Добавлен: 23.11.2023
Просмотров: 57
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
; далее, как мы увидим, то же самое выражение переводится как «сознание чего-то». На первый взгляд разница между этими выражениями незначительна, особенно если слово «вещь» употреблять в широком смысле.
Однако разница между ними не только в оттенках смысла, но в том, что последнее выражение является термином, значение которого определяется только в контексте. Для Гуссерля сознание чего-то не означает сознание какой-либо вещи. Гуссерль различает интенциональный объект и «схваченный», например, воспринятый объект. Здесь нет возможности оценивать само различие Гуссерля. Речь идет лишь о том, что Сартр опирается на тезис Гуссерля, не анализируя его и оставляя в стороне его неоднозначность. Поскольку сознание – это сознание чего-то, то это что-то уже не сознание.
Гуссерль не сделал бы такого прямолинейного вывода. Если сознание направлено на что-то, то это что-то не есть акт сознания, но вполне может быть содержанием сознания. Гуссерлевская терминология позволяет такую интерпретацию. Более того, сама «направленность» есть по существу метафора и не лишена неоднозначности, что отмечал еще Брентано. Фактически, Сартр стремится с помощью гуссерлевской терминологии выразить свою основную «интуицию»: сознание трансцендирует, и в этом его сущность. Оно выходит за пределы самого себя к чему-то другому, чем оно не является, и в конечном итоге – к тому, что вообще не является, причем как во внешних предметах, так и в самом сознании: бытие-в-себе и бытие-для-себя.
Собственно говоря, эти два термина обозначают два образа, два пространства, составляющие основу сартровской онтологии. Бытие–в-себе – до предела заполненное пространство, в котором невозможно никакое движение и свобода, и бытие-для-себя – пустое пространство, в котором становится возможным любое движение, любой свободный выбор. Сознание есть сознание чего-то. Это значит, что трансцендентность составляет конститутивную структуру сознания, то есть сознание возникает как направленное на бытие, которое не есть оно само. Именно это мы называем онтологическим доказательством [Сартр 2000, 34–35] .
В последнем параграфе главы первой части первой («Проблема ничто») с интригующим названием «Происхождение ничто» Сартр по существу повторяет сказанное Киркегором и Хайдеггером о тревоге как источнике изменения способа быть и т.д. Даже попытка связать тревогу 7 и ничто принадлежит Хайдеггеру, а рассуждения о свободе выглядят достаточно декларативно.
После войны Сартр в более популярной форме изложит это в небольшой работе «Экзистенциализм – это гуманизм». Однако сама постановка вопроса об источнике ничто, которая содержится в первом параграфе указанной главы под кратким названием «Вопрос», заслуживает особого внимания. Очевидно, что Сартр следует за Хайдеггером, рассматривая вопрос как способ первичного доступа к бытию: «Вопрос есть разновидность ожидания: я ожидаю ответа от вопрошаемого бытия» [Sartre 1943, 43]. У Хайдеггера, как известно, бытие руководит нами в вопрошании о бытии. Важное различие состоит, однако, в различии вопросов: вопрос Хайдеггера – это вопрос «Что?», вопрос Сартра: «Так или нет?». Такой вопрос предполагает выбор, такой вопрос содержит противоположность позитивного и негативного, как и суждение. Сартр отрицает сходство вопроса и суждения, для него важно подчеркнуть роль вопроса как первичного отношения к миру.
Кажется, что и в этом сходство с Хайдеггером, однако разница в структуре вопросов меняет способ этого отношения: «Именно существование этих двух одинаково объективных и противоречащих возможностей в принципе отличает вопрос от утверждения или отрицания» [Ibid.]. При этом подразумевается, что спрашивает человек и формулирует отрицательный ответ тоже человек. Таким образом, именно человек в своем бытии, бытии-для-себя, является источником отрицания. Не ничто открывает бытие – здесь Сартрпрямо вступает в полемику с Хайдеггером, – но бытие содержит в себе ничто, которое есть источник отрицания. Второй пункт несогласия Сартра с Хайдеггером состоит в том, что хайдеггеровское ничто – вне мира, оно как бы ответственно за все возможные отрицания, в то время как, по Сартру, ничто – в мире и каждый раз иное, каждый раз имеет место иное «нет». «Для того чтобы можно было сказать “нет”, необходимо постоянное присутствие небытия в нас и вне нас, когда ничто преследует бытие» [Сартр 2000, 50].
