ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 01.08.2021
Просмотров: 1838
Скачиваний: 7
Для того чтобы построить научную теорию социально-исторического процесса, в лоне марксистской философии предпринимается попытка, по выражению Маркса, «переставить философию Гегеля с головы на ноги», т.е. обнаружить фундаментальные закономерности общественного развития не в идеальных категориях разума, а непосредственно в материально-экономических факторах изменения общественной жизни. Движущей силой общественного развития в марксизме объявляется дисбаланс существующих производительных сил и устаревших производственных отношений, приводящий к торможению экономической эффективности общественной жизни и необходимости ее радикального изменения. На каждом этапе развития общества формируется свой класс работников, производителей общественного продукта, и класс потребителей прибавочного продукта, владеющий средствами производства, но не участвующий непосредственно в трудовых отношениях. Так, в примитивном первобытном обществе складывается в основном первичный собирательный принцип производства, основанный на формальном равенстве членов племени в процессе осуществления простейших трудовых отношений и распределении излишков производства классом вождей и жрецов. С появлением рабовладения часть населения освобождалась для организации более сложного ремесленного производства и участия в духовной жизни, предоставляя грубый физический труд в удел рабам. Когда подневольный низкоэффективный труд рабов обнаруживает границы своей эффективности, формируется новый формат отношений в рамках средневекового (феодального) общества, где формально зависимое большинство населения, имея все же некоторую собственность, способно к более высокому уровню производства. Современное классовое общество появляется с распространением капиталистических производственных отношений, при которых класс наемных рабочих (пролетариев), оставаясь формально свободным, но зависимым материально, производит прибавочную стоимость (капитал) для класса владельцев средств производства (заводов, земли и т.д.), практически не участвуя в его потреблении.
С нарастанием напряженности социальных отношений происходит конфликт, перерастающий в классовую борьбу и социальную революцию, результатом которой может стать кардинальное изменение всей жизни общества. По Марксу, общественный процесс телеологичен, т.е. любое человеческое общество в своем развитии вынужденно проходит через упомянутые стадии, которые в марксистской философии именуются общественно-экономическими формациями: 1) первобытнообщинную, 2) рабовладельческую, 3) феодальную, 4) капиталистическую и, наконец, 5)коммунистическую. Последняя стадия общественно-экономического развития рассматривается в марксизме как утопический идеал бесклассового общества, в котором отсутствует коренное различие между производителями и потребителями, что должно знаменовать собой прекращение социальных конфликтов и высшую форму исторического бытия общества. Правда, анализируя современное ему состояние общественной жизни, Маркс констатирует не только признаки грядущей социальной эмансипации, но и противоположный вектор закрепощения человека в различных формах отчуждения, подавляющего развитие нового общественного сознания, отрывающего человека (прежде всего, рабочего) от понимания собственной сущности, своего труда и низводящего его до чувственного (животного) уровня жизни. В связи с мощным критическим потенциалом социальной философии марксизма он превращается в одно из влиятельнейших интеллектуальных направлений ХХ и даже ХХI в.
Также следует отметить, что марксистская философия в попытке обнаружить наиболее общие законы развития природы, мышления и общества формирует не только значимый проект социальной философии, но и обосновывает важность становления диалектического метода философствования для процесса мышления и познания мира, с одной стороны, и разрабатывает диалектические принципы материалистического истолкования природы, с другой, что также существенным образом повлияло на формирование новой общенаучной и философской методологии.
3.4. Эволюция марксистской философии XX в. (Д. Лукач, Л. Альтюссер). Философия неомарксизма и критическая теория общества (М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Г. Маркузе). Политическая философия в постмодернизме (К. Касториадис, Э. Лакло, Ш. Муфф). Советский марксизм-ленинизм.
В целом для западной традиции марксизма, сформировавшейся в ХХ в. характерны: 1) отделение теории от политической практики; 2) высокий уровень абстрактности и сложности концепций; 3) отсутствие доктринальной строгости.
Одним из родоначальников направления неомарксизма является венгерский мыслитель Д. Лукач (1885-1971), в основном труде которого «История и классовое сознание» (1923), прослеживается влияние теории рационализации М. Вебера и, в первую очередь, философии Гегеля. Место гегелевской Абсолютной идеи у Лукача занимает общество, понимаемое как стремящаяся к самопознанию диалектически развивающаяся целостность, которая достигает кульминационной точки своего развития в эпоху капитализма. Особая миссия в познании социумом собственной природы принадлежит пролетариату, классу, который, концентрируя в своей судьбе основные противоречия капиталистического общества, оказывается его живым воплощением. Уникальная позиция рабочего класса в рамках общества дает его представителям возможность возвыситься над ситуацией и осознать, что социальная реальность, воспринимаемая людьми как внешняя и чуждая, на самом деле не является таковой, так как любые социальные факты и данности – это «сгустки» живой человеческой практики, взаимодействий конкретных людей. Таким образом, в лице пролетариата исторические тенденции достигают сознательности, а человек осознает себя не только объектом, но и подлинным субъектом истории.
