ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.10.2023
Просмотров: 1675
Скачиваний: 20
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
подвергает критике различные варианты структуры государственной мощи, описанные в работах представителей американской школы политического реализма (например, таких как Г. Моргентау, Н. Спайк-мен, Р. Штеймец). Р. Арон отмечает, что их взгляды на структуру государственной мощи носят произвольный характер, не учитывают происходящих в ней с течением времени изменений, не отвечают условиям полноты. Но главным их недостатком он считает то, что они рассматривают мощь как измеримое явление, которое можно «взвесить на весах». Если бы это было действительно возможно, подчеркивает Р. Арон, то любая война стала бы бессмысленной, так как ее результат был бы известен всем заранее. Можно измерить силу государства, которая включает в себя мускулы и вес. Но как мускулы и вес борца ничего не значат без его нервного импульса, решительности, изобретательности, так и сила государства ничего не значит без его мощи. О мощи того или иного государства можно судить весьма условно, через оценку его силы (правда, только приблизительной). Государство, слабое с точки зрения наличных сил, может успешно противостоять гораздо более сильному противнику: например, вьетнамцы, не имея развитой промышленности, необходимого количества различных видов вооружений и т.п., нашли такие методы ведения войны, которые не позволили американцам добиться победы над ними.
Заслуга Р. Арона в его стремлении преодолеть недостатки атрибутивного понимания силы. Но он не становится сторонником и бихеви-орального понимания силы (повторим, . что бихевиоральный подход связывает силу с целями и поведением государств на международной арене). Р. Арон идет дальше, рассматривая мощь как человеческое (социальное) отношение. Можно сказать, что Р. Арон предвосхитил некоторые аспекты структуралистского подхода к пониманию силы.
Основы этого подхода были заложены представителями теории взаимозависимости, получившей широкое распространение в 1970-е гг.1 Р. Кохэн, Дж. Най и другие предприняли попытку вывести зависимость силы от характера и природы широкого комплекса связей и взаимодействий между государствами. Теоретики взаимозависимости и транснационализма обратили внимание на перераспределение силы во взаимодействии международных акторов, на перемещение основного соперничества между ними из военной сферы в сферу эконо-
1 Следует иметь в виду и то, что уже в 1945 г. американский исследователь А. Хирш-ман в работе «Кайопа1 Ро\уег апй 1пе Зитклиге оГ Ше Роге1§п Тгайе» привлек внимание к взаимосвязи, существующей между влиянием государства на мировой арене и структурой его внешней торговли, подчеркивая вытекающие из этого возможности формирования новых форм зависимости (цит. по: Мег1е.
1974. Р. 149).
мики, финансов и т.п. и на увеличение в этой связи возможностей малых государств и частных субъектов международных отношений (см., например: Пай. 1989; ВасИе е18тои1$. 1992). Они подчеркивали различие степеней уязвимости одного и того же государства в различных функциональных сферах (подсистемах) международных отношений. В каждой из таких сфер (например, военная безопасность, энергетика, финансовые трансферты, технология, сырье, морские ресурсы и т.п.) устанавливаются свои «правила игры», своя особая иерархия. Государство, сильное в одной или нескольких сферах,(например, военной, демографической геополитической), может оказаться слабым в других (экономика, энергетика, торговля). Поэтому оценка действительной силы предполагает учет не только его преимуществ, но и сфер его уязвимости.
Например, было установлено, что существует корреляция между структурой внешней торговли того или иного государства и его влиянием на мировой арене. Показателен пример американо-японских отношений, свидетельствующий о том, что в современных условиях межгосударственного соперничества на смену территориальным завоеваниям приходит завоевание рынков, дающее гораздо больше преимуществ. За период с 1958 по 1989 г. рост японского внешнеторгового экспорта составил 167%, что выглядит весьма впечатляюще по сравнению с 7% роста, которого добились в этой области за тот же период США. Важно, однако, то, что более 30% внешнеторговых операций Японии по-прежнему выпадает на долю США, что делает ее в двусторонних отношениях более уязвимой, чем ее американский партнер (см. об этом: ВасИе, 8тои1$. 1992. Р. 149).