Неужели источник ничто и источник «нет» – тревога? Если речь идет об отказе, а не об отрицании в рамках той или иной информации о том или ином обстоятельстве дел, то искать трансфеноменальное небытие, неотступно следующее за бытием, следует скорее в мужестве и смелости, а не в «хрупкости» и тревоге. (В «хрупкости» Сартр явно смешивает физическое свойство вещи и ее «мирскую» значимость.) «Нет» отказа отличается от «не так» обстоятельства дел. Вряд ли можно говорить об общем их источнике. Здесь мы нуждаемся уже в двух ничто, а в каждой из этих сфер жизни – в многообразных. Может ли ничто быть дискретным, если его вообще нет? «Ничто не есть. Если мы можем о нем говорить, то это потому, что оно обладает видимостью бытия, заимствованным бытием» [Там же, 59].
Каким же образом можно принять трансфеноменальное бытие за ничто и каким образом трансфеноменальное бытие может принимать вид ничто? Очевидно, что это невозможно по отношению к бытию-в-себе: нельзя принять нечто позитивное в-себе за ничто. Кажется на первый взгляд, что это можно отнести к трансфеноменальному бытию субъекта. Однако здесь дорефлексивное, трансфеноменальное и транскогнитивное cogito неотличимо от ничто, и принять одно за другое не представляется возможным. Ясно, что ничто, как и бытие, обнаруживается в разговоре о нем, хотя говорить о ничто еще труднее, чем о бытии. Бытие просто есть, а ничто еще и «действует», и для обозначения этих действий Сартр изобретает слово и превращает его в термин – néantisation. Чтобы эмпирически, то есть не впадая ни в метафизику бытия, ни в метафизику ничто, реконструировать ход рассуждений Сартра о ничто, вернемся к чашке: «Реальность этой чашки в том, что она есть тут, но что она не есть Я»8 . Этот разговор о ничто будет эмоционально и ценностно нейтральным. Мы предпримем инверсию онтологического доказательства Сартра, и это также будет онтологическим доказательством, но только доказательством, конечно, мнимым, существования сознания как ничто. Если сознание направлено на нечто, то это нечто уже не сознание – такова аргументация Сартра.
Инверсия состоит в том, что и сознание в таком случае не есть это нечто. Если чашка не есть Я, то и Я, или сознание, не есть чашка. Но сознание не только не есть чашка, оно не есть и блюдце, сознание не есть треугольник и оно не есть Эйфелева башня; оно не есть все то, что есть и может стать предметом сознания. Отсюда можно сделать индуктивный вывод: сознание вообще не есть нечто, оно «есть» пустота, ничто. С таким тезисом, но не с выводом из мнимого доказательства, отчасти согласился бы и Гуссерль, который, правда, избегал делать термином такое впечатляющее слово, как ничто.
При этом «пустота» как «пустая интенция» нашла у Гуссерля широкое применение. По Гуссерлю, сознание непредметно, фактически его можно представить только структурно, называя это дескрипцией, – как корреляцию акта и содержания, как структуру акта (качество, материя, сущность и полнота), как коррелятивность ноэсиса и ноэмы и т.д. По сути, структуризация сознания у Гуссерля есть путь к трансцендентализму.
Основная терминология и основные конструкции-образы – бытие-в-себе, длясебя, ничто и т.д. – выглядят как строительные леса, убрав которые, мы оказываемся перед небольшим произведением «Экзистенциализм – это гуманизм», где тревога, человеческая реальность и свобода тематизированы кратко и достаточно ясно. Эта небольшая работа не содержит в себе такого многообразия тем, как «Бытие и ничто», однако для большинства этих тем не требуется ни указанная терминология, ни концепция феноменологической онтологии.
