Файл: Михаил Болтунов - «Альфа» - Смерть террору (Командос) - 2003.pdf

27 декабря, когда бойцы спецгруппы «Гром» и «Зенит» шли на штурм дворца Амина и

других  объектов  Кабула,  вместе  с  ними  под  прикрытием  брони  передвигались  и  будущие
руководители Афганистана Сарвари, Гюлязбой, Ватанджар, Нур.

Не было с ним только первого лица - Бабрака Кармаля. Где же он находился в эти дни и

ночи? Ведь в резиденции дворца Арк он появился лишь спустя две недели после штурма.

Эта загадка ныне тоже раскрыта.
… В  этот  же  декабрьский  день,  двадцать  седьмого,  колонна  бронетранспортеров  под

прикрытием трех танков выдвинулась из Баграма.

К утру, совершив марш, она должна была войти в Кабул. В середине колонны, в одном

из  БТРов,  находились  Бабрак  Кармаль  и  Анахита.  Здесь  же,  как  всегда  рядом,  Шергин  и
Изотов.

Валентин  Иванович  сидел  сверху,  в  люке  бронетранспортера,  когда  в  шлемофоне

прозвучал взволнованный голос командира головного танка.

- Первый… Первый… Танки справа!
Шергин уже и сам увидел башни афганских танков метрах в двухстах от дороги. Жерла

орудий, словно принюхиваясь, повернулись в их сторону.

- Стоп колонне! - скомандовал он.
И тут же ближайший к бронетранспортеру танк сдал назад и прикрыл их своей броней.
- Вперед!
Валентин  Иванович  порадовался  за  танкистов:  ребята  знают  свое  дело.  Афганские

танки угрюмо и молча проводили их колонну черными зевами пушек. Но с места двинуться
не посмели.

С  рассветом  колонна  входила  в  Кабул.  По  всему  чувствовалось,  что  ночью  здесь  был

бой:  у  дороги  несколько  подбитых  танков,  разрушенные  дома.  Однако  ночной  бой  не
напугал  жителей  столицы.  Они  по-прежнему  спешили  по  своим  делам,  некоторые
останавливались,  приветственно  помахивали  рукой.  Никто  не  прятался,  не  убегал.  Не
прозвучало ни одного выстрела.

Танки  и  бронетранспортеры  выдвинулись  к  зданию  Царандоя.  Изотов  со  своими

подчиненными  остался  охранять  Кармаля,  теперь  уже  Генерального  секретаря  ЦК
Народно-демократической  партии  Афганистана,  и  его  соратников,  а  Шергин  поехал  в
посольство.  Там  они  и рассказали  о  гибели  Зудина,  Волкова,  Бояринова,  еще  двух  ребят  из
«Зенита», о тяжелых ранениях Емышева, Климова, Федосеева.

Шергин,  получив  указание  от  резидента,  возвратился  в  здание  Царандоя.  Ночевать

решили  здесь.  Бойцам  группы «А» была  придана  рота  десантников.  Ночь  прошла
сравнительно спокойно.

Утром  место  пребывания  сменили  и  сутки  находились  на  территории  одной  из

воинских частей афганской армии. Потом переехали на правительственную гостевую виллу,
которая располагалась на самой окраине Кабула, за Дар-уль-Аманом.

Прежде  здесь  жили  высокие  гости,  приезжавшие  с  визитами  в  страну.  Здесь  любил

останавливаться предсовмина А. Н. Косыгин.

Однако  вилла  Шергину  и  Изотову  не  понравилась.  Доложили  в  посольство  и  тут  же

нарвались на окрик: что вы там капризничаете, условия для жизни отличные…

И  вправду,  комфорта  было  достаточно,  но  охрану  беспокоило  другое:  вилла

располагалась  у подножия горы, рядом с кишлаком. Если смотреть из кишлака, территория
виллы как на ладони. Но смотреть можно всяко, и через оптический прицел, например.