Идеи Лукача оказали большое влияние на формирование взглядов Франкфуртской школы, основными представителями которой являются М. Хоркхаймер (1895-1973)) и Т. Адорно (1903-1969). Разочаровавшись в классическом марксизме, авторы обращаются не к социально-политическому или экономическому анализу состояния западного общества, а к философско-антропологическим обобщениям. Так, в совместной работе Хоркхаймера и Адорно «Диалектика Просвещения» (1948) основным объектом исследования является не капитализм, как это было у Маркса, а «инструментальный разум», сам западный тип рациональности. Просвещенческий «разум» репрессивен по своей сути и нацелен на подчинение, полное растворение всего природно-стихийного, неупорядоченного. Катаклизмы ХХ в., включая феномен национал-социализма, рассматриваются авторами как закономерный итог «авантюры Просвещения». Диагностируя современное им состояние западной культуры, Хоркхаймер и Адорно говорят о торжестве «культурной индустрии», в рамках которой масс-медиа создают и внедряют аморфные, примитивные, но доступные ценности и модели поведения. Результатом эффективной работы культурной индустрии становится абсолютное доминирование массовидного, конформного (лояльного) по отношению к системе, неспособного к творчеству и политической инициативе индивида.
Аналогичные идеи развивал другой представитель Франкфуртской школы Г. Маркузе (1898-1979), выдвигая свою концепцию «одномерного человека». Как отмечает Маркузе, западные технологизированные общества обладают мощными стабилизирующимим механизмами, которые способны нейтрализовать, не дать «выйти на поверхность» самым болезненным социальным противоречиям. Одним из таких механизмов являются эффективные техники манипуляции сознанием, результатом действия которых становится появление «одномерного человека» - отчужденного от самого себя индивида, не способного к критическому восприятию социальной реальности.
Наиболее важным представителем французского неомарксизма является Л. Альтюссер (1918-1990), синтезировавший марксизм со структурализмом. Альтюссер отказывается от классического понимания общества в терминах «базиса» и «надстройки» и рассматривает его как совокупность взаимоотнесенных практик (экономической, политической, идеологической), каждая из которых достаточно автономна. Общество предстает как своеобразная «структура с плавающим центром», так как в разные исторические эпохи различные практики поочередно становятся в нем определяющими. В данной модели общества речь не идет о жестком экономическом детерминизме: каждый феномен общественной жизни сложно, многократно детерминирован – сверхдетерминирован - другими феноменами и сам в свою очередь оказывает на них воздействие.
Примерно в конце 60-х гг. ХХ в. на западе формируется постмарксизм (К. Касториадис, Э. Лакло, Ш. Муфф). Это особый феномен духовной жизни Запада, который не вписывается в марксистскую традицию: сама приставка «пост» указывает скорее на попытку преодоления, нежели на преемственность. Представители постмарксизма ставят своей целью создание политической теории, актуальной в современных условиях. Исходной точкой построения такого рода теории становится жесткая критика марксистской ортодоксии, прежде всего, экономического детерминизма, понимания истории как закономерного, телеологически организованного процесса, образа социализма как альтернативы капиталистическому укладу. Данная критика необходима, чтобы теоретически обосновать возможность политики как свободной и ответственной деятельности, направленной на радикальное переустройство общества в соответствии с определенным, недостижимым, но значимым как ориентир, идеалом. Таким идеалом у Касториадиса выступает «автономное общество», а у Лакло и Муфф – «радикальная и плюральная демократия».
В то время как на Западе развитие марксистской традиции привело к появлению разнообразных школ и направлений, в СССР марксизм законсервировался, превратившись в разновидность схоластической философии. Если в первые десятилетия существования советской власти еще были возможны дискуссии о философских основаниях марксизма, то в 30-е гг. ХХ в. марксизм-ленинизм приобретает статус официально утвержденной догмы, основной функцией которой становится идеологическое обоснование власти партийной бюрократии. На этом фоне особую значимость приобретают мыслители, которые, оставаясь в рамках парадигмы марксизма, отваживались думать творчески и самобытно, среди них необходимо в первую очередь отметить М. А. Лифшица и Э. В. Ильенкова.
3.5. Исторические формы позитивистской философии: классический позитивизм (О. Конт, Г. Спенсер, Дж. Милль, неопозитивизм (М. Шлик, Р. Карнап, Л.Витгенштейн и др.); постпозитивизм (К.Поппер, Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд)
Позитивистское направление в современной философии оформилось еще в середине XIX в. в рамках учения французского философа и социолога О. Конта (1798–1857), разработавшего позитивную концепцию знания, характеризуя последнее как точное, реальное, достоверное, полезное и положительное. Человеческий дух, по Конту, проходит в своем развитии три основные стадии: теологическую (фиктивную), философскую (абстрактную) и позитивную (научную), где последняя стадия развития знания является завершением этого процесса и его венцом. По этой причине философия для того, чтобы стать научной дисциплиной, должна быть построена по образцу знания позитивного, т.е. перестать решать отвлеченные вопросы и заняться проблемами методологии наук. Данная установка была весьма популярна во второй половине XIX в., поскольку успехи естествознания позволяли предположить возможность исключительно объективно-научного познания мира во всех его закономерностях.
