ВУЗ: Казахская Национальная Академия Искусств им. Т. Жургенова
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 03.02.2019
Просмотров: 2075
Скачиваний: 3
Все (поют).
Зайди, зайди, солнышко,
поспеши немного,
давно уже ноют усталые ноги.
Скорее, скорее
настала бы ночь,
болят у нас руки,
работать невмочь.
Когда бы, как мы,
ты так тяжко трудилось,
давно бы уже
за лесами бы скрылось.
Урок X
Владек. Когда все затихло, мы закопали евреев у овина — это было очень неприятно, но ничего не попишешь, кто-то же должен был это сделать, тем более, что господин амтскомендант сказал: «Жечь евреев вы умеете, а кто после вас станет убирать?» Мы взяли лопаты, вилы, топоры, кирки — сгорели ведь только евреи, что были сверху, а те, что внутри, просто задохнулись, да еще тела переплелись, точно корни деревьев: там ведь в основном были женщины и дети, которые прижимались, цеплялись друг за дружку, поэтому пришлось рубить их на куски и в таком виде сваливать в яму. Это было ужасно. К тому же стояла чудовищная вонь. Пахло гарью и дерьмом. Меня два раза вырвало. А хуже всего было, когда я увидел свою одноклассницу Дору и вцепившегося в нее малыша — я даже расплакался, не разрешил их рубить, а похоронил так. Кое-кто искал золото — золотые коронки, — но этих потом ожидал сюрприз: когда мы закончили, господин амтскомендант велел всем вывернуть карманы и раздеться догола, и если у кого чего находили, били так, что мало не казалось. Потом я вернулся домой, вымылся, надел чистую одежду, взял бутылку самогону и пошел к Зигмунту, Хенеку и Рысеку. Говорю им: так, мол, и так, мы ведь одноклассники, что было, то прошло, а теперь у меня вот какое дело — я спас Рахельку и хочу на ней жениться.
Зигмунт. Ладно, Владек, хочешь — дело твое. Сердцу не прикажешь. Только надо сперва ее крестить и обвенчаться по-людски, в костеле.
Хенек. Чтобы люди не болтали. Я поговорю с ксендзом. Только он катехизис очень строго спрашивает. Придется вызубрить.
Рысек. Венчаться — так венчаться, креститься — так креститься.
Зигмунт. Хенек поговорит с ксендзом. Владек влюбился, и мы должны ему помочь. Владек — наш одноклассник. А одноклассник — все равно что родственник. Может, даже больше. А самогон спрячь, Владек, — выпьем на твоей свадьбе.
Владек. Я пошел к матери и сказал, что Рахелька покрестится, станет католичкой и мы с ней обвенчаемся. В костеле. Мать промолчала. Только заплакала. Я ничего больше не стал говорить. Пошел наверх, к Рахельке, и все ей рассказал. Спросил, что она об этом думает.
Рахелька. Креститься? Венчаться? В костеле? Мне с тобой?
Владек. Рахелька! Я же хочу тебя спасти! Ты тут сидишь и не знаешь, что творится. У нас уже ни одного еврея не осталось. Всех убили. Креститься — другого выхода нет. Только катехизис придется вызубрить. Я договорился с ребятами, они помогут. Зигмунт, Рысек и Хенек.
Рахелька. Эти убийцы?
Владек. Рахелька, это наши одноклассники.
Рахелька. У тебя есть катехизис?
Владек. Ясное дело. Мы спустились вниз, я сказал матери, что теперь Рахелька будет жить с нами. Мать промолчала. Я дал Рахельке катехизис. Она села у окна в сад и начала читать. Вечером пришел Хенек.
Хенек (Рахельке). Четвертая церковная заповедь?
Рахелька. Исповедайся в грехах по меньшей мере раз в год и принимай на Пасху святое причастие.
Хенек (Рахельке). Молодец. Седьмое таинство?
Рахелька. Брак.
Хенек. Молодец. Третье условие хорошей исповеди?
Рахелька. Твердое намерение исправиться.
Хенек. Молодец. Пятая заповедь?
Рахелька. Почитай отца твоего и матерь твою.
Хенек. Плохо! Не убий! Учи как следует, Рахелька, не то ксендз откажется тебя крестить. (Владеку.) Ксендз запросил шесть четвертей ржи.
Владек. Откуда ее взять?
Хенек. Слушай, Владек, не валяй дурака! Ксендз шутить не любит. И пошел — я уже стал немного злиться на Владека. Мать плачет, эта до сих пор ни в зуб ногой, а он еще кочевряжится.
Рахелька. Вот, Владек, возьми.
Владек. Что это, Рахелька?
Рахелька. Кольцо. Мамино. Бабушкино. И прабабушкино.