Эти  аргументы  в  споре  с  представителями  резидента  и  привел  Валентин  Шергин,

однако  опасения  охраны  вызвали  лишь  раздражение  руководства:  мол,  не  успели  приехать,
оглядеться, а уже указываете старожилам.

Что  ж,  приказ  есть  приказ.  Продумали  систему  охраны,  выставили  посты.  Однако

жизнь  не  остановить.  Решили  Новый  год  отметить.  Раздобыли  бутылку  шампанского,
накрыли  стол.  Время  уже  к  двенадцати,  налили  по  бокалу,  чтобы  старый  год  проводить,

неожиданно  Изотова  вызывает  Бабрак.  Юрий  ушел,  пришлось  его  ждать.  Зато,
возвратившись, он поднял бокал, улыбнулся товарищам:

- Бабрак Кармаль поздравляет нас с Новым годом.
Но  выпить  не  успели.  За  окном,  в  морозной  темени  сухо  простучала  автоматная

очередь. В комнату вбежал начальник караула: «Нас обстреляли из кишлака!»

Пришлось  взять  в  подмогу  нескольких  солдат-десантников,  пошарить  в  окрестностях

виллы. Ничего не нашли. Ночь глуха и морозна. У водонапорной башни, которая была рядом
с  кишлаком,  выставили  пост.  Вернулись за  стол.  Новый,  1980  год  уже  наступил,  выпили
вдогонку.

И вновь стрельба, опять тревога. Заняли круговую оборону. Вспышки выстрелов были

видны рядом с башней. Кто-то открыл ответную беспорядочную стрельбу, десантники даже
из  БМП  снаряд  выпустили.  Потом,  когда  разобрались,  оказалось,  по  нашему  часовому
сделали несколько залпов из кишлака, он тоже дал очередь. Вспышки его автомата и увидели
с виллы, поспешили обстрелять. К счастью, солдат укрылся, остался жив.

Да,  в  ту  новогоднюю  ночь  им  не  суждено  было  вернуться  за  праздничный  стол.

Пришлось прочесывать кишлак.

На  вилле  Бабрак  Кармаль  и  члены  Революционного  совета  пробыли  еще  неделю.

Отсюда  почти  никто  не  уезжал.  Чаще  приезжали  сюда.  Здесь  же  Кармаль,  к  тому  времени
Генеральный  секретарь  ЦК  НДПА,  председатель  Революционного  совета,  премьер-министр
и главнокомандующий Вооруженными силами ДРА, провел первую пресс-конференцию.

С  переездом  во  дворец  Арк,  резиденцию  главы  страны,  у  сотрудников  группы «А»

началась  нелегкая  каждодневная  служба  по  охране  и  обеспечению  безопасности  Бабрака.
Они  неотступно  несли  внутреннюю  охрану,  дежурили  в  приемной  и  в  комнате  отдыха.  По
периметру дворца были выставлены посты десантников, за территорией резиденции внешнее
кольцо  охраны - национальные  гвардейцы.  Многочисленные  входы  и выходы  из  дворца
перекрывали бойцы «Зенита».

На выездах главу государства сопровождали все одиннадцать его охранников. Впереди

ехал  и  расчищал  путь  Юрий  Изотов,  за  ним  в  бронированном «Мерседесе»,  за  рулем
которого был Анатолий Гречишников, - Бабрак, следом все остальные.

Каждый  выезд  требовал  полной  мобилизации  сил  и  возможностей  охраны.  Движение

на магистралях Кабула практически не регулировалось, полиция о маршруте кортежа ничего
не  знала,  да  если  бы  и  знала,  вряд  ли  бы  могла  что-либо  предпринять.  Улицы столицы
многолюдны, много бронетехники танков, боевых машин пехоты, бронетранспортеров.