Таким образом, крупный вклад представителей школы взаимозависимости состоит в том, что они доказали несостоятельность сведения феномена силы к ее военному компоненту, обратили внимание на его вытеснение другими элементами данного феномена, и прежде всего такими, которые относятся к сфере экономики, финансов, новых технологий и культуры. Вместе с тем следует признать, что некоторые выводы и положения оказались явно преждевременными. Прежде всего это касается вывода об отмирании роли военной силы в отстаивании международными акторами своих интересов; стремления представить силу не отвечающей реалиям XX в.; принижения методологического значения категории «сила» для анализа международных отношений. Попытка переосмысления понятия силы с учетом новых реалий была предпринята представителями структуралистского метода. В соответствии с. ним наиболее мощным средством достижения международными акторами своих целей в настоящее время признается «структурная власть (ро\уег)». Структурная власть — это способность удовлетворить четыре социальные потребности, которые лежат в основе современной экономики: безопасность (в том числе и оборонительная мощь), знание, производство и финансы. Структурная сила изменяет границы мировой экономики, в которых взаимодействуют друг с другом современные акторы международных отношений. Она зависит не столько от межгосударственных отношений, сколько от системы, элементами которой являются различные типы потребления, способы поведения, образ жизни. Структурная сила влияет на предмет, содержание и исход тех или иных международных переговоров, определяет правила игры в той или иной области международных отношений. Кроме того, и это особенно важно, структурная сила используется для непосредственного воздействия на конкретных индивидов: производителей, потребителей, инвесторов, банкиров, клиентов банков, руководящих кадров, журналистов, преподавателей и т.д.
(81гап§е. 1989). Французские социологи международных отношений, Б. Бади и М.-К. Смуте, рассматривая концепцию структурной силы, особо выделяют в ее составе такой элемент, как технология. Технологическая мощь, как они подчеркивают, является не просто продолжением экономической и торговой силы (или мощи), но играет и самостоятельную роль в системе средств международных акторов. Она лежит в основе трех решающих для международной деятельности феноменов: автоно-:ии решения актора в военной сфере, его политического влияния, а акже культурной притягательности (ВасИе, 8тои1$. 1992. Р. 155).
Вопреки утверждениям о том, что сила теряет свое значение и все реже применяется (см.: Най. 1989), следует согласиться с замечанием ГГ. Аснера, согласно которому «роль силы скорее не столько упраздняется или в необходимой мере снижается, сколько попросту становится менее непосредственной, более неопределенной, не такой предсказуемой и поддающейся расчетам» (Аснёр. 1999. С. 64).
Ошибочность мнения об уменьшении роли силы и насилия в международной политике стала очевидной уже в 1980-е гг. в свете резко обострившейся международной обстановки. Последующие события — развал СССР и мировой социалистической системы, военный конфликт 1991 г. в зоне Персидского залива, вооруженные конфликты на территории бывшего Советского Союза — показали, что отказываться от понятия силы и, следовательно, от традиций политического реализма пока не следует. Критикуя реалистов за то, что их взгляды «оправдывают применение силы», многие неолибералы тем не менее считают насилие вполне допустимым средством достижения гуманитарных Целей (см. об этом: Максименко. 1999. С. 86). В этой связи важна критика подобной точки зрения среди самих неолибералов. П. Аснер пишет о Косовской операции НАТО 1999 г.: «Нам кажется важным поддержать в концептуальном плане идею универсалий, а в практическом плане опровергнуть параноидальные интерпретации, по которым любая интервенция против геноцида или преступления против человечества в действительности соответствует темному заговору на службе непризнанных экономических или стратегических интересов. Но настолько же важно признать, во-первых, что содержание этих универсалий является в основном негативным и карательным и вовсе не сопровождается волей сообщества и позитивной солидарности в других планах; во-вторых, что их защита является неизбежно селективной, а в-третьих, что используемые в этих целях средства сами могут вылиться в другой тип варварства, в котором технологическая анонимность заменяет личную жестокость»
(Астр. 1999. С. 48—49).
