Файл: Сессия Карла Роджерса с Глорией анализ вербальных вмешательств Типология вербальных вмешательств.docx
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 08.11.2023
Просмотров: 352
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Третье место по частоте применения делят отражение чувств и конфронтация. Несколько неожиданно, на мой взгляд, что отражение чувств в сравнении с перефразированием применялось значительно реже – всего семь раз. Одной из возможных причин того, что отражению подвергалось в основном когнитивное, а не аффективное содержание, по-видимому, является тот факт, что это была первая и последняя встреча, а это, безусловно, задавало определенные ограничения. Отражение чувств – это действенное средство для фасилитации процесса переживания, поэтому мера его применения всегда должна быть соотнесена со степенью безопасности и надежности терапевтического процесса.
Другой неожиданностью стало немалое количество конфронтирующих высказываний, что не считается присущим клиент-центрированной терапии Роджерса. Некоторые вмешательства, попавшие в эту категорию, являются вполне классическими вариантами конфронтации. Роджерс, в частности, прибегал к ним, когда противостоял тенденции клиентки дать ему роль авторитета, который скажет ей, как себя вести. Вместе с тем стоит отметить пару конфронтирующих вмешательств, которые содержат некий, я бы сказал, экзистенциальный вызов. Я имею в виду реакции: «Я именно это и имел в виду, когда говорил, что жизнь – рисковая штука» и «Быть такой, как вы хотите, – очень большая ответственность и риск». Кажется, что это характерная особенность Роджерса – акцентировать, когда это уместно, вопросы личной ответственности, свободы выбора и риска, связанного с реализацией в жизни этих ценностей. По-видимому, такой вид терапевтического отклика нередко используется в рамках экзистенциально-гуманистического подхода, и для этой техники стоит выделить отдельную вспомогательную категорию в рамках категории «конфронтация» или, быть может, «самораскрытие».
Нечасто, но все же применялись Роджерсом и такие вмешательства, как поддержка, вопросы и поощрения. Эти виды вмешательств содействуют гладкому протеканию беседы и поэтому в той или иной степени применяются всеми терапевтами независимо от их теоретической ориентации. Стоит добавить, что, помимо выраженных словами поддержки, вопросов и поощрений со стороны Роджерса, было много невербального поощрения. Открытость, передаваемая через позу, выражение лица и кивки головой, – это то, в чем он был просто непревзойденным мастером.
Кроме вышеперечисленных видов вмешательств, Роджерс иногда прибегал к таким средствам психологического воздействия, как информирование, совет, убеждение и интерпретация. Несмотря на их незначительный объем в ходе данной 30-минутной сессии, я предполагаю, что все эти вмешательства занимают свое скромное место в терапевтическом процессе клиент-центрированной психотерапии. Подтвердить или опровергнуть эту гипотезу могут последующие исследования транскриптов сессий клиент-центрированной психотерапии.
Качественный анализ:
С этой целью давайте рассмотрим один из аспектов терапевтического взаимодействия, связанного с ожиданиями клиентки определенного поведения со стороны терапевта. В самом начале беседы Глория обращается к Роджерсу со следующими словами: «Я хочу, чтобы вы мне сказали, не повлияет ли на нее плохо, если я скажу ей правду». Позже еще в двух случаях она снова просит его прямо ответить на ее вопрос и даже упрекает в пассивности. Она определенно хочет, чтобы «авторитет» указал ей, что делать. Это одна из типичных трудностей на начальном этапе консультирования или психотерапии, связанная с проблемой ответственности. Давайте посмотрим, каким образом Роджерс справился с этой проблемной ситуацией.
В начале беседы на первое обращение клиентки Роджерс реагирует перефразированием, сообщая тем самым о своем намерении лучше понять проблему. Однако через некоторое время клиентка вновь, на этот раз более требовательно, обращается за прямым руководством: «Вы собираетесь просто сидеть, а мне предоставляете возможность все это расхлебывать, а я хочу большего. Я хочу чтобы вы помогли мне избавиться от чувства вины из-за вранья или из-за общения с мужчинами». На этот вызов Роджерс отвечает следующим образом: «Нет, я не хочу просто оставить вас наедине с вашими чувствами /самораскрытие/, но, с другой стороны, я чувствую, что это очень личное дело, я, наверное, и не могу за вас ответить / конфронтация/. Но я хотел бы сделать все возможное, чтобы помочь вам найти собственный ответ /самораскрытие/. Не знаю, имеет ли это для вас какой-то смысл, но я именно к этому стремлюсь» /поощрение/. Как мы видим, Роджерс начинает с заверения в своем участии, стремясь поддержать клиентку, затем бросает ответный вызов ее желанию получить решение извне, после чего вновь заверяет клиентку в своем стремлении помочь ей. Завершает эту конструкцию фраза, которая еще раз подтверждает сказанное ранее и передает уважение к точке зрения самой клиентки.