Владек. Я купил ржи и отвез ксендзу. Он даже не соизволил выйти. Передал через прислугу, чтобы высыпали на чердаке, в плебании. Я поднялся на чердак, а там горы зерна, и все поедено долгоносиком. Мою рожь часа за три сожрет. Мать так слова и не сказала, но принесла Рахельке свое свадебное платье и перчатки. В костел поехали на бричке. Рахелька, я, Зоська — она согласилась быть крестной матерью и свидетельницей, Зигмунт — крестный отец и Рысек — свидетель. Ну и Хенек, который всю дорогу проверял, хорошо ли Рахелька вызубрила катехизис. Было, в общем, даже весело. Только раз мы поспорили — когда они спросили, какое имя мы хотим дать Рахельке при крещении.
Зигмунт. А какое имя мы дадим Рахельке?
Владек. Мария.
Зоська. Красиво.
Хенек. Владек, ты с ума сошел? Хочешь еврейку назвать именем Богоматери?
Владек. А Богоматерь, по-твоему, кто?
Рахелька. Пускай будет Марианна.
Хенек. Марианна?
Зигмунт. Так лучше. Гораздо лучше.
Рысек. Марианна — это можно.
Зоська. Тоже красиво.
Рахелька. Так я стала Марианной. Ехала в бричке по городу, где не осталось ни одного еврея, а из еврейских домов, из окон, с порогов, с крылечек на меня с ненавистью глядели новые хозяева. Мне даже не приходилось закрывать глаза, чтобы увидеть рядом с ними прежних. Тогда я впервые пожалела, что осталась жива. Все прошло как по маслу. Катехизис меня не спросили. Приходской священник даже не появился. Крестил меня, а потом венчал нас с Владеком какой-то молодой ксендз. Очень симпатичный. Когда мы возвращались, на улицах было пусто. Только на Сокольской какая-то баба, завидев нас, сплюнула!
Владек. На счастье!
Марианна. Мать Владека собрала на стол: колбаса, ветчина, бигос, водка и компот. И ушла к соседке.
Владек. Но одноклассники наши пришли. Почти все.
Зигмунт. Я.
Рысек. И я.
Хенек. И я.
Зоська. И я была.
Дора. И я.
Якуб Кац. Я тоже.
Абрам. Можно сказать, что и я был…
Менахем. Меня не было, но Зоська все мне рассказала. Зигмунт. Дорогая Марианна и дорогой Владислав! Владек! На новом пути вашей жизни — пока трудной, но, может, дальше будет легче — хочу пожелать, чтобы ваша любовь расцветала пышным цветом. А теперь давайте споем невесте — она у нас, так уж вышло, сирота — польскую сиротскую свадебную песню! Чтобы она всегда знала и помнила, что мы всё помним! Но сперва давайте выпьем! Ваше здоровье! Мазлтов!
Все. Мазлтов!
Зоська (запевает).
Полный двор у нас коней стоит,
Полна горница гостей сидит.
Одного-то гостя нет у нас…
Все (поют).
Что родимой да матушки…
Зигмунт. А потом она тоскует по батюшке, сестрицам, братьям и так далее! Твое здоровье! Мазлтов! Лехаим! Все. Ваше здоровье! Лехаим! Мазлтов!
Владек. Спасибо, ребята! Спасибо! Мы с Марианкой очень рады, что в такой день вы с нами. Ешьте и пейте вволю! Чем хата богата, все, как у людей! Матушка постаралась! Нелегко пришлось, но что за свадьба без бигоса!? Зельц, ветчинка и кореечка! И отбивные! Марианна, ты теперь христианка, должна научиться есть по-нашему! Ну, ребята, лехаим!
Все. Лехаим!
Зигмунт. А теперь, молодожены, подарок! Подсвечник! Чистое серебро! Нравится?
Якуб Кац. Чей это?
Дора. Мой!
Абрам. Боже!
Менахем. Твою мать!..
Владек. Спасибо.
Марианна. Красивый!
Хенек. А от меня — поднос. Чистое серебро!
Дора. Чей?
Абрам. Мой.
Якуб Кац. Боже.
Менахем. Твою мать!
Владек. Спасибо.
Марианна. Красивый.
Рысек. А от меня — сахарница. Чистое серебро!
Абрам. Чья?
Якуб Кац. Моя.
Дора. Боже!
Менахем. Твою мать!
Владек. Спасибо.
Марианна. Красивая.
Зоська. Скатерть. И салфетки.
Дора. Чьи?
Рахелька. Мои?..
Зоська. Правда? Олесь принес…
Абрам. Боже!
Менахем. Твою мать!
Марианна. Красивые.