Изотов так вспоминает первые выезды Бабрака. «Еду впереди, кулак показываю в окно

и  пру  на  танк.  Другого  выхода  нет.  Смотришь,  отворачивает.  Не  выбежишь,  не  объяснишь
каждому, что глава государства едет. Правда, потом гвардию стали выставлять на посты по
маршруту. Но на них надежды не было. Надеялись только на себя».

Хотел  бы  подчеркнуть  эти  слова,  так  как  через  несколько  лет  Кармаль  на  вопрос

советского  корреспондента, не  смущало  ли  его,  руководителя  суверенного  государства,  что
помещения дворца (а значит, и он сам) находились под контролем специальной охраны КГБ,
ответит: «Я много раз возмущался по этому поводу».

А вот у руководителей той самой «специальной охраны» иное мнение.
Сотрудник  группы «А» Валентин  Шергин  так  вспоминает  о  днях,  проведенных  в

Афганистане:

- Отношения  с  Бабраком  сложились  самые  добрые,  совсем  не  такие,  как  у  службы

безопасности  с  охраняемым,  а  скорее  как  у  соратников.  Мы  были  рядом  с  ним  всегда,  в
самые трудные дни. 14 декабря по тревоге почти на руках выносили их всех из капониров,
сажали в самолет.

В  феврале,  когда  в  городе  было  неспокойно,  жгли  машины,  обстреляли  наше

посольство,  убили  нескольких  советских  граждан,  а  оппозиция,  собрав  под  зеленое  знамя
ислама тысячи людей, двинула их на дворец Арк, - готовы были умереть, защищая Бабрака.

В  день  празднования  Саурской  революции  на  трибуне  за  спиной  Кармаля  стоял  наш

Володя Тарасенко. Мы отдали ему бронежилет. И случись покушение нет сомнений, Володя
пожертвовал бы собой. У него и задача была: если что - закрываешь собой Бабрака.

Все это Кармаль видел, понимал и отвечал теплом и благодарностью.
23  февраля  у  Юры  день  рождения.  Помню,  его  поздравить  пришел  весь  Ревсовет:

Бабрак,  Анахита,  Нур,  Гулябзой… А  когда  Анахита  возвратилась  из  долгой  зарубежной
поездки, на аэродром от всех нас поехал встречать ее Изотов. Он привез огромный букет роз,
но  подойти  не  решался;  там,  впереди,  стояли  руководители  государства,  посол  Табеев.
Словом, официальная церемония. И вдруг Анахита видит его в толпе, отталкивая Табеева и с
криком: «Юра!» - бросается к Изотову.

На следующий день нас вызвал к себе и «пропесочил» генерал Иванов: вы что там себе

позволяете?…

Думаю,  если  бы  мы  были  просто  наемными  охранниками,  к  нам  не  относились  бы  с

такой теплотой и уважением.

А потом ведь не надо забывать, что группа улетала на неделю, из этого расчета взяли и

пищу,  и  одежду,  в  Союзе  остались  неотложные  дела.  Головатов  учился  в  институте
физкультуры,  у него «горели» госэкзамены,  у  другого - учеба в школе КГБ,  у третьего еще
что-то.  У  всех  на  Родине  остались  семьи,  дети.  Да  и  к  тому  же  мы  не «девятка»,  не
специалисты  по  охране  руководителей,  потому  просили  нас  заменить.  По  этому  поводу  я
звонил  генералу  Бесчастнову,  написал  рапорт.  Нам  несколько  раз  назначали  отъезд,  но
всякий раз откладывали по просьбе Бабрака.

Последний  срок  был  в  феврале.  Мы,  что  называется,  упаковали  чемоданы,  собрали

сувениры, попрощались, но вновь обострилась обстановка, и Кармаль наотрез отказался нас
отпустить.  Сказали  так:  остаетесь  до  мая.  Но,  увы,  прошел  май - а  мы  по-прежнему  несли
свою нелегкую службу.

