ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 1104
Скачиваний: 3
основной формы, которой подчинены все мировые геополитические полюса, и которая, от Лондона до Токио и Нью-Йорка, не поддается никакой форме территориализации.
Разговоры о Евразии сводятся к вопросам онтологического и идентификационного плана. Каковы ценности и особенности, влияющие на современных европейцев? И существуют ли у них политические формы, способные выйти за рамки государства-нации, чтобы стабилизировать и объединить евразийскую территорию? Чтобы ответить на эти вопросы европейцы должны искать то, что политолог Заки Лаиди называет новыми «осмысленными пространствами» [Zaki Laidi, Geopolitique de sens, Desclee de Brouwer, 1998], потому что в наши дни стало понятно, что так называемые ценности рыночной географии, прав человека и мирового управления не производят никакого приемлемого «ценностного» осмысления. Именно с такой проблемой столкнулась сегодняшняя Европа, ее разрешение требует кропотливой работы по собиранию, составлению, сочетанию, синтезу и преодолению и кристаллизации, плоды которой вписались бы в пространство-время как беспрерывное становление.
Сегодняшняя Европа заканчивает эпоху современности, которая на пути к постмодернизму будет продолжать глобализироваться. Религиозные верования, художественное и литературное творчество, социальные и политические формы, быстро растущая власть техники и научного прогресса возвещают наступление планетарной эры. Новое покорение мира опустошает завоевателей, и победители становятся похожи на проигравших. Европа, в прочем, как и личность и общество, не поспевают за миром, за неочевидным разоблачением ускользающей совокупности. Мы все, как и коллективное существо Европы, сами того не зная и не признавая, перешли к новому отношению к миру.
Талассополитика гомогенизации и имперский принцип гетерогенизации
В контексте геополитики атлантизма будет уместным сослаться на термин «талассополитика» — неологизм, созданный Жюльеном Фройндом, чтобы пересмотреть некоторые концепции геополитики, которые отдают приоритет теллурическим явлениям перед явлениями морскими. Этот концепт применим в контексте работ Шмитта о Суше и Море, Альфреда Мэхэна о «морской мощи» (Sea Power) и Хэлфорда Маккиндера о «Хартленде» (Heartland). Диалектика гомогенизации потока изменений и геополитической гетерогенности представляется как доминантная логика международной системы. Она
затрагивает все сферы геополитической конструкции и склоняет на различный манер параметры изменения. Как это ни парадоксально, она одновременно охватывает связь между глобализацией и всеобщим, между конструктивистской геополитикой унификации и геополитикой дифференциации — этими двумя явлениями, которые подразумевают оппозицию между талассополитикой и евразийской теллурической геополитикой. Воссоединение Евразии сложно представить без метаполитического и геополитического объединительного элемента, структуры имперского типа в старом понимании110, то есть суверенной системы с дифференциацией статуса ее составляющих. Опыт показывает, что объединение затронутых единиц возможно только при различном темпе и в согласии с изменяющимися условиями, что не должно мешать двигаться дальше и быстрее желающим того единицам. Имперский принцип «поддержания гетерогенности организованной переменной геометрией»111 был создан, чтобы учесть экономическую разнородность и предложить временное решение до ее устранения, и является ценным как в политическом плане, так и в культурном. В отсутствие единой европейской нации или европейской культуры, которые, преодолев стадию общего достояния, могли бы стать настоящим связующим элементом, необходимость примирить различия, сделать солидарным равнодушие и преодолеть разногласия обретет в этом принципе спасательный круг. Лингвистический барьер держится дольше, чем таможенный, психологические препятствия долго стираются. Рынок создать проще, чем нацию. Одних только экономических и финансовых причин не хватит, чтобы заставить сосуществовать государства, которые этого не хотят. Гетерогенность различных аспектов европейской проблематики может быть преодолена, только если признать главенство политики под давлением мировой обстановки. Необходимость геостратегической перекалибровки все еще зависит от действий настоящих и будущих великих держав. Однако если учитывать пространственные ограничения международной системы, смена масштабов на уровне пространства действия фирм, частных организаций, и относительное опережение большинством государств, лишь редкие единицы, зависящие от великого пространства, могут быть в
числе этих великих держав. Только понятие великого пространства, подразумевающее многополярную и инклюзивную динамику трансформации, способно контролировать и предотвращать динамику дискретных изменений. Это могут быть лишь государства-континенты или макросистемы, созданные, чтобы примирить региональные противоречия или удовлетворить национальные или локальные запросы, чтобы поглощать и регулировать силу изменений. Актуальная архитектура международной силы описана Бжезинским, ее можно свести к контролируемому США евроазиатскому равновесию, причем сами США пользуются настоящим геополитическим иммунитетом. Разумное представление этого равновесия требует учитывать динамогенные зоны международной системы, чего не предполагает классическая точка зрения. Ей пора отложить видение, не учитывающее рост могущества Азии.