Владек. Лехаим! Теперь — танго-милонга. Танцуют все!
Все. Лехаим! (Поют и танцуют танго-милонга.)
Зигмунт. Потанцуем, Зоська?
Зоська. С тобой, Зигмунт, — с удовольствием!
Зигмунт. Что в деревне? Как там твой старик?
Зоська. Ничего, только все охает да кряхтит.
Зигмунт. Так ты у нас скоро богатой вдовой станешь. Тебе мужик понадобится! Ты уж тогда про меня не забудь.
Зоська. Хватит, Зигмунт, перестань!
Дора. Потанцуем, Рысек?
Рысек. Дора, что я мог сделать?! Я хотел тебе помочь, но не мог! Все смотрели… Я любил тебя, а ты вышла за Менахема! Я тебя любил, Дора! Уйди! Сгинь! (Вынимает пистолет и стреляет.) Оставь меня! Оставь! Вон отсюда!
Мужчины. Что с тобой? Брось ствол! Пьяный, что ли? Так иди домой, проспись!
Зигмунт. Что тут, курва, происходит?!
Якуб Кац. А ты думаешь, Зигмунт, Рысек никогда не узнает, кто на него красным донес? Правду не закопаешь. Зигмунт. Что, курва? Кто это здесь?
Хенек. Ребята! Дорогие мои одноклассники! Хочу открыть вам свой самый главный секрет. Исполнилась моя мечта. Епископ дал согласие! Я уезжаю в Ломжу! Буду учиться на ксендза!
Владек. Какое счастье! Лехаим! (Пьет.)
Все (пьют). Лехаим!
Марианна. Иди спать, Владек! Хватит!
Все.
На тропинку сел жучок,
словно бы листочек —
мой зеленый сюртучок
не помнИ, дружочек.
Ты смотри не запыли
сюртучок мой новый,
шили мне его шмели,
а кроили совы.
Урок XI
Марианна. Владек был совершенно пьян и сразу уснул. Я сняла с него ботинки; брюки не сумела. Легла рядом. Мне не спалось.
Зоська. Зигмунт и Рысек проводили меня до самого дома. Я боялась, что Менахем вышел из укрытия и они на него наткнутся, поэтому притворялась пьяной — нарочно громко говорила, смеялась, как дурочка.
Зигмунт. Зоська, может, посидим подождем, пока твой старик проснется?
Зоська. Это где же мы будем ждать, Зигмунт?
Зигмунт. А на сене, в овине!
Зоська. У старика чуткий сон, Зигмунт!
Зигмунт. Зоська, когда же ты, наконец, станешь вдовой?
Зоська. Хватит, Зигмунт, перестань!
Зигмунт. И мы ушли — я хотел еще поговорить с Рысеком.
Рысек. На воздухе мы оба протрезвели.
Зигмунт. Все хорошо, пока свидетелей нет.
Рысек. Каких свидетелей? Ты про Менахема? Да никуда он от нас не денется, киношник этот!
Зигмунт. Я не о нем. Менахем ничего не знает. Если вообще жив.
Рысек. А о ком?
Зигмунт. Сам знаешь.
Менахем. Им и в голову не приходило, что нас разделяет пара метров. Эх, мне бы хоть какой-нибудь ствол. Или топор хороший. Избавил бы человечество от этих мерзавцев! Но пришлось все выслушать. Молча. Когда они ушли, прибежала Зоська.
Зоська. От меня водкой пахнет — пришлось выпить. Попробуй не выпей — на свадьбе-то! Боже, Менахем, какой это был кошмар. Бедная Рахелька! Что за жизнь ее ждет! А нас? Господи, Господи…
Менахем. Я крепко ее обнял. Ну а дальше — понятное дело…
Зоська. Только осторожно!
Менахем. Я осторожно!
Зоська. А то — мне только этого не хватает! Все знают, что Олесь уже старый.
Менахем. Зоська…
Марианна. Меня разбудил Владек. Молча раздвинул мне ноги и вошел. Было больно. Это же первый раз. Глаза у Владека налились кровью. Изо рта несло перегаром и бигосом. Он быстро кончил. Лег рядом. Закурил и сказал:
Владек. Мать уже прибралась. Ты и вправду первый раз? А еще говорят, все еврейки — шлюхи.
Марианна. Что я могла сказать? Я подумала обо всем, что случилось. Вспомнила маму, Ребекку и Розу, которых поляки сожгли в овине. Папу, чье сердце не выдержало того, что красные сотворили с его мельницей. Вспомнила, что я осталась совсем одна. С этим придурковатым поляком и его стервой-матерыо, которая относится ко мне хуже, чем к собаке — с той она хоть разговаривает. Подумала, что надо взять веревку, пойти в овин и повеситься. С другой стороны, дурак-то он дурак, но ведь спас меня. Наперекор матери, друзьям, всему миру. Он смелый и упрямый. Похоже, меня любит. Только бы не обижал наших детей! Дети! Вот, что самое главное! А евреи и не такое переживали. Я надела шерстяную юбку и рубашку. Повязала по-деревенски голову платком и спросила: «Что надо делать, Владек?»