Вопрос о возможности отрицания, трансформированный в вопрос о происхождении ничто, получил чисто терминологическое разрешение. Однако вопрос был поставлен, и вопрос остается – в этом один из позитивных результатов «Бытия и ничто». К негативным результатам, которые в определенной степени также можно считать позитивными, относится сомнение в релевантности самих понятий бытия и ничто для разрешения и описания таких жизненно-важных проблем, как тревога, свобода и бегство от свободы, человеческая ситуация и человеческий мир.
Возможно, порядок действий должен быть обратным – не с помощью постановки вопроса о бытии и происхождении ничто решать вопрос о свободе, тревоге и т.д., но исходя из опыта свободы и тревоги попытаться прояснить, почему философия до сих пор прибегает к таким терминам и понятиям. Не является ли это новым скандалом, что философы (некоторые) до сих пор верят в существование бытия, причем как в нечто успокаивающее, а ничто полагают в качестве чего-то воодушевляющего?
1. Андреев Л.Г. Жан-Поль Сартр : свободное сознание и ХХ век / Л.Г. Андреев. – М. : Гелеос, 2004. – 415 с.
2. Гончаров В.И. Экзистенциализм в романе Ж.-П. Сартра «Тошнота» // Художественная литература : проблемы ист. развития. – Минск, 2001. – Ч. 3. – С. 151-162.
3. Ерофеев В.В. В лабиринте проклятых вопросов / В.В. Ерофеев. – М. : Сов. писатель, 1990. – 447 с. – Из содерж.: Проза Сартра. – С. 257-285.
4. Кандалинцева Л.Е. Проблема свободы и выбора во французском экзистенциализме : (Ж.П. Сартр, А. Камю) // Философия и общество = Philosophy a. society. – 2001. – № 2. – С. 97-107.
5. Колпакова А.В. Человек – всемогущее ничто: "разжеванный" мир Жан-Поля Сартра // Социокультурные исследования, 1997. – Новосибирск, 1997. – С. 214-218.
6. Краснухина Е.К. О смысле конечного существования : (проблема смерти в экзистенциализме М. Хайдеггера и Ж.-П. Сартра) // Вестн. Ленингр. ун-та. Сер. 6, История КПСС, науч. коммунизм, философия, право. – 1991. – Вып. 1. – С. 12-18.
7. Кузьмина Т.А. Человеческое бытие как "ничто" (Ж.-П. Сартр) // Буржуазная философская антропология XX века. – М., 1986. – С. 65-72.
8. Муравьев Ю.А. Сартр : культурная реинкарнация : (истина, свобода, экзистенция) // Философия. Культура. Философия культуры. – М., 2004. – С. 7-48.
9. Рыкунов В.М. Свет и тень философии Сартра // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7, Философия. – 1990. – № 6. – С. 45-54.
10. Семенова С. Преодоление трагедии : «вечные вопросы» в лит. / С.Г. Семенова. – М. : Сов. писатель, 1989. – 440 с. – Из содерж.: «Проклятые вопросы» французского экзистенциализма : Сартр, Камю. – С. 165-260 ; «Тошнота» : темы и идеи. жанр и худож. своеобразие романа. – С. 176-210.
11. Тузова Т.М. Ответственность личности за свое бытие в мире : критика концепций фр. экзистенциализма / под ред. Михайлова А.А. ; АН БССР, Ин-т философии и права. – Минск : Наука и техника, 1987. – 158 с.
12. Человек и его мир в философской мысли А. Камю и Ж.П. Сартра / Рос. акад. гос. службы при Президенте Рос. Федерации ; ред.-сост. Овсиенко Ф.Г. – М. : Луч, 1994. – 189 с.
Однако разница между ними не только в оттенках смысла, но в том, что последнее выражение является термином, значение которого определяется только в контексте. Для Гуссерля сознание чего-то не означает сознание какой-либо вещи. Гуссерль различает интенциональный объект и «схваченный», например, воспринятый объект. Здесь нет возможности оценивать само различие Гуссерля. Речь идет лишь о том, что Сартр опирается на тезис Гуссерля, не анализируя его и оставляя в стороне его неоднозначность. Поскольку сознание – это сознание чего-то, то это что-то уже не сознание.