Новые пространства силы и уравновешивание международной системы
В контексте мультиполярной геополитической реконфигурации появляются новые пространства силы, меняющие представление политического мира. Роль стран с развивающейся экономикой группы БРИКС и восточной Азии в международных отношениях постоянно растет. Этот рост связан с ростом их присутствия в мировой экономике, центром гравитации которой они могут скоро стать вследствие роста могущества некоторых азиатских государств, которые остаются на данный момент державами регионального характера. Азиатского полюса, в собственном смысле этого слова, не существует в международной системе, потому что на Дальнем Востоке соперничество сильнее общности идей или национализма. Демографический рост не имеет к этому никакого отношения. Однако энергетика Восточной Азии придает новую перспективу евроазиатскому равновесию. Гипотеза ассимиляторской гомогенизации под влиянием США является преимущественным поведением талассократической геополитики, предусматривающей восстановление парадигмы взаимозависимости и интеграции. Ей сопутствует установившаяся структура власти. Это тенденция к унификации национальных и социальных единиц, их приведению к единой норме рыночной демократии, экономического неолиберализма и общества потребления. Геостратегический приоритет, который США отдают Европе, подтверждает концепцию мира, сосредоточенного вокруг северной части Атлантического океана.
Тем не менее, если учитывать скорость европейского политического строительстваи если непроизойдетв ближайшеевремямаловероятное ускорение, есть все шансы, что в течение этого века Китай и Азия намного сильнее продвинутся на пути модернизации, чем Европа — на пути унификации. В таком случае геополитическую реальность будет лучше отражать представление с центром вокруг северной части Тихого океана. Задача XXI века — построить осознанное пространство, которое будет общим для всех жителей и наций Европы, и создать альтернативные геополитические структуры, которые смогут восстановить равновесие с гегемонистской динамикой унификации талассократических сил.
Дилемма иммиграции "по-французски"
Наталья Петрашкова
Уже на протяжении нескольких лет иммиграция является одной из главных тем дебатов во многих развитых странах мира, и Франция в этом случае не является исключением. Вопросы гражданства, национальной интеграции, жестокости на окраинах, наплыв нелегалов, рост антисемитизма и ксенофобии волнуют современных французов и не сходят с полос газет.
В соответствии с определением, принятым Высшим Советом по интеграции, иммигрантом является иностранец, родившийся за рубежом и проживающий во Франции112. Француз, родившийся за границей и живущий во Франции, не является иммигрантом. Индивид, получивший французское гражданство, все равно остается принадлежать иммиграционному сообществу, так как определяющим показателем является место его рождения, а не национальность. Статус «иммигранта» присваивается человеку при первом пересечении границы на всю его жизнь.
Согласно классификации ООН, иммиграционными странами могут называться те, в которых доля иностранцев превышает 1%113 от общей численности населения, так Франция перешла этот рубеж уже в 1851 г., что произошло значительно быстрее, нежели у ее европейских соседей, например, Германия и Нидерланды перешли этот порог только в 1950 г., Италия в 1985г, а Испания и Португалия в 1990г. Согласно данным национального института статистика и экономических исследований INSEE «в начале XX века количество иммигрантов, проживающих на территории Франции, составляло 1 млн. человек (2,5%); в 1954 г. уже 2,3 млн. (5%); и 4,2 млн. (7,5%) в 1990г114». Девяностые годы охарактеризовались стабилизацией притока иностранцев, однако новый всплеск не заставил себя ждать, и «уже к 2007 году численность иммигрантов составила 5 млн., то есть 8% от всего количества населения (2 млн. выходцев из Европы и 2,2 млн. из Африки)»115. Сейчас по данным