Файл: К. Г. Юнга, к работе над которым наше издательство уже приступило.pdf

Эта корневая система и образует содержание невроза; она является матрицей комплексов, симптомов и сновидений. У нас есть все основания утверждать, что сновидения отображают именно эти, так сказать подземные психические процессы. И если мы сможем к ним подобраться,
значит, сможем достичь «корней» болезни.
Так как в мои цели не входит рассмотрение психопатологии неврозов,
я предлагаю избрать другой случай в качестве примера того, как сновидения открывают неизвестные внутренние факты психики. В данном случае сновидцем является также интеллектуал, наделенный удивительным умом и образованностью. Он был невротиком и обратился ко мне за помощью, чувствуя, что невроз становится непреодолимым и медленно, но верно несет психике разрушение. К счастью, его интеллект еще не пострадал, и он мог пользоваться своим тонким умом. Учитывая это, я возложил на него обязанность самому наблюдать и записывать свои сновидения. Они не анализировались и не объяснялись ему — лишь много позже мы принялись за анализ, так что сновидения, о которых пойдет речь,
не содержат никаких привнесений. Они представляют собой последовательность событий так, как их наблюдал во сне пациент, без какого-либо вмешательства. Пациент никогда ничего не читал по психологии, не говоря уж об аналитической психологии.
Поскольку серия состоит из более чем четырехсот сновидений, я могу высказать лишь общее впечатление об этом материале; мною была опубликована подборка из 74 этих сновидений, содержавшая мотивы,
которые представляют значительный религиозный интерес. Сновидец,
стоит об этом упомянуть, был по воспитанию католиком, но уже отошел от веры и не интересовался религиозными проблемами. Он принадлежал к тем интеллектуалам или ученым, которые приходят в удивление, стоит кому-нибудь озадачить их теми или иными религиозными проблемами.
Если придерживаешься точки зрения, согласно которой бессознательное представляет собой психическое, существующее независимо от сознания,
случай нашего сновидца может быть особенно интересен; естественно,
допуская, что мы не ошибаемся, говоря о религиозном характере некоторых сновидений. Если же делать акцент только на сознании и не наделять бессознательное способностью к независимому существованию, то было бы крайне интересно выяснить, выводим ли материал сновидений из содержания сознания. В том случае, если факты будут благоприятствовать гипотезе о бессознательном, мы сможем тогда использовать сновидения в качестве источника информации о возможных религиозных тенденциях бессознательного.

Нельзя сказать, чтобы сновидения нашего пациента имели самое прямое отношение к религии. Однако среди четырехсот имеются два сновидения явно религиозного содержания. Я приведу теперь текст,
написанный самим сновидцем.
Множество домов, в них нечто театральное, словно какая-то сцена. Кто-то упоминает имя Бернарда Шоу. Упоминается также,
что пьеса относится к далекому будущему. Один из домов отмечен вывеской со следующей надписью: «Это вселенская католическая церковь. Это церковь Господа. Все, чувствующие себя орудиями Господа, могут войти». И внизу приписка мелкими буквами: «Церковь основана Иисусом и Павлом», — словно речь идет о фирме, хвастающейся древностью основания. Я говорю приятелю: «Давай зайдем, посмотрим». Он отвечает: «Непонятно,
зачем такому множеству людей нужно толпиться, чтобы возникло религиозное чувство». Но я ему возражаю: «Ты — протестант,
так что тебе не понять». Тут женщина с одобрением кивает головой. Теперь я сознаю, что на стене церкви висит афиша. На ней следующие слова: «Солдаты! Когда вы почувствуете, что вы во власти Господа, избегайте прямо говорить с ним. Господь словам недоступен. Мы также настоятельно рекомендуем вам не вмешиваться в дискуссию об атрибутах Господа. Это было бы бесполезно, ибо все ценное и важное невыразимо. Подпись: Папа
*** (имя, однако, не расшифровать)».
Теперь мы входим в церковь. Интерьер похож скорее на мечеть,
чем на церковь. Собственно говоря, есть сходство со Св. Софией.
Скамей нет, это производит удивительное пространственное впечатление. Нет и образов. Только обрамленные сентенции на стенах (как в Св. Софии). Одна из сентенций гласит: «Не льсти благодетелю твоему». Та же женщина, которая одобрительно кивала мне раньше, плачет и говорит: «Тут уже ничего не осталось». Я отвечаю: «Я думаю, все в порядке», но она исчезает.
Сначала я стою прямо перед колонной, которая мешает видеть,
затем меняю положение и вижу перед собой толпу людей. Я не принадлежу им, стою один в стороне. Они произносят следующие слова: «Мы признаем, что находимся во власти
Господа. Царство небесное внутри нас». Они повторяют это трижды самым торжественным образом. Затем орган играет фугу