В  последний  день  июня  в  нашу  честь  устроили  прощальный  банкет,  на  котором

присутствовали посол Табеев, генерал Иванов, нас одиннадцать человек и почти все высшее
афганское руководство. А 1 июля мы покинули Кабул.

Другой охранник Бабрака, Юрий Изотов, солидарен со своим товарищем:
- Каждый из одиннадцати наших ребят был готов закрыть собой Бабрака. Скажу о себе:

я всегда находился в таком месте, откуда смог бы в считаные секунды  успеть добраться до
Бабрака  и  заслонить  его.  В  подобных  ситуациях  оружием  пользоваться  сложно,  и  поэтому
главное - постоянно  держать  кратчайшее  расстояние  между  собой  и  им.  Думаю,  мне  это
удавалось.

Как-то  Бабрак  присутствовал  на  партийном  собрании  в  театре.  Нас  предупредили

накануне:  готовится  террористический  акт.  Представляете  наше  состояние.  Мы,  конечно,
подняли на ноги национальную гвардию, сами сели в зале, чтобы контролировать ситуацию.

Начинается  собрание.  Бабрак  выходит  к  трибуне - и в  зале  неожиданно  гаснет  свет.

Следующее  действие,  которое  я  ожидал, - взрыв  гранаты.  Этого,  к  счастью,  не  произошло.
Но тем не менее пришлось его окружить, закрыв собой, увести за кулисы.

Были,  конечно,  и  другие  острые  моменты.  На  параде,  посвященном  празднику

революции,  на  противоположной  от  трибуны  стороне  улицы,  на  крыше  дома,  вдруг
появляются вооруженные люди. Мы придвигаемся к Бабраку. Нервы напряжены до предела.

Оказывается, национальные гвардейцы проявили инициативу. Вот только их командир

забыл об этом нас предупредить.

А  вообще,  новая  национальная  гвардия,  которую  набрали  из  партийных  активистов,

была  очень  слабо  подготовлена.  Кармаль  как-то  даже  просил  меня,  чтобы  я  научил  их
чему-то, провел занятия.

Бабрак доверял нам больше, чем любому афганцу.
Вот  такие  полярные  мнения.  Где  истина?  Не  берусь  судить.  Констатирую  только

факты, а уж читатель пусть сам сделает выводы.

… С возвращением подразделения Шергина, казалось бы, афганская эпопея для группы

«А» завершилась.  Тем  более  дома  своих  дел  оказалось  невпроворот - открывалась

Московская  Олимпиада.  Еще  свеж  был  в  памяти  Мюнхен,  захват  и  зверский  расстрел
палестинскими  террористами  израильской  борцовской  команды.  Ничего  подобного
Советский Союз допустить не мог. И потому уже на следующий день после прилета группу
Шергина  вызвал  к  себе  начальник  управления  генерал  Бесчастнов.  Он  поблагодарил  за
службу, а потом сказал:

- Сынки, денек отдохните, а 4 июля все на обеспечение безопасности Олимпиады.
Семь месяцев находились они вдали от дома, от семьи. Один день с семьей, и вновь в

казарму.  Но  они  понимали:  Олимпиада-80  в  Москве  событие  не  рядовое.  Мюнхен  не  мог
повториться. Иного было не дано. Группа антитеррора снова в бой.

«АЛЬФА» НА ОЛИМПИАДЕ-80

«В  первых  числах  июня  1943  года  консульский  служащий  Луиджи  Ферраро,

элегантный 

молодой 

человек 

с 

непринужденными 

манерами, 

снабженный

соответствующими документами, представился итальянскому консулу в Александретте (речь
идет  о турецком  порте. - Прим.  авт.)  маркизу  Иньяцию  ди  Санфеличе  (который,  не  будучи
заранее уведомленным, его не ожидал) и вручил письмо за подписью министра иностранных
дел. В письме было сказано, что Луиджи Ферраро временно направляется в консульство для
выполнения  особого  задания  министерства.  Господина  консула  просили  оказывать  ему  в
этом всяческое содействие.

