ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 08.11.2020
Просмотров: 431
Скачиваний: 6
ОБ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ ПРАВАХ
А.Л. МАКОВСКИЙ
...Невыясненность юридической природы
авторского права обуславливается
общераспространенным словоупотреблением,
невольно возбуждающим ложные представления,
от которых трудно бывает отрешиться даже ученому.
Г.Ф.Шершеневич
Авторское право на литературные произведения.
Казань, 1891. С. 29
Не всякий умственный труд будет творческим
Е.А.Моргунова
Авторское право: Учебное пособие /
Под ред. В.П. Мозолина. М., 2008. С. 68
Маковский А.Л., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, первый заместитель председателя Совета Исследовательского центра частного права при Президенте РФ.
I
С принятием части четвертой Гражданского кодекса России в отечественном праве впервые появилось понятие "интеллектуальные права" (ст. 1226 ГК). Нет ничего удивительного в том, что оно привлекло к себе внимание. Удивительно другое - с этим понятием (скорее даже просто термином), не претендующим ни на новизну, поскольку в литературе оно известно свыше ста лет, ни на концептуальную глубину, стали связывать вопросы и проблемы, либо вовсе не существующие, либо не имеющие к нему отношения.
Так, В.В. Пиляева, успевшая первой прокомментировать четвертую часть ГК, утверждает, что положения ст. 1226 этого Кодекса "дают нормативно-правовое определение понятию "интеллектуальное право" <1>. Автору, как видно, нет дела до того, что понятия "интеллектуальное право" в ГК вообще нет, а есть лишь термин "интеллектуальные права", и что в ГК нет определения этого понятия, а в ст. 1226 лишь примерно определен круг интеллектуальных прав.
--------------------------------
<1> Пиляева В.В. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (постатейный). Часть четвертая. М., 2007. С. 11. Книга эта, судя по выходным данным, подписана в печать 1 января 2007 г. Не этим ли объясняется обилие в ней "открытий чудных" на ниве гражданского права?
Е.А. Моргунова считает, что "часть четвертая ГК РФ вводит три вида ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ ПРАВ СОБСТВЕННОСТИ на произведение" <1>. Что сей сон значит - легкомысленное словоупотребление или "многообещающее" начало новой теории? Похоже на второе, если учесть, что, по мнению Е.А. Моргуновой, "авторское право имеет сходство с правом собственности. Собственность, если говорить о ней схематично, представляет собой господство лица над вещью. Авторское право есть господство лица над произведением" <2>. Вероятно, не за горами всеобъемлющая теория "собственности - господства", которая не обойдет вниманием ("если говорить схематично") ни господство одного субъекта права над другим, ни господство человека над процессами и т.д. и т.п.
--------------------------------
<1> Моргунова Е.А. Авторское право: Учебное пособие / Отв. редактор В.П. Мозолин. М., 2008. С. 38. Здесь и далее, если не оговаривается иное, выделено мной. - А.М.
<2> Там же. С. 19.
"Интеллектуальные" права очень не нравятся В.А. Хохлову. "Наименование "интеллектуальные права" неудачно, - пишет автор, - оно необоснованно ДОПУСКАЕТ НАЛИЧИЕ ПРАВ "НЕИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ" и не выражает существа самих таких прав - НЕ ОБЛАДАЮТ ЖЕ ТАКИЕ ПРАВА ИНТЕЛЛЕКТОМ!" <1>. Автор в пылу раздражения как будто не замечает, что милая его сердцу интеллектуальная собственность точно так же "допускает наличие" собственности "неинтеллектуальной", и мир, кажется, от этого не рухнул. Да, если закон называет "интеллектуальными" все субъективные гражданские права на подлежащие правовой охране результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, то остальные субъективные гражданские права, естественно, являются иными и в этом смысле "неинтеллектуальными".
--------------------------------
<1> Хохлов В.А. Авторское право: законодательство, теория, практика. М., 2008. С. 17.
Вообще же, проницательная мысль В.А. Хохлова насчет "интеллекта прав" чрезвычайно плодотворна: надо отказаться от "авторских прав", которые не создаются автором (ср. "авторская рукопись"), а всего лишь принадлежат ему, от "наследственных прав", которые не наследуются наследником, и т.д. Сколько тем диссертаций для тех, кто "обладает интеллектом"?
Но все это - "цветочки". "Ягодки" выращены другим автором, В.П. Мозолиным в статье "О концепции интеллектуальных прав", чуть ли не в каждой фразе которой сквозит желание автора устроить разгром четвертой части Гражданского кодекса <1>.
--------------------------------
<1> Мозолин В.П. О концепции интеллектуальных прав // Журнал российского права. 2007. N 12. С. 100 - 109. В упоминавшемся учебном пособии Е.А. Моргуновой эта статья рекомендована в качестве "дополнительной литературы" для изучения авторского права (с. 40). Далее цитаты из статьи В.П. Мозолина обозначены в тексте с помощью ссылок на страницы журнала, в котором она опубликована.
