Файл: П. А. Цыганков Теория международных отношений.doc

ВУЗ: Не указан

Категория: Не указан

Дисциплина: Не указана

Добавлен: 25.10.2023

Просмотров: 1650

Скачиваний: 20

ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
(8пуёет, Уап Еуета. 1998. Р. 52).

В рассматриваемом контексте неизбежно возникают и вопросы, связанные с юридическими аспектами подобного вмешательства и «проецирования стабильности и утверждения прав человека на терри­тории, не входящей в систему кооперативной безопасности». Рассмот­рению этих и других вопросов правового регулирования международ­ных отношений посвящена следующая глава.
ЛИТЕРАТУРА

Богатуров АД. Великие державы на Тихом океане. М., 1997.

Внешняя политика и безопасность современной России: Хрестоматия. Т. 1, 2. М., 1999.

Косолапое НА. Национальная безопасность в меняющемся мире // Мировая экономика и международные отношения. 1992. № 10.

Концепция национальной безопасности Российской Федерации // \у\у\у.па.ш 14 января 2000

г. Коэи Р. Кооперативная безопасность. Структурная схема для лучшего будущего? //Терроризм и антитсррористическая деятельность. Ч. 1. Колледж по изучению вопросов безопасности и международных отношений. Гармиш-Партенкирхен, 1999.

  1. Кулагин ВМ. Гипотеза «демократического мира» в контексте альтернатив мирового развития // Полис. 2000. № 1.

  2. Михалка М. Концепции кооперативной безопасности // Вести. Московского ун-та. Серия 18. Социология и политология. 2000. Л1> 3.

  3. Ротфельд А. Д. Международная безопасность: формирующаяся повестка дня // Вооружения, разоружение и международная безопасность. Ежегодник СИПРИ. 1997.'

  4. Стратегия для России: повестка дня для президента — 2000: Глава 2. Российская внешняя политика перед вызовами XXI века // Ьйр//тетете. Ьоок 2000.ги




  1. Хартия Европейской безопасности // Ьйр://тетете. пе.ги/теог1й/1999-11-23/6 Ьаг-!1а.Ь!т1

  2. Цыганков ПА. Безопасность: кооперативная или корпоративная? // Политические исследования. 2000. № 3.

  3. Айап Р. Ьа сотр1ехпу, 1е Ьазагй е1 Гтй1у1йи йап§ 1а йюопе роЬйдие т!егпа!юпа1еи// М1сЬе1 О1гагй (й1г.) Ье§ тй1у1йи§ йап§ 1а ро1пщие т!егпа!юпа1е. Р., 1994.

  4. Ахм>ог(у Ь. Ьа §ссип!е Ьитате: 1а §ссигпе йе§ тй1у1йи§ йап§ ип топйе еп ти!а!юп // РоШдие е!гапдеге. № 2. Е1е 1999.

  5. Байге Б. Ь'Е1а1 1трогге. Е§§а1 §иг Госс1йеп!аЬ§а!юп йе 1'огсИс роЬйдие. Р., 1995.

  6. СаНег А., Репу №. апй 8ШпЪгипег 3. А Мете Сопсер! оР Соорегайуе 8есип!у. ТЬе Бгооктд т§!пи!юп, ХУавЫпдпоп, 1992.

  7. Со1агйО. Ьа §ос1е!е т!егпа!юпа1е арге§ 1а Оиегге Рго1йс. Р., 1998.

  8. ОемО. 'Соттоп, СотргеЬеп§1уе апй Соорегайуе 8есигпу' // ТЬе Рас1Р1с Кеу1ете. 7:1. (1994).

  9. Зохе А. К.ерге§еп!а!юп йе§ аШапсе§ йап§ Ьз поиуе11е §!га!е§1с атег1са1пе // Ро1пщие


е!гапдеге. № 2. Е!е 1997.

  1. Кар1ап К. ТЬе Сотте АпагсЬу // ТЬе АНапИс Моп!Ь1у. Vо1. 273, № 2. 1994. РеЬгиагу.

  2. КеоИапе К., Ыуе 3. Ротеег апй Ьйегйерепйепсе. 1989.

  3. Ре(егя К. Тле сиНиге оР Ри!иге СопРЬс! // Рагате!ге§. ХУийег 1995/96.