С  собой  Ферраро  привез  четыре  довольно  тяжелых  чемодана,  не  подлежащих

таможенным досмотрам, как дипломатический багаж…»

Так  описывает  прибытие  в  турецкий  порт  одного  из  лучших  итальянских  боевых

пловцов старшего лейтенанта Луиджи Ферраро его командир Джулио Валерио Боргезе.

Всякий, кто когда-либо интересовался подводной войной, знает имя этого легендарного

итальянского  диверсанта.  Его  называли  Черным  принцем  людей-торпед.  Он  посвятил  свою
жизнь созданию итальянских подводных коммандос.

Не  оставил  свое  излюбленное  ремесло  Боргезе  и  после  войны.  Ему  удалось  избежать

суда, и он продолжил подрывную деятельность и в послевоенное время.

В  частности,  есть  все основания  считать,  что  именно  люди  Боргезе  устроили  взрыв

советского линкора «Новороссийск» 29 октября 1955 года.

Однако вернемся в 1943 год. Офицер военно-морских сил Ферраро прибыл в турецкий

порт не случайно. Что произошло дальше? Слово самому Валерио Боргезе.

«Вечером  30  июня,  когда  любопытство,  вызванное  прибытием  нового  лица  утихло,  а

наблюдение  английских  агентов,  старательных,  но  не  особенно  прозорливых,  ослабело,
Ферраро и Роккарди (секретарь консульства, а в действительности офицер секретной службы
военно-морского  флота  Италии. - Прим.  авт.)  задержались  на  пляже  дольше  обычного.
Увлекательная партия в нарды заставила их забыть о том, что время уже позднее. Когда они
остались  одни,  Ферраро  вошел  в  купальную  кабинку  и  принялся  рыться  в  ящике  со
спортивным  инвентарем.  Через  некоторое  время  он  вышел  одетый  в  черный  резиновый
костюм,  на  ногах  ласты,  на  лице  маска  (респиратор).  На  поясе  у  него  были  подвешены  два
странных, видимо, тяжелых предмета. На голове прикреплен пучок водорослей. Странно вел
себя этот дипломат на пляже!

Человек в черном костюме осторожно приблизился к морю, вошел в воду и тотчас же

без  единого  звука  бесследно  исчез  во  мраке  ночи.  Проплыв  2300  м,  он  оказался  вблизи
греческого судна «Орион» (7 тыс. т), груженного хромом.

Вот он выполнил маневр, который много раз повторял на тренировочных занятиях; под

лучами  прожекторов,  на  глазах  у  вахтенных  он  потихоньку  приблизился  к  судну,  стараясь
держаться  в  тени  барж,  стоящих  у  борта,  включил  кислородный  прибор  и  бесшумно
погрузился. Двигаясь под водой вдоль корпуса корабля, он отыскал боковой киль и, отцепив
от  пояса  подрывные  заряды,  прикрепил  их  зажимами  к  килю.  Потом  он  выдернул

предохранительную  чеку  и  возвратился  на  поверхность.  Все  это  было  проделано  за
несколько  минут.  Так  же  осторожно  он удалился.  В  4  часа  утра  Ферраро  возвратился  в
консульство.

Через  6  дней «Орион»,  закончив  погрузку,  вышел  в  море,  но  ему  не  удалось  уйти

далеко: в сирийских водах под корпусом тяжело груженного судна произошел взрыв, и оно
быстро пошло ко дну. Спасшиеся моряки, которых поместили в госпиталь в Александретте,
утверждали, что «Орион» был торпедирован».

Такова  лишь  одна  из  операций  так  называемой  10-й  флотилии  итальянского

военно-морского  флота,  которая  специализировалась  на  диверсиях.  Боевые  пловцы  этой
флотилии наносили серьезные удары по противнику.