Гуссерль не сделал бы такого прямолинейного вывода. Если сознание направлено на что-то, то это что-то не есть акт сознания, но вполне может быть содержанием сознания. Гуссерлевская терминология позволяет такую интерпретацию. Более того, сама «направленность» есть по существу метафора и не лишена неоднозначности, что отмечал еще Брентано. Фактически, Сартр стремится с помощью гуссерлевской терминологии выразить свою основную «интуицию»: сознание трансцендирует, и в этом его сущность. Оно выходит за пределы самого себя к чему-то другому, чем оно не является, и в конечном итоге – к тому, что вообще не является, причем как во внешних предметах, так и в самом сознании: бытие-в-себе и бытие-для-себя.
Собственно говоря, эти два термина обозначают два образа, два пространства, составляющие основу сартровской онтологии. Бытие–в-себе – до предела заполненное пространство, в котором невозможно никакое движение и свобода, и бытие-для-себя – пустое пространство, в котором становится возможным любое движение, любой свободный выбор. Сознание есть сознание чего-то. Это значит, что трансцендентность составляет конститутивную структуру сознания, то есть сознание возникает как направленное на бытие, которое не есть оно само. Именно это мы называем онтологическим доказательством [Сартр 2000, 34–35] .
3.Антропологические и социальные проблемы в философии Ж.П. Сартра
В последнем параграфе главы первой части первой («Проблема ничто») с интригующим названием «Происхождение ничто» Сартр по существу повторяет сказанное Киркегором и Хайдеггером о тревоге как источнике изменения способа быть и т.д. Даже попытка связать тревогу 7 и ничто принадлежит Хайдеггеру, а рассуждения о свободе выглядят достаточно декларативно.
После войны Сартр в более популярной форме изложит это в небольшой работе «Экзистенциализм – это гуманизм». Однако сама постановка вопроса об источнике ничто, которая содержится в первом параграфе указанной главы под кратким названием «Вопрос», заслуживает особого внимания. Очевидно, что Сартр следует за Хайдеггером, рассматривая вопрос как способ первичного доступа к бытию: «Вопрос есть разновидность ожидания: я ожидаю ответа от вопрошаемого бытия» [Sartre 1943, 43]. У Хайдеггера, как известно, бытие руководит нами в вопрошании о бытии. Важное различие состоит, однако, в различии вопросов: вопрос Хайдеггера – это вопрос «Что?», вопрос Сартра: «Так или нет?». Такой вопрос предполагает выбор, такой вопрос содержит противоположность позитивного и негативного, как и суждение. Сартр отрицает сходство вопроса и суждения, для него важно подчеркнуть роль вопроса как первичного отношения к миру.
Кажется, что и в этом сходство с Хайдеггером, однако разница в структуре вопросов меняет способ этого отношения: «Именно существование этих двух одинаково объективных и противоречащих возможностей в принципе отличает вопрос от утверждения или отрицания» [Ibid.]. При этом подразумевается, что спрашивает человек и формулирует отрицательный ответ тоже человек. Таким образом, именно человек в своем бытии, бытии-для-себя, является источником отрицания. Не ничто открывает бытие – здесь Сартрпрямо вступает в полемику с Хайдеггером, – но бытие содержит в себе ничто, которое есть источник отрицания. Второй пункт несогласия Сартра с Хайдеггером состоит в том, что хайдеггеровское ничто – вне мира, оно как бы ответственно за все возможные отрицания, в то время как, по Сартру, ничто – в мире и каждый раз иное, каждый раз имеет место иное «нет». «Для того чтобы можно было сказать “нет”, необходимо постоянное присутствие небытия в нас и вне нас, когда ничто преследует бытие» [Сартр 2000, 50].
Неужели источник ничто и источник «нет» – тревога? Если речь идет об отказе, а не об отрицании в рамках той или иной информации о том или ином обстоятельстве дел, то искать трансфеноменальное небытие, неотступно следующее за бытием, следует скорее в мужестве и смелости, а не в «хрупкости» и тревоге. (В «хрупкости» Сартр явно смешивает физическое свойство вещи и ее «мирскую» значимость.) «Нет» отказа отличается от «не так» обстоятельства дел. Вряд ли можно говорить об общем их источнике. Здесь мы нуждаемся уже в двух ничто, а в каждой из этих сфер жизни – в многообразных. Может ли ничто быть дискретным, если его вообще нет? «Ничто не есть. Если мы можем о нем говорить, то это потому, что оно обладает видимостью бытия, заимствованным бытием» [Там же, 59].