Владек. Мне понравилось, как она это сказала. Я поцеловал ее и говорю: «Пошли, позавтракаем, а потом я тебе покажу хозяйство. Посмотрим, что ты умеешь».
Менахем. Прятаться было невыносимо. Книгу Зоськи оказалось всего две — Библия и советский учебник «Трактора и сельскохозяйственные машины» Волкова и Райста. На Библию я сначала смотреть не мог. Слюнявые сказки для идиотов. Но после всего случившегося кое-что постепенно западало в душу. Да не пощадит глаз твой: душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу. Старик все реже выходил из дому, а зимой уже почти не вставал с кровати. Все хозяйство было на Зоське. Но она приходила ко мне почти каждый день. Это было единственное, что осталось во мне человеческого.
Зоська. Только осторожно, Менахем.
Менахем. Я осторожно, Зоська…
Марианна. Я пыталась подражать деревенскому выговору, коверкала слова… все напрасно. Мать Владека думала, я ее передразниваю, и продолжала молчать. Я говорила: с Богом, хвала Господу, Бог в помощь. Она злобно бормотала что-то в ответ. Наконец я забеременела. Тогда все и случилось.
Владек. Я поехал за дровами в лес.
Рысек. Я в это время был уже шуцманом [11]. Получил велосипед, автомат, форму с фуражкой. Конечно, это было прикрытие. На самом-то деле я работал на подпольную организацию. Не на немцев.
Зигмунт. Это я его уговорил.
Рысек. Пришел приказ вывезти всех оставшихся евреев в гетто, в Ломжу. Но у нас ведь никого не осталось…
Зигмунт. А Марианка?
Рысек. Марианка?
Зигмунт. Приказ есть приказ, Рысек. Она жива, и у нас могут быть неприятности. Владек еще молодой, найдет себе жену.
Рысек. Я увидел, что Владек куда-то поехал на телеге. Взял автомат, сел на велосипед и отправился к ним.
Владек. Я уехал в лес на целый день.
Марианна. Я увидела жандарма в окно. Спряталась.
Рысек. Открыла мать Владека. Я объяснил, в чем дело, она обрадовалась, позвала Рахельку. Та — плакать.
Марианна. «Рысек, сжалься! Я жду ребенка!» Он ничего не ответил. Зато отозвалась свекровь: «Приказ есть приказ, ничего не поделаешь».
Рысек. Я связал Рахельке руки веревкой и сказал, что, если она попытается бежать — застрелю.
Владек. Случилось чудо. В лесу гляжу: забыл точило для топора. Если б не это — все было бы кончено. Я вернулся домой. Мать мне: был, мол, жандарм, увел Марианну. «Куда увел?» — «А в гетто!» Я выпряг лошадь, оседлал, сунул в карман доставшийся от красных наган. Мать в крик: «Далась тебе эта жидовка!» — «Заткнись, — говорю, — еще раз услышу — пожалеешь!»
Рысек. Я увидел: человек на коне — и сразу понял, кто это.
Марианна. Он мчался, словно Скшетуский на помощь Оленьке!
Владек. Я увидел их издалека. Рысек ехал на велосипеде, а она бежала за ним на веревке. Беременная. От ярости у меня потемнело в глазах, я сунул руку в карман и взвел курок.
Рысек. Я остановился. Сдернул с плеча автомат, снял с предохранителя. И говорю: «В чем дело, Владек?»
Владек. «В чем дело, Рысек?» А сам стараюсь подойти к нему поближе. «Что случилось?»
Рысек. Я гадал, есть ли у него оружие. «Всем евреям приказано идти в гетто». Похоже, есть. «Не приближайся, буду стрелять».
Владек. «Давай поговорим, Рысек, говорю, обсудим все. Мы ведь одноклассники». И, не вынимая наган из кармана, выстрелил ему в живот.
Рысек. Ты что, Владек? В одноклассника стреляешь?
Марианна. Он выронил автомат и упал вместе с велосипедом. Я тоже упала. Наверное, Рысеку было очень больно, потому что он заплакал.
Владек. Ты хотел, сукин сын, ее в лесу застрелить, чтобы не осталось свидетелей того, что вы натворили, да?
Рысек. Это Зигмунт приказал! Владек, добей меня, курва, не могу больше! Господи, как больно! Дора…