«Несмотря на все старания англичан, - писал Боргезе, им так и не  удалось  установить

подлинную  причину  гибели  судов.  Их  состояние  можно  было  сравнить  с  состоянием
человека, который, запершись в собственном доме и забаррикадировавшись в своей комнате,
по  ночам  просыпается  от  выстрелов,  раздающихся  неизвестно  откуда  и  наносящих  ему
каждый раз новые, правда, пока не опасные раны. Эти выстрелы сводят его с ума от ярости,
потому что он не может обнаружить, где спрятался его противник, и от ужаса, что рано или
поздно  этот  таинственный  и  неуловимый  враг  нанесет  ему  опасную  рану,  поразив
какой-либо жизненно важный орган (военные корабли)».

Эти  слова,  в  которых  очень  точно  подмечена  опасность  подразделений  подводных

диверсантов для противника, сегодня хорошо знают боевые пловцы группы «А». Ведь в их
обязанности входит противостояние террору не только на земле и в воздухе, но и на воде.

Хотя  понимание  этого  и  осознание  необходимости  подготовки  сотрудников  по

программе  боевых  пловцов  пришло  не  сразу.  Как  считает  Александр  Васильев,  первый
командир «морских дьяволов» группы «А», точкой отсчета можно считать год 1977-й.

Возвратившись  с  фестиваля  молодежи  и  студентов  на  Кубе,  начальник подразделения

Геннадий Николаевич Зайцев занялся вплотную созданием группы боевых пловцов.

Жила наша фестивальная делегация на теплоходе «Грузия», в ее состав входило и три

альфовских  сотрудника  во  главе  с  командиром  группы.  Они,  по  существу,  и  должны  были
обеспечивать  безопасность  судна.  Но  как?  Видимо,  над  этим  вопросом  тогда  и  задумались
сотрудники  группы «А».  И  вовремя.  Приближалась  Московская  Олимпиада  1980  года.  В
программу  летних  Олимпийских  игр  входит  и  парусная  регата,  которая  должна  была
проводиться  в  Таллине.  Как  известно,  Таллин  не  Москва.  Здесь  обеспечивать  безопасность
участников  и  их  судов  намного  сложнее.  Тем  более  что  регата  уходила  из  советских
территориальных вод в нейтральные воды. С каким «подарком» вернутся яхты оттуда? Этого
никто не знал.

Да  и  сама  обстановка  вокруг  Олимпиады  в  Москве  была  весьма  нервозной.

Американцы  бойкотировали  игры,  ползли  слухи  о «происках  ЦРУ»,  словом,  работать  было
нелегко.

Достаточно  привести  лишь  один  пример.  В  столицу  на  Олимпийские  игры  приехал

Ясир  Арафат.  Были данные:  якобы  его  хотят  захватить  террористы  прямо  в  самолете  или
расстрелять  в  Москве.  Сотрудникам «Альфы» поручили  охранять  палестинского  лидера.
Мне рассказывал о своих впечатлениях Виталий Демидкин, когда они в аэропорту встречали
самолет Арафата и сопровождали его на открытие Олимпиады в Лужники. Надо признаться,
впечатления  не  самые  приятные.  Ведь  еще  памятен  был  1976  год,  расстрел  террористами
израильской  сборной  борцов.  Ту  провальную  операцию  немецкого  спецподразделения  в
группе разбирали «по косточкам».

Был и еще один нюанс: это первая Олимпиада в соцстране. Ее следовало провести, что

называется, «без сучка и задоринки».

Вот  под  таким  идеологическим  и  эмоциональным  прессингом  приходилось  работать

сотрудникам подразделения антитеррора.

Что  же  касается  парусной  регаты,  то  за  год  до  Олимпиады  трое  боевых  пловцов

«Альфы» - Васильев, Панкин и Беляев выезжали в Таллин на предолимпийские состязания,