Развивая в дальнейшем позитивистское учение, британский мыслитель Г. Спенсер (1820-1903) предполагает для философии и науки невозможность познания сущности и причин происхождения явлений, ограничивая их предмет лишь исследованием базовых закономерностей и свойств окружающего мира. Последний познается как эволюционирующий на глобально-природном и нравственно-социальном уровне с постепенным возрастанием сложности (интеграции) объектов и упрощением (дезинтеграцией) движущих их энергий. В концепции логического и социально-экономического позитивизма Дж. Милля (1806-1873) подчеркивается связь опытного познания мира с логическим уровнем его представления в сознании, что определяет «эмпирическое» происхождение большинства наших идей и нормативно-регулятивный характер логики человеческого мышления. В нравственной и общественно-экономической жизни люди должны руководствоваться «опытным знанием» и обуздывать свой природный эгоизм в целях достижения максимального общественного благополучия.
Однако уже в к. XIX – нач. XX в. на смену традиционному позитивизму приходит его обновленная версия, получившая наименование эмпириокритицизма (от греч. – критика опыта), идеи которого легли в основание неклассического образа науки. Его главные представители Р. Авенариус (1843–1896) и Э. Мах (1838–1916) исходили из недостаточности понятия научного опыта для обоснования объективного характера научных знаний, поскольку в самом понятии опыта, с их точки зрения, заложена определенная значимая связь изучаемого объекта и исследующего субъекта, т.е. опытных данных и ощущений, что делает необходимым в науке критическое отношение к опыту, опосредованному субъективными установками самого ученого.
В 20-х гг. XX ст. исследовательский интерес позитивистски ориентированной философии смещается в сторону анализа логических и языковых аспектов изучения научного знания, что уже дает возможность говорить о новом этапе становления позитивизма, или неопозитивизме. Основными представителями неопозитивизма считаются Р. Карнап (1891–1970), ранний Л. Витгенштейн (1889–1951), а также философы – представители «Венского кружка», в частности М. Шлик (1882–1936). Главной идеей неопозитивизма, или логического позитивизма, выступает необходимость освобождения философии от решения метафизических псевдо-проблем и ее кардинальная переориентация на исследование аспектов функционирования языка науки как преимущественного условия строгости и объективности последней. По мнению раннего Л. Витгенштейна, научный язык должен строиться на основе «протокольных предложений», т.е. суждений, непосредственно описывающих данные эмпирического наблюдения или опыта, что делает возможной процедуру их верификации (от лат. – удостоверение) как обоснования через опыт. При условии разработки такого строгого и однозначного научного языка с помощью философского очищения понятий от их «естественных» смыслов можно, по убеждению неопозитивистов, научное знание сделать максимально объективным и интенсивно развивающимся. Правда, столкнувшись с препятствиями в осуществлении данного проекта, неопозитивизм переживает внутренний кризис оснований и постепенно трансформируется в аналитическую философию, основной целью которой становится обнаружение фундаментальных связей научного познания, сознания и языка и демонстрация возможности применения строго формализованных схем и методов в процессе философских рассуждений.
В 60–70-х гг. XX в. позитивистская установка на философское осмысление места и роли науки коренным образом пересматривается в рамках постпозитивизма с точки зрения анализа научного знания как исторически развивающегося и систематически организованного. В частности, один из представителей постпозитивизма, Т. Кун (1922–1996), изучая динамику науки, приходит к выводу, что представление о становлении науки как последовательном процессе накопления знаний не соответствует действительности, поскольку типичным явлением ее развития выступает научная революция как кардинальный скачок и разрыв существующей последовательности, приводящей к смене и самих исследовательских установок, и способов объяснения объектов. Эта ситуация обусловлена конкуренцией на уровне научных теорий и представляющих их школ, которые отличаются между собой парадигмами – совокупностью принципов, методов и ценностных установок, разделяемых всеми членами данных научных сообществ.
Другой представитель данного направления, венгерско-британский философ И. Лакатос (1922–1974) разработал альтернативную теорию развития научного знания за счет концепции конкурирующих научно-исследовательских программ. Каждая развитая научная теория, по Лакатосу, представляет собой некоторую программу, состоящую из жесткого ядра – концептуальных положений, играющих роль ее оснований и фундаментальных принципов, – и слоя вспомогательных гипотез, объясняющих некоторую совокупность фактов и прогнозирующих появление новых. Пока та или иная теория справляется со своими функциями – объяснением и прогнозированием фактов, она выступает в качестве доминирующей научно-исследовательской программы, однако, при условии, что новые открываемые факты уже не прогнозируются ею, а объясняются задним числом за счет подключения новых гипотез, такой программе придется уступить место новой, с большим прогностическим потенциалом.