  4. Катопей. Сап 2000// Ьйр.тетете. топйе-й1р1ота!1дие. Бес. 1999.

  5. Кат§е§ 2000. Ь'еп!гее йап§ 1е XXI-е §с1ес1е. 8ои§ 1а й1гес!1оп йе ТЫеггу йе Моп!Ъпа1 е! Р1егге Тасдие!. Бипой, 1999.

  6. Китте1 К. Ротеег КШ§: Бетосгасу а§ а Ме!Ьой оР >)опую1епсе. Мете Бгип§те1ск; Ь., 1997.

  7. Кау 3. Ь. Тле Бетосгайс Ра!Ь !о Реасе //Тоигпа1 оР Бетосгасу. 1997. Арг11.

  8. Зепагйепя Р. йе. МошНаН§а!юп, §оиуегатс!е е! !Ьеопе§ йе ге1а!юп§ т!егпа!юпа1е§. Р., 1998.

  9. 8тои(я М.-С. (яоия 1а йгг. йе). Ье§ поиуеПе§ ге1а!юп§ т!егпа!юпа1е§. Рга!1дие§ е! !Ьеопе§. Р., 1998.

  10. 8пуйег 3., Уап Еуега 8. Бетосгасу апй №аг. Ейиса!юпа1 ргодгат. 8еттаг XXI: Роге1дп РоЬ!1с§, т!егпа!юпа1 Ке1а!юп§, апй Ма!1опа1 т!еге§!. М১асЬ觧с!§ т§!пи!е оР ТесЬ-по1оду. Сеп!ег Рог т!егпа!юпа1 8!шИе§. 1998.




  1. аИ8.М. ТЬе Оп§т§ оР АШапсея. Согпе11 Ш1уег§пу, ПЬаса, 1987, 1990.

  2. а\1 8.М. ТЬе Т1е§ ТЬа! Ргау. №Ьу Еигоре апй Атепса аге БпРтд Араг! // ТЬе Ма!юпа1 т!еге§!. 110. №т!ег 1998/99.

  3. п§Ы д. А 8!ийу оР №аг. СЫсадо, 1965.


ГЛАВА 12

Проблема правового регулирования международных отношений

Как свидетельствует история, различные социальные общности, взаимодействующие друг с другом на международной арене, всегда были заинтересованы в том, чтобы эко­номические и культурные обмены между государствами и гражданами, политические и социальные процессы, выходящие за рамки межгосударственных границ, сотрудничество, конфликты и даже войны происходили в соответствии с определенными правилами, регулирующими меру допустимого в данной области. Особую важность проблема регу­лирования международных отношений приобретает в наши' дни. Это связано с ростом взаимозависимости современного мира и процессами глобализации, с обострением вызовов человеческой цивилизации в экологии и демографии, экономике и политике, с распространением средств массового уничтожения и новыми угрозами международной безопасности.

Основными социальными регуляторами общественных отношений, которые были выработаны человечеством в ходе его исторического развития, стали правовые и мораль­ные нормы. В сфере международных отношений они имеют существенные особенности и отличия, характеризуются сложностью и вызывают неоднозначные трактовки и ин­терпретации в науке. С одной стороны, исследователи справедливо отмечают общее возрастание уровня правового сознания в мире, усиление роли этических факторов в процессе создания, функционирования к развития международного нрава (Спасский. 1991. С. 20; Дмитриева. 1991. С. 10; Захаров. 1994); с другой — у них не меньше оснований считать, что как международная мораль, так и международное право не так уж прочно укрепили свое влияние на характер взаимодействия государств и народов, а потому не могут рассматриваться в качестве эффективных регуляторов такого взаимодействия (Коршунов. 1988. С. 193-194; Поздняков. 1989). .

Неоднозначность в оценке регулирующей роли права и-морали в международных отношениях не означает, что эту роль вовсе не стоит принимать во внимание и что во внешней политике государства действуют в полном соответствии с учением Н. Макиа­велли, согласно которому «разумный правите;:! не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит сто интересам и если отпала причина, побудившая его дать обещание» (Макиавелли. 1990. С. 52). Неоднозначность лишь подчеркивает
, что опасно упрощать подход к пониманию нравственного и правового аспектов между­народных отношений, их противоречивой социальной природы и исторического характера. Она говорит о несовершенстве и относительности роли международной морали и международного права и о том, что раз мир не знает других средств регулирования международных взаимодействий, то от их участников требуется постоянное внимание к моральным и правовым принципам и нормам.