На эту так хорошо упакованную конфронтацию клиентка откликается благодарностью, уже без явной апелляции к Роджерсу заявляет: «Но я не имею ни малейшего представления, в каком направлении двигаться». Вслед за этим она говорит о сомнениях и разочаровании в себе. На эти слова Глории Роджерс реагирует отражением чувств: «В вашем голосе слышится разочарование. Вы чувствовали, что преодолели все эти проблемы, и вдруг появляется чувство вины и чувство, что только часть вас может быть принята окружающими», – а затем: «Мне кажется, что я уловил ваше глубокое чувство замешательства. „Что же мне делать? Что я могу с этим сделать?“».
Однако спустя короткое время после выражения опасений, стыда и вины, связанных с возможностью откровенного предъявления себя детям, Глория вновь говорит: «Я очень хочу, чтобы вы дали мне прямой ответ». И вновь Роджерс отвечает конструкцией из нескольких вмешательств: «Думаю, вам покажется, что я уклоняюсь от ответа, / но по-видимому, тот, с кем вы не до конца честны, это вы сами, / потому что меня сильно тронуло когда вы сказали: / „Если я чувствую себя нормально по поводу того, что я делаю – ложусь ли в постель с мужчиной или что-нибудь еще, то я бы нисколько не беспокоилась о моих отношениях с Пэмми и о том, что ей говорить“». Здесь мы видим схожую конструкцию «самораскрытие–конфронтация–самораскрытие–поощрение», что и в ранее сделанном вмешательстве, включающем конфронтацию.
На это вмешательство Глория реагирует согласием, но не сдается: «Верно. Я чувствую безнадежность. Я сама всё прекрасно понимаю, ну и что с того?». В следующем отклике Роджерс отмечает внутренний и проявляющийся между ними конфликт и вновь отражает чувства: «Т. е. вам кажется, что в этом и есть конфликт. И что он неразрешим. От безнадежности вы обращаетесь ко мне, и, с вашей точки зрения, я тоже вам не помогаю». Тем самым Роджерс обращается к чувству безнадежности, которое скрывается за ее требованием совета от авторитета.
Глория по-прежнему упорствует и соглашается лишь частично: «Я знаю, что вы не сможете ответить на этот вопрос, что я сама должна на него ответить, но я хотела бы, чтобы вы мне помогли, чтобы вы направили меня или хотя бы подсказали, с чего начать, и тогда ситуация не будет казаться такой безнадежной».
После того как применение отражения чувств существенно не помогает изменить ситуацию, Роджерс вновь меняет тактику и реагирует по-новому: «Хорошо, позвольте задать вам вопрос: „Что бы вы хотели, чтобы я вам сказал?“».
Глория откликается на это предложение и отвечает. Но суть ее ответа по-прежнему двойственная: «Я хочу, чтобы вы сказали: „Рискни и скажи ей правду“. Но я не хочу брать на себя ответственность, если нанесу ей травму».
В этот момент Роджерс сперва отражает сказанное ею с помощью перефразирования, а затем бросает вызов ее нерешительности посредством конфронтации: «По-моему, вы здесь не очень искренни, – и вслед за этим, – я имею в виду, что вы сидите здесь и говорите мне о том, что хотели бы предпринять в ваших отношениях с Пэмми».
В ответ на это Глория делает последнюю попытку настоять на своем: «Правильно, но я не хочу рисковать до тех пор, пока авторитет мне не скажет, что это стоящее дело»
. Несколько последующих откликов Роджерса содержат экзистенциальный вызов ее нерешительности и избеганию ответственности, а именно: «Одна вещь, которую я чувствую очень остро, заключается к том, что это очень рискованно – жить… В отношениях с Пэмми у вас есть шанс – дать ей узнать, какая вы на самом деле, – а вслед за этим, – я именно это и имел в виду, когда говорил, что жизнь – рисковая штука. Быть такой, как вы хотите, – очень большая ответственность и риск». Эти вмешательства окончательно преодолевают попытки Глории получить на этой сессии наставление авторитета о том, как ей следует поступить.
На этой сессии Карл Роджерс раскрыл различные средства психотехнического обращения с данной проблемной ситуацией – просьбой, требованием совета – и показал, как можно обращаться с этим проблематичным вариантом запроса. Перефразирование, отражение чувств, в особенности обращение к чувствам, которые лежат в основании требования совета, смягченная самораскрытием конфронтация, вопрос «Хорошо, позвольте задать вам вопрос: „Что бы вы хотели, чтобы я вам сказал?“» и экзистенциальный вызов избеганию ответственности – вот те стратегии, которые мы теперь можем использовать в схожих ситуациях.