Статья В.П. Мозолина представляет собой такое сплетение заблуждений, ошибок, притянутых за уши фактов, что ее критический разбор даже только в том, что касается интеллектуальных прав, требует значительно больших затрат времени, места и сил, чем, вероятно, понадобилось автору, чтобы соорудить свое "творение". Поэтому читателю, который не остановится на прочитанном, придется запастись терпением.
"Концепция об интеллектуальных правах, лежащая в основе "Общих положений" разд. VII ГК РФ, - пишет В.П. Мозолин, - значительно отличается как от концепции права интеллектуальной собственности, выдвинутой французскими философами-просветителями, так и от концепции исключительных прав, используемой в настоящее время в законодательстве многих стран мира, а также в международных конвенциях об интеллектуальной собственности. В целом она характеризуется своей ПРОТИВОРЕЧИВОСТЬЮ, НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬЮ И ПРИНИЖЕНИЕМ РОЛИ И ЗНАЧЕНИЯ ЛИЧНЫХ НЕИМУЩЕСТВЕННЫХ ПРАВ в системе российского законодательства, посвященного охране прав авторов (создателей) на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации" (с. 103).
Не уверен, что по-русски можно сказать "концепция об интеллектуальных правах", но дело не в этом. Значительно важнее то, что никакой "концепции интеллектуальных прав" ни в главе 69 ГК ("Общие положения"), ни в части четвертой ГК в целом нет. Более того, назначение термина "интеллектуальные права" в Кодексе не позволяет создать такую концепцию при всем на то желании. Но помимо этого важного сущностного аргумента, о чем речь пойдет ниже (см. разд. IV настоящей статьи), есть и очевидные фактические обстоятельства, свидетельствующие о том, что при подготовке проекта части четвертой ГК ни о какой "концепции интеллектуальных прав" вопрос никогда не возникал.
Концепция кодификации норм отечественного права о результатах интеллектуальной деятельности и средствах индивидуализации была сформулирована задолго до того, как в проекте части четвертой ГК появились слова "интеллектуальные права", и даже задолго до того, как возникла необходимость в создании третьей или четвертой частей ГК. Притом концепция эта всегда - по сути дела, еще с начала работы над проектом Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г. - была КОНЦЕПЦИЕЙ НЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ, А ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ПРАВ.
Слов "интеллектуальные права" не было в проекте ГК до самого конца 2005 г., даже несмотря на то что предложены для использования они были в отечественной литературе (как "обобщающий термин") еще в 1998 г. ВИКТОРОМ АБРАМОВИЧЕМ ДОЗОРЦЕВЫМ <1>, человеком, который до самого ухода из жизни в 2003 г. был одной из нескольких основных фигур в работе над Гражданским кодексом в целом и в подготовке его раздела о правах на интеллектуальную собственность в особенности. Профессор В.А. Дозорцев принадлежал к той группе наших ведущих цивилистов второй половины прошлого столетия, занимавшихся исследованиями в этой сфере, в которую в разное время входили М.В. Гордон, И.А. Грингольц, В.Я. Ионас, С.Н. Ландкоф, Б.С. Мартынов, Ю.Г. Матвеев, Н.А. Райгородский, В.И. Серебровский, Е.А. Флейшиц, С.А. Чернышева и др. В отличие от критиков части четвертой ГК В.А. Дозорцев превосходно понимал не только разницу между правами исключительными и правами интеллектуальными, но и несопоставимость значений этих понятий. В работе над проектом, насколько я помню, он не предлагал использовать в его тексте слова "интеллектуальные права". Подтверждением этому могут служить варианты проектов соответствующего раздела ГК, опубликованные до возобновления работы над проектом во второй половине 2005 г. <2>.
--------------------------------
<1> Дозорцев В.А. О мерах по развитию рынка интеллектуальных продуктов // Законодательство и экономика. 1998. N 7 - 8 (цит. по: Дозорцев В.А. Интеллектуальные права: Понятие. Система. Задачи кодификации / Исслед. центр частного права. М., 2003. С. 56).
<2> См.: Проблемы интеллектуальной собственности в Гражданском кодексе России: Материалы междунар. науч.-теорет. конф. ИМПЭ. 26 марта 1999 г. Т. I. М., 1999; Гражданский кодекс России, часть третья: Наследственное право. Международное частное право: Текст проекта, вводный комментарий / Исслед. центр частного права. М., 2001.
Есть основания усомниться в том, что В.П. Мозолин отличает интеллектуальные права от исключительных.
Судите сами.
Статью свою В.П. Мозолин назвал "О концепции ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ прав".
Начинает он ее словами: "Концепции исключительных прав в разделе VII Гражданского кодекса РФ отведена роль механизма, призванного... заменить... систему норм об интеллектуальной собственности на не опирающуюся на конституционное законодательство концепцию" (с. 100).
