ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 1238
Скачиваний: 1
Реализация роли происходит через установление отношений союзничества. Практически это означает, что функциональные отношения и функциональная зависимость трансформируется в «межличностные» отношения дружбы и преданности. На обесчеловечивающую структуру геополитического поля накладывается как бы иной слой отношений, в корне этой структуре противоречащей и ее в конечном счете уничтожающие.
Эту систему отношений легче всего сравнить с системой отношений между сеньором и его рыцарем. Рыцарь внутренне независим, никто, в том числе и сеньор, не может посягнуть на его честь и совесть. Но он предан своего сеньору и готов ему служить, если служба эта не ведет к нарушению тех идеалов, которые подразумеваются в качестве общих для сеньора и рыцаря. Он готов на лишения и всегда является бескомпромиссным проводником интересов своего сеньора, фактически отождествляя свои и его интересы.
Все это, конечно, не исключает наличие внутренних трений и отстаивания перед сеньором своих прав - но это, пока нет угрозы извне. От рыцаря невозможно ожидать, что его действия всегда будут предсказуемыми, он может действовать на свой страх и риск по своему разумению - но все это опять же, пока нет внешней опасности для них с сеньором (в этом смысле они неразделимы). Кроме того, в отличии от обычной вассальной модели, от которой мы сейчас отталкивались в своих объяснениях, отношения союзничества предполагают в их армянском восприятии, ощутимую теплоту отношения.
«Образ покровителя»
в армянской политической мифологии
«Образ покровителя» в этнической картине мира армян имеет черты «deus ex machina» из древнегреческих трагедий - божества, спускающегося на землю в критический момент, разрубающий узел неразрешимых проблем и удаляющегося обратно на небеса. Важно постоянное присутствие «покровителя», хотя и на некотором расстоянии. Он не присутствует в обыденной жизни, но в любой сложной ситуации готов придти на помощь, равно, что важно подчеркнуть, придти на помощь сам по себе, не обязательно по зову. Он как бы наблюдает за жизнью народа извне и при этом служит объектом, можно сказать даже, поклонения.
Перенос «образа покровителя» на русских был и остается довольно прочным. Правда, это образ, можно так сказать, неких «идеальных русских». Это означает, что конкретные бытовые
привычки русских армянам могут вовсе не нравиться и на бытовой, и на внутриполитической почве возможны конфликты. Образ русских в сознание армян как бы двоится. Но это касается только благополучных эпох, когда ни русским, ни армянам не угрожает опасность. Так было в периоды стабильности Российской империи и Советского Союза.
Перенос «образа покровителя» на Россию произошел давно, и современной Армении, как и раньше, среди массы населения наибольшее влияние имеет картина мира, сформированная ориентацией на Россию и ее ценности. Идентифицируя Россию с образом покровителя, эта точка зрения объявляет ценностью все ее имперские установки. Служение Российской империи приобретает характер главного действия. Большинство воспринимают своих лидеров в положительном качестве, если они являются крепкими сторонниками России, и если российские власти признают этих лидеров. Если и можно говорить о наличие общественной группы с иным мировосприятием, то только в смысле наличия в армянском обществе тенденции отрицания этого доминантного мировоззрения. Именно тенденции, а не прослойки с альтернативным восприятием. Сложность этого феномена отрицания в том, что это сознание, отрицая всю систему «традиционного» мировосприятия не имеет какой-либо собственной картины видения мира.
Отношения с Россией психологически наиболее болезненная для армян тема. Вопрос о союзничестве с Россией - наиболее острый и до парадоксальности неразрешимый. И может быть потому, что в понятие «союзничество» вкладывается слишком серьезное содержание.
Однако оно дает-таки Армении возможность ощущать себя форпостом России и стражем ее интересов на Юге. С точки зрения идеологической Россия предстает тут в качестве Великого христианского царства (хотя существуют непримиримые противоречия в православном и армянском исповедание веры, но в последние полтысячелетия они на уровень политический практически не выносились). Таким образом, Армения воспринимает себя в качестве форпоста христианского мира, который, так уж это сложилось исторически, персонифицировался в образе России.
Если мы вернемся к тому описанию парадигмы «поля политического действия», о которой говорили выше и которое в армянской политической мифологии представляет собой арену соперничества геополитических сил, то мы не можем избежать
определенных ассоциаций. Форпост - это «за'мок», один из важнейших игровых элементов геополитического поля. А значит, мы возвращаемся к исходному пункту.