Баха, хор поет. То звучит одна музыка, иногда повторяются следующие слова: «Все остальное только бумага», означающие,
что остальное безжизненно.
Когда музыка заканчивается, начинается вторая часть церемонии.
Как на студенческих встречах, за серьезными вещами следует веселье. Присутствуют спокойные, зрелые люди. Одни ходят туда-сюда, другие вместе о чем-то разговаривают, они приветствуют друг друга; подается епископальное вино и другие напитки. В виде тоста кто-то желает церкви благоприятного развития, по радиоусилителю передают мелодию в стиле регтайма с припевом: «Чарли нынче тоже в игре». Как будто это представление устроено для того, чтобы выразить радость по поводу какого-то нового члена общества. Священник объясняет мне: «Эти несколько пустопорожние развлечения официально признаны и приняты. Мы должны слегка приспосабливаться к американским методам. Когда имеешь дело с огромными толпами, это неизбежно. Наше принципиальное отличие от американских церквей в том, что мы подчеркнуто лелеем антиаскетическую линию». И тут я просыпаюсь с чувством огромного облегчения.
Как вам известно, имеются многочисленные работы о феноменологии сновидений, но лишь немногие касаются их психологии. Причина понятна:
это деликатное и рискованное предприятие. Фрейд сделал смелую попытку прояснить запутанность психологии сновидений с помощью воззрений,
выработанных им в области психопатологии. Как бы я ни восхищался смелостью этой попытки, согласиться с его методом и результатами я не в силах. Он рассматривает сновидение в качестве просто ширмы, за которой тщательно что-то скрывается. Несомненно, невротики стараются скрыть,
забыть все неприятное, да и нормальные люди тоже. Вопрос в том, можно ли под эту категорию подводить такое нормальное явление как сновидение.
У меня есть сомнения относительно того, что сон есть нечто иное, нежели то, что он собой представляет. Я, скорее, готов сослаться на авторитетное заключение Талмуда, где говорится: «Сновидение является своим собственным исполнением». Иными словами, я принимаю сон как таковой.
Сновидение является настолько сложным и запутанным предметом, что я не решился бы делать предположения о его возможных загадках. Вместе с

тем сновидение является, когда сознание и воля в значительной степени погасли. Это естественный продукт, мы обнаруживаем его не только у невротиков. Более того, мы так мало знаем о психологии сновидчества, что нам нужно быть предельно осторожными, привнося в объяснение сновидений чуждые нам элементы.
По всем этим причинам я полагаю, что разбираемое нами сновидение действительно говорит о религии и ее имеет в виду. Поскольку сон тщательно разработан и плотен, это предполагает некую логику и определенную интенцию, т.е. ему предшествовала мотивация бессознательного, которая находит прямое выражение в содержании сновидения. Первая часть сна представляет собой серьезное суждение в пользу католической церкви. Некая протестантская точка зрения, будто религия есть дело индивидуального опыта, развенчивается сновидцем.
Вторая часть, более похожая на гротеск, представляет собой адаптацию церкви к решительно мирской точке зрения и заканчивается утверждением в пользу антиаскетической тенденции, которую не могла и не стала бы поддерживать настоящая церковь. Но антиаскетический священник сновидца возводит эту тенденцию в принцип. Одухотворенность и возвышенность представляют собой подчеркнуто христианские принципы,
и всякое их ущемление было бы равнозначным богохульному язычеству.
Христианство никогда не было мирским, никогда не превозносило добрососедские встречи с вином и едой, и более чем сомнительно такое приобретение, как джазовая музыка во время службы. «Спокойные и взрослые» личности, беседующие друг с другом (более или менее по- эпикурейски), напоминают об идеале античной философии, скорее неприятном для современного христианина. В обеих частях подчеркивается важность мессы или толпы.
Таким образом католическая церковь, хотя ей и отдается предпочтение,
выступает в паре со странной языческой точкой зрения, несовместимой с фундаментальной установкой христианства.
Действительная их несовместимость не явлена в сновидении. Она как бы замалчивается
«приятной» атмосферой, где опасные контрасты затемнены и расплывчаты.
Протестантская точка зрения — индивидуальное отношение к Богу —
здесь придавлена массовой организацией и соответствующим ей коллективным религиозным чувством. Та настоятельность, с которой говорится о толпе, инсинуация по поводу языческих богов представляют интересные параллели тому, что сегодня творится в Европе. Все дивятся язычеству в нынешней Германии, потому что никто не знает, как интерпретировать дионисийский опыт Ницше. Он предварял опыт тысяч, а