Через две страницы следует уже цитированный текст: "Концепция об ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ правах, лежащая в основе "Общих положений" разд. VII ГК РФ, значительно отличается от концепции права интеллектуальной собственности..." Именно эту концепцию - концепцию интеллектуальных прав - В.П. Мозолин "громит" за ее "пороки" - "противоречивость, научно-практическую несостоятельность" и т.д. и т.п.
Еще через две страницы законодателю достается за "желание... продлить жизнь неправомерно возведенной в закон концепции ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ прав" (с. 105).
И тут же, в следующей фразе звучит чем-то знакомый по концу сороковых годов прошлого века приговор: "Законодательство об авторских и патентных правах, иных правах в сфере интеллектуальной деятельности человека и создания средств индивидуализации ВООБЩЕ НЕ НУЖДАЕТСЯ В ЧУЖЕРОДНОЙ ДЛЯ НЕГО КОНЦЕПЦИИ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ ПРАВ".
Можно и дальше продолжать цитировать чересполосицу, сопровождаемую филиппиками по поводу "существенных пороков", "полного отрыва", "инородных тел", "заранее спланированной акции" и т.п. Но и сказанного достаточно: для автора все едино - что "интеллектуальные" права, что "исключительные", что та "концепция", что эта. Зачем разбираться в этих словах, выяснять различия между ними, думать, почему в одних нормах закона говорится об интеллектуальных правах, а в других об исключительных. Ведь какая бы там ни была "концепция", все равно она "не опирается на конституционное законодательство", "чужеродна", а уж о "пороках" ее и говорить нечего!
А ведь нет в Гражданском кодексе (и, как говорится, по определению не может быть) "концепции интеллектуальных прав"! Почитал бы В.П. Мозолин текст закона чуть внимательнее, может быть, и не поставил бы себя в нелепое положение.
Путаница в статье В.П. Мозолина с концепциями "интеллектуальных" и "исключительных" прав имеет свое объяснение. Для автора важно не столь то, чему законодателем "отведена роль механизма", призванного заменить "систему норм об интеллектуальной собственности", сколько сама замена этой "системы норм", изменение правового режима регулирования "отношений интеллектуальной собственности", отказ от самого "понятия интеллектуальной собственности" (с. 100), исключение из Гражданского кодекса "положений об интеллектуальной собственности", негативное отношение законодателя "к понятию интеллектуальной собственности" (с. 102), и т.п. Автор пламенно борется "за интеллектуальную собственность"!
Хотя в этой борьбе В.П. Мозолин призывает на помощь "французских философов-просветителей", осеняет себя именами "таких известных ученых, как Вольтер, Дидро, Гельвеций, Гольбах, Руссо" (с. 100), но борьба ведется на почве положительного, действующего права. Законодателю предъявляется обвинение в том, что он стремится "заменить основанную на международном праве систему норм об интеллектуальной собственности на не опирающуюся на конституционное законодательство концепцией" (так в тексте, с. 100), которая, "по глубокому убеждению" автора, "не соответствует ст. 44 Конституции РФ" (с. 109).
Правда, не очень понятно, как "систему норм" можно заменить "концепцией", почему автор начинает с того, что на конституционное законодательство "не опирается" концепция "исключительных прав", а заканчивается тем, что "не соответствует" российской Конституции концепция "интеллектуальных прав". Но это мелочи, "щепки". Главное в том, чтобы погромче заявить о том, что была у нас в законодательстве "СИСТЕМА НОРМ ОБ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ", да притом "ОСНОВАННАЯ НА МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ", а теперь ее законодатель "заменил" черт-те чем, не поймешь какой "концепцией". "Родила царица в ночь / Не то сына, не то дочь, / Не мышонка, не лягушку, / А неведому зверюшку".
Придется В.П. Мозолина огорчить. Не было в нашем законодательстве, предшествовавшем части четвертой Гражданского кодекса, "системы норм об интеллектуальной собственности".
Основу дореформенного гражданского законодательства о правах на результаты интеллектуальной деятельности и на средства индивидуализации составляли шесть законов Российской Федерации 1992 - 1993 гг.: Патентный закон <1> и Законы "О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров" <2>, "О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных" <3>, "О правовой охране топологий интегральных микросхем" <4>, "Об авторском праве и смежных правах" <5> и "О селекционных достижениях" <6>.
--------------------------------
<1> Закон РФ от 23 сентября 1992 г. N 3517-1 (Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. N 42. Ст. 2319), с последующими изменениями.
<2> Закон РФ от 23 сентября 1992 г. N 3520-1 (Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. N 42. Ст. 2322), с последующими изменениями.
<3> Закон РФ от 23 сентября 1992 г. N 3523-1 (Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. N 42. Ст. 2325), с последующими изменениями.
<4> Закон РФ от 23 сентября 1992 г. N 3526-1 (Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. N 42. Ст. 2328), с последующими изменениями.
<5> Закон РФ от 9 июля 1993 г. N 5351-1 (Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993. N 32. Ст. 1242), с последующими изменениями.
<6> Закон РФ от 6 августа 1993 г. N 5605-1 (Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993. N 36. Ст. 1436).