано реальное культурное самоопределение, делает возможность интеграции на постсоветском пространстве сомнительной.
Именно поэтому сегодня преждевременно ставить задачу интеграции без разработки и внедрения новых принципов интеграции. СССР в свое время был примером силовой интеграции на идеологической основе, следовательно, «советский» принцип, способ интеграции, не смог обеспечить подлинного человеческого развития ее содержания. Значит сегодня нужно полностью отречься от недемократических «советско-имперских», не федералистских «либерально-имперских» и рафинированно интернационалистских мотивов интеграции, если страны СНГ действительно хотят добра и мира своим гражданам. И, следовательно, новые принципы интеграции возможны не просто как отрицание старых, но как «снятие», «деконструкция» старых, как продуцирование новых смыслов интеграционного процесса. И такое новое прочтение собственной авторской идеи евразийской интеграции предложено Президентом Казахстана Н. Назарбаевым в его статье «Евразийский Союз: от идеи к истории будущего»60.
Итак, чтобы интеграция на постсоветском пространстве обрела подлинные очертания поддержанного обществами независимых стран культурно-цивилизационного проекта, необходимо, во-первых, не допустить культурного разложения внутри наших стран, и, прежде всего, не допустить культурного разложения России. Поскольку именно в России мы наблюдаем действие старых принципов интеграции общества, то пересмотром этих принципов в первую очередь должна заниматься Россия. Не перестроив себя внутренне, Россия не будет готова действовать по-новому вовне, в интеграционных объединениях, а значит, судьба интеграции будет заведомо загублена.
Во-вторых, дать реализоваться новым принципам интеграции, которые были предложены автором проекта Евразийской интеграции Нурсултаном Назарбаевым, а не следовать по пути старых подходов, предполагающих не равенство партнеров, а доминирование одних над другими.
Только при таком подходе, на наш взгляд, процесс интеграции евразийского пространства обретет необходимые предпосылки и станет подлинно равноправным и свободным проектом для народов наших стран.
Стратегия Европейского Союза в Казахстане
Максим Лихачев
Европейский Союз, наряду с Россией, США и Китаем, является одним из крупнейших игроков в центральноазиатском регионе. ЕС проявил особую активность во взаимоотношениях с государствами Центральной Азии уже в 90-ых годах, заняв сохраняющуюся до недавнего времени прочную позицию в топливно-энергетическом комплексе, а также широко развивая отношения со странами региона в области гуманитарного сотрудничества.
Несмотря на сравнительно длительное и разнонаправленное присутствие в Центральной Азии, Брюссель не стремился к господству в регионе, в этом смысле значительно уступая геополитическим амбициям России и США — и даже Китая на современном этапе. Стратегические цели ЕС заключаются сегодня, как и прежде, в достижении вполне осязаемых результатов — в получении доступа к энергоресурсам и в диверсификации маршрутов их доставки в Евросоюз в обход территории России, создании своеобразного пояса безопасности, ограждающего Европу от афганского наркотрафика, распространения экстремизма и терроризма, реализации собственных стратегических интересов в условиях обостряющейся конкуренции с Россией и Китаем. Этими соображениями и продиктована политика ЕС в отношении Казахстана — крупнейшего государства региона.
Приоритетом сотрудничества европейских стран с Казахстаном является нефте- и газодобыча, где европейский бизнес участвует в двух крупнейших проектах — месторождениях Карачаганак и Кашаган. В карачаганакском консорциуме Karachaganak Petroleum Operating BV европейская доля (65%) принадлежит итальянской Eni SpA и британской BG Group Plc. наряду с 20% американской Chevron Texaco и 15% российской Лукойл61. Общий объем инвестиций в проект превышает 1 млрд. долл.62 Запасы открытого в конце 70-х годов месторождения оцениваются в 1,35 трлн. кубометров газа и 1,2 млрд. т. нефти и газового конденсата63. Однако с конца 2009 г. руководство республики добивается пересмотра первоначальных соглашений о разделе продукции по Карачаганаку, пытаясь увеличить свое присутствие в консорциуме и выдвигая в адрес иностранных корпораций обвинения в нарушении
природоохранного, трудового и налогового законодательства. В результате в соответствии с декабрьскими соглашениями 2011 года НК «КазМунайГаз» приобретает долю в размере 10%, из которых 6,5% ему продают европейские компании.
Пока остаются неясными перспективы западных компаний, участвующих в разработке северокаспийского месторождения Кашаган, некогда поспешно объявленного «вторым персидским заливом» (прогнозируемые извлекаемые запасы нефти — составляют 802 млн. т.64). В случае успеха проекта, как полагают эксперты, учитывая значительный объем вкладываемых инвестиций, высокая себестоимость добычи нефти обусловит крайнюю зависимость от нестабильной ценовой конъюнктуры на рынке энергоресурсов. В проекте наряду с технологическими и финансовыми трудностями, из-за которых сроки начала коммерческой добычи с 2005 г. неоднократно переносились (сегодня звучит новый срок — конец 2012 год65), европейские компании также испытывают давление со стороны властей Казахстана. В 2007 — 2008 гг. Астана добилась увеличения своей доли в проекте более чем в два раза до 16,81%, одновременно были уменьшены активы итальянской Eni, французской Total и британо-голландской Royal Dutch Shell до 16,81% у каждой (против прежних 18,52%)66.
В целом прослеживается тенденция сокращения участия европейских компаний в нефтегазовых проектах. Ко всему этому затянувшееся ожидание «большой нефти» с каспийского шельфа, кризис еврозоны в условиях усиливающейся конкуренции с Россией и Китаем и продолжающегося падения цен на нефть значительно омрачают перспективы европейского участия в казахстанском ТЭК.
Другим вектором энергетического сотрудничества ЕС и Казахстана выступает атомная отрасль. Республика занимает второе место в мире по разведанным запасам урана (21% от общемировых), лидирует по объемам его добычи (20% от мировых показателей в 2011 году), но лишена ключевых технологий ядерно-топливного цикла и заинтересована в диверсификации рынков сбыта. На фоне затянувшихся переговоров об интеграции атомно-энергетических комплексов России и Казахстана, Астана открыла для европейцев часть своих недр, ожидая доступа к новым технологическим цепочкам. Совместно с французской «Areva» создано СП по добыче урана СП «Катко» (с долей