Но уже на новом уровне. «За'мок» - это функция, способ оборонительно-наступательной организации территории. Форпост - субъект, который порой может и должен действовать на свою ответственность, это основное действующее лицо в геополитической драме. Его действия - осмысленны. Переход от функции за'мка к роли форпоста и является преодолением технологической функциональности, которая сковывает страну словно чарами.
Форпост является передовым краем чего-то, какой-то культурно-организационной единицы. Тем самым он является и частицей определенного культурного пространства, носителем определенной идеологии и ценностных доминант. А это означает, что поле геополитического взаимодействия из абстракции превращается в осмысленную и ценностно обоснованную реальность. Соперничество приобретает осмысленность и позволяет включиться в него не в качестве безличной функциональной единицы, а в качестве субъекта, имеющего в нем свою роль. И даже если эта роль ограниченна, не допускает полной свободы действия, то и она позволяет каким-то образом осуществлять в мире то, что народ воспринимает как свою миссию.
Это уже не соперничество внешних сил. Солидаризация с ценностными доминантами одной из этих сил действует как противоядие. Она психологически снимает парализующий налет технологичности, превращая его в борьбу культурных миров. Соответственно и армяне начинают выступать (и видеть себя) в качестве культурной силы достаточно самобытной для того, чтобы при любых обстоятельствах сохранять отчетливую самоидентичность, причем исторически и традиционно встроенную в более широкую культурную целостность. А это подразумевает и служение идеалу, и «сеньору» в качестве носителя этого идеала, и психологическую уверенность в покровительстве себе.
Преодоление того образа политического взаимодействия, который изначально воспринимается как зло, осуществляется путем наполнения его смыслом. Поле политического действия превращается, таким образом, в арену борьбы добра и зла, где уже нет место геополитической функциональности, где каждый на своем месте может стать бойцом за идеалы добра.
Противоборствующие интересы перестают восприниматься как чужие. Это интересы сил зла и сил добра. Паутина «технологичности», фрагментарности, неопределенности перестает оказывать свое сковывающее самостоятельную активность действие.
Но все это при условии постоянной и неустанной борьбы за возможность выполнения собственной миссии. Стоит только расслабиться, отдаться течению событий и осмысленность арены соперничества теряется, а вместе с ней теряется осознание собственной роли в нем; народ становится функциональным придатком к тому, что воспринималось как сила добра. И тогда это уже и не сила добра, а внешний субъект, борющийся за власть над регионом и использующий все те же «технологические» методы. Таким образом, достижение роли требует постоянного напряжения и постоянного осознания смысла собственной деятельности. Потеря своей идентичности в качестве культурного субъекта оборачивается катастрофой.
Рецензии
Карл Шмитт. Понятие политического. М.: ООО Научно-издательский центр «Инженер», 2011. - 290 с.
Савин Л.В.
Книга содержит две работы выдающегося немецкого мыслителя - собственно, «Понятие политического» и «Земля и море» (которая уже известна русскоязычному читателю по различным изданиям). Кроме этого, приложение, которое занимает половину книги, представляет собой работу К.-Г. Ригеля «Политическая религия», которая посвящена тоталитарным политическим системам XX столетия. В первую очередь нас интересует именно небольшая, но важная работа Карла Шмитта, вынесенная в заглавие книги. В ней дается анализ эволюции политических форм Европы посредством взаимодействия государства и общества. И, прежде всего, автор начинает свое изложение с понятия политического, настаивая на правильной трактовке этого термина. По Шмитту «определить понятие политического можно на основании выявления специфики политики, ибо она имеет свои собственные категории, которые отличают ее от других относительно самостоятельных областей, таких как мораль, эстетика и экономика. Понятие политического должно заключаться в различениях, к которым можно свести все политические действия» (С. 21). Собственно, это различение на друга и врага, которое красной нитью проходит через все произведение. А поскольку понятие врага подразумевает ведение войны, то этот аспект также анализируется немецким юристом, который настаивает на экзистенциальном понимании как «врага», так и «борьбы». Также весьма показательно его высказывание о том, что «любое политическое действие - это всегда боевое действие» (С. 27), которое недвусмысленно указывает на убогость современной недополитики многих государств с ее условными дипломатическими церемониями и рафинированной риторикой. Из него же вытекает тезис о том, что «мир без войны стал бы миром без политики» (С. 29).