В настоящей главе рассматриваются вопросы, связанные с регулятивной ролью международного нрава в истории международных отношений и на современном этане их эволюции; описываются его основные принципы; анализируются проблемы нрав че­ловека и международного гуманитарного права, а также концепция гуманитарного вме­шательства; наконец, выявляются особенности взаимодействия права и морали в меж­дународных отношениях.
1. Исторические формы и особенности регулятивной роли международного права

Первым источником, питавшим науку о международном праве, стала война, поэтому в первых трудах, специально посвященных междуна­родно-правовым вопросам, появившихся еще в XIV в. (хотя отдельные упоминания данной темы встречаются гораздо раньше), обсуждалось главным образом ]ш ай ИеНит — право на ведение войны, а' также обстоятельства, при которых она могла считаться справедливой (см.: Нахлик. 1993. С. 8). Современное международное право — продукт длительного исторического развития, на разных этапах которого оно принимало различные формы (Бои1ои1. 1970. Р. 11 — 12).

На первой стадии своей эволюции международное .право сущест­вовало в теологической форме. В Ассирии, Египте, Дагомее, Перу, го­сударстве ацтеков применение международного права и права войны было уделом жрецов. Именно они освящали церемонии и ритуалы начала и окончания войн. Даже в тех случаях, когда правитель не при­надлежал к числу религиозных иерархов, он был заинтересован в том, чтобы хотя бы отчасти именно его воспринимали в этом качестве. И Цезарь, и Август, сосредоточив в своих руках крупнейшие государ­ственные посты, стремились предстать одновременно и как верховные главнокомандующие, и как великие жрецы.

Определенные пережитки теологической концепции международ­ного права можно встретить и сегодня: например, в обычаях кровной мести, «священной войны» (джихад), праве священной мести (вспомним «дело» Салмана Рушди) и т.п.


В средние века концепция международного права приобретает ме­тафизическую форму. Международное право конструируется на основе таких понятий и принципов, как абсолютное и незыблемое понятие суверенитета, право на завоевания, принцип первого оккупанта, динас­тический принцип. Суверенность сводится в конечном счете к праву на объявление войны любому государству и праву (даже обязанности) ответить на любой вызов извне. Межгосударственная граница пони­мается как та линия, с которой можно отправиться на завоевание своего соседа или с которой он сам нападает на вас. Международное право и сегодня постоянно воспроизводит понятия суверенной власти, лиг и союзов, свободы навигации и т.п. Одним словом, эти понятия практи­чески не изменились со времен Фукидида и Полибия. «Наши мирные договоры, соглашения об арбитраже, пакты о ненападении не более изобретательны, чем во времена Пелопоннесской войны. Единственное новое понятие, добавленное метафизическим правом к своему тео­логическому наследию, это принцип национальности (хотя его знали уже греки, отличавшие эллинов от варваров). Его генезис связан, вероятно, с реакцией на династическую политику» (там же. Р. 12).

Еще одна историческая форма международного права, роль которой так же велика и неоднозначна, представлена антропоморфным международным правом. По всей видимости, в ней находит отражение принцип абсолютизма, в соответствии с которым средневековое право делало из политического суверенитета родовое благо, переходящее по наследству из поколения в поколение, а войны между государствами представали как ссоры между суверенами или споры династий. В наши дни периодически возрождаются проекты международных договоров, законов и судов, которые являются в некотором смысле воспроизведе­нием антропоморфных канонов. Таковы, например, попытки запретить войны путем своего рода полицейской регламентации, некоторые со­временные проекты арбитража, которые, не внося по сути ничего нового, фактически воспроизводят частное право или даже феодальное право,-напоминая в чем-то придворные суды удельных князей.

Истории международных отношений известна и такая форма их правового регулирования, как имперское право. Оно находило свое применение всякий раз, когда какая-либо могущественная держава стремилась единолично определять нормы поведения в международных отношениях. При этом чаще всего она пыталась навязать другим странам соглашения и правила, которые сама выполнять не собира"-лась. Например, из описания Фукидида видно, что даже демократическая Древняя Греция не избежала соблазна применения имперского права: стремясь обеспечить стабильность своего окружения, Афины диктуют осажденному Мелосу правила поведения,