затем миллионов немцев, в чьем бессознательном во время войны развивался германский кузен Диониса, а именно — Вотан. В сновидениях немцев, которых я лечил, мне была ясно видна вотановская революция, и в
1918 г. я опубликовал статью, в которой указал на особого рода развитие,
которого можно ожидать в Германии. Эти немцы, конечно, не изучали «Так говорил Заратустра» и, безусловно, не были теми молодыми людьми,
которые обратились к языческим жертвоприношениям, не имея понятия об опыте Ницше. Поэтому они называли своего бога Вотаном, а не Дионисом.
В биографии Ницше вы легко найдете неопровержимые доказательства того, что бог, которого он изначально имел в виду, был на самом деле
Вотаном
[75]
. Будучи филологом и живя в 70-80-е гг. прошлого века, он называл его Дионисом. Если посмотреть с компаративистской точки зрения, у этих богов действительно немало общего.
В сновидении моего пациента нет явной оппозиции к коллективному чувству, массовой религии и язычеству, исключая быстро смолкшего друга- протестанта. Правда, заслуживает внимания любопытное обстоятельство:
незнакомая женщина, которая первоначально поддерживала панегирик по поводу христианства, а затем, неожиданно расплакавшись, сказала: «Тут уже ничего не осталось» и безвозвратно исчезла. Кто эта женщина? Для сновидца это расплывчатая и неведомая личность, но когда сон снился ему,
он уже знал, что она — та «неведомая», которая часто появлялась в предшествующих сновидениях. Поскольку эта фигура играет огромную роль в мужских сновидениях, у нее имеется техническое обозначение —
«Анима», которое было принято потому, что с незапамятных времен в мифах всегда присутствовала идея о сосуществовании мужского и женского начал в одном теле. Психологические интуиции такого рода обычно проецировались в форме божественной пары Сидиги или в идее творца-гермафродита. Эдуард Мэйтленд, биограф Анны Кингсфорд, в наши дни рассказывает о внутреннем опыте бисексуальной природы божества;
существует герметическая философия с ее внутренним человеком—
гермафродитом и андрогином, который хотя и предстает в мужской форме,
всегда носит в себе Еву, т.е. жену свою, «скрытую в его теле», как говорит средневековый комментатор Неrmetis Tractatus Aureus.
Предположительно, Анима есть психическая репрезентация женских генов, находящихся в меньшинстве в мужском теле. Это вероятно тем более, что Анима не встречается среди образов женского бессознательного.
Имеется фигура, играющая равнозначную роль, но это не женский, а мужской образ. Этот мужской образ в психологии женщины получил название «Анимус». Одним из типичных проявлений обеих фигур является

то, что издавна именуется «аnimosity» — враждебность. Анима вызывает аналогичные настроения, Анимус способствует появлению раздражающих тем, неразумных суждений. В обоих случаях это часто встречающиеся в сновидениях фигуры. Как правило, они олицетворяют бессознательное и придают ему специфически неприятный и раздражающий характер. У