Но явно преждевременно отрицать и влияние реалистских подходов к проблеме силы. Более того, реалистские подходы вполне уживаются с неолиберальными взглядами. Так, Президент США Б. Клинтон в своем выступлении «Американская революция XXI в.» определил в качестве большой стратегии США продвижение глобализации и назвал в этой связи три главные цели. Первая цель — установление консенсуса относительно экспансии международной торговли путем введения новых стандартов и открытие рынков на Юге. Вторая цель — продвижение демократии и мира через: а) интегрирование «прежних противников» (помощь демократическим силам и ядерному разоружению России, доступу Китая в ВТО и открытию его рынков); б) предупреждение и разрешение конфликтов, в которых затрагиваются интересы США (Ближний Восток, Северная Ирландия, Кипр, Индия и Пакистан, Косово); в) борьба против распространения оружия массового уничтожения, мафии, терроризма; г) экономическая помощь, борьба против СПИДа. Третья цель — усиление военной и дипломатической мощи США (см.: \у\у\у. \уЫ1епои8е...). Действительно, в течение нескольких лет в США осуществляется беспрецедентная революция в военном деле (РВД), которая началась не в связи с угрозой Соединенным Штатам или их союзникам. Как пишет влиятельный журнал «Экономист», «она началась в силу того, что генералы проявили желание использовать новые технологии на случай возникновения новых угроз в будущем. В этом смысле можно провести параллель с концепцией блицкрига, которая сформировалась в 1920-х гг. в условиях сокращения военных бюджетов, когда новая мировая война казалась маловероятной» (ТПе Ршше оГ \УагеГаге. 1997. Р. 21). РВД включает в себя изменения по Трем направлениям. Первое — сбор информации. Сенсоры в спутниках, пилотируемые и беспилотные летательные средства в состоянии вести мониторинг практически за всем, что происходит на том или ином участке территории. Второе направление — обработка собранной информации. Сложные системы командования, контроля, связи и расчетов (известные под именем С4) позволяют обрабатывать данные, собранные с помощью сенсоров; показывать их на экране; намечать цели для ракет, танков и прочей техники. Третье направление — действия на основе имеющейся информации, в частности, нанесение высокоточных ударов с дальнего расстояния с целью поражения объектов. Крылатые ракеты со спутниковыми системами наведения могут разрушить конкретное здание, находящееся на расстоянии многих сотен миль. Главная задача, которая ставится в данной связи, — это интегрирование всех подобных достижений в единую «систему систем», которая должна дать командиру возможность наблюдать на экране за тем, что происходит на поле боя, выбирать цели и поражать их нажатием кнопки (там же. С. 22).
* * *
Завершая рассмотрение целей и.средств международных акторов, следует отметить, что в ходе истории их содержание развивалось, наполняясь новым содержанием, под влиянием изменений в объективной реальности и обогащения теоретической базы науки. Вместе с тем в рассмотренных категориях присутствуют устойчивые элементы, сохраняющие свое значение до тех пор, пока сохраняется деление мира на государствено-тёрриториальные политические единицы. Эта устойчивость касается совокупности основных целей и средств и их традиционных компонентов (например, для силы — это военный компонент, для переговоров — это торг, подкрепленный наличными ресурсами). Но при этом новые явления в международных отношениях, во-первых, трансформируют иерархию и характер взаимодействия между традиционными компонентами, а во-вторых, добавляют к ним новые компоненты (например, к таким традиционным компонентам национального интереса, как цели международного актора, сегодня добавляются экологическая безопасность, требования, связанные с удовлетворением основных прав и свобод человека; в недержании силы на передний план все более заметно выдвигаются характеристики, связанные с экономическим развитием и внутриполитической стабильностью, и т. п.). Картина еще больше усложняется ввиду «узурпирования» традиционных средств нетрадиционными международными акторами (например, международной мафией) и появления нетрадиционных средств в арсенале традиционных акторов (новые средства коммуникации и массовой информации, используемые в межгосударственном соперничестве). Поэтому при осмыслении того или иного международного события или процесса необходимо стремиться к учету всей совокупности влияющих на него обстоятельств и одновременно принимать во внимание относительность, несовершенство концептуальных орудий его анализа, избегая «окончательных», «одномерных» выводов и пытаясь выявить несколько вариантов его причин и возможных путей дальнейшей эволюции. Некоторыми ориентирами подобного анализа могут выступать национальные интересы.
ЛИТЕРАТУРА
-
Аснер П. Насилие и мир. М., 1999. -
Баланс сил в мировой политике: теория и практика: Сборник статей под ред. акад. АЕН Росии Э.А. Позднякова. М, 1993. -
Богатуров АД. Синдром поглощения в международной политике // Рго е1 Сойга. Т. 4. № 4. Осень 1999. -
Коллинз Дж.М. Большая стратегия. Принципы и практика. М., 1975, -
КосыревД., Червонная С. Вашингтон меняет свою внешнеполитическую доктрину // Независимая газета. 2000. 20 дек. -
Куклипа ИМ. Права человека: политическое и гуманитарное измерение // Мировая экономика и международные отношения. 2000, № 11. -
Кукулка Ю. Проблемы теории международных отношений. М., 1980. -
Кунадзе Г. Новое мышление тоже стареет // Новое время. 1991. № 11. -
Максименко В.И. Происходит ли «глобализация»? // Рго е1 Сойга. Т. 4. № 4. Осень 1999.