Каким же образом можно принять трансфеноменальное бытие за ничто и каким образом трансфеноменальное бытие может принимать вид ничто? Очевидно, что это невозможно по отношению к бытию-в-себе: нельзя принять нечто позитивное в-себе за ничто. Кажется на первый взгляд, что это можно отнести к трансфеноменальному бытию субъекта. Однако здесь дорефлексивное, трансфеноменальное и транскогнитивное cogito неотличимо от ничто, и принять одно за другое не представляется возможным. Ясно, что ничто, как и бытие, обнаруживается в разговоре о нем, хотя говорить о ничто еще труднее, чем о бытии. Бытие просто есть, а ничто еще и «действует», и для обозначения этих действий Сартр изобретает слово и превращает его в термин – néantisation. Чтобы эмпирически, то есть не впадая ни в метафизику бытия, ни в метафизику ничто, реконструировать ход рассуждений Сартра о ничто, вернемся к чашке: «Реальность этой чашки в том, что она есть тут, но что она не есть Я»8 . Этот разговор о ничто будет эмоционально и ценностно нейтральным. Мы предпримем инверсию онтологического доказательства Сартра, и это также будет онтологическим доказательством, но только доказательством, конечно, мнимым, существования сознания как ничто. Если сознание направлено на нечто, то это нечто уже не сознание – такова аргументация Сартра.
Инверсия состоит в том, что и сознание в таком случае не есть это нечто. Если чашка не есть Я, то и Я, или сознание, не есть чашка. Но сознание не только не есть чашка, оно не есть и блюдце, сознание не есть треугольник и оно не есть Эйфелева башня; оно не есть все то, что есть и может стать предметом сознания. Отсюда можно сделать индуктивный вывод: сознание вообще не есть нечто, оно «есть» пустота, ничто. С таким тезисом, но не с выводом из мнимого доказательства, отчасти согласился бы и Гуссерль, который, правда, избегал делать термином такое впечатляющее слово, как ничто.
При этом «пустота» как «пустая интенция» нашла у Гуссерля широкое применение. По Гуссерлю, сознание непредметно, фактически его можно представить только структурно, называя это дескрипцией, – как корреляцию акта и содержания, как структуру акта (качество, материя, сущность и полнота), как коррелятивность ноэсиса и ноэмы и т.д. По сути, структуризация сознания у Гуссерля есть путь к трансцендентализму.
Заключение
Основная терминология и основные конструкции-образы – бытие-в-себе, длясебя, ничто и т.д. – выглядят как строительные леса, убрав которые, мы оказываемся перед небольшим произведением «Экзистенциализм – это гуманизм», где тревога, человеческая реальность и свобода тематизированы кратко и достаточно ясно. Эта небольшая работа не содержит в себе такого многообразия тем, как «Бытие и ничто», однако для большинства этих тем не требуется ни указанная терминология, ни концепция феноменологической онтологии.
Вопрос о возможности отрицания, трансформированный в вопрос о происхождении ничто, получил чисто терминологическое разрешение. Однако вопрос был поставлен, и вопрос остается – в этом один из позитивных результатов «Бытия и ничто». К негативным результатам, которые в определенной степени также можно считать позитивными, относится сомнение в релевантности самих понятий бытия и ничто для разрешения и описания таких жизненно-важных проблем, как тревога, свобода и бегство от свободы, человеческая ситуация и человеческий мир.
Возможно, порядок действий должен быть обратным – не с помощью постановки вопроса о бытии и происхождении ничто решать вопрос о свободе, тревоге и т.д., но исходя из опыта свободы и тревоги попытаться прояснить, почему философия до сих пор прибегает к таким терминам и понятиям. Не является ли это новым скандалом, что философы (некоторые) до сих пор верят в существование бытия, причем как в нечто успокаивающее, а ничто полагают в качестве чего-то воодушевляющего?
Список литературы
1. Андреев Л.Г. Жан-Поль Сартр : свободное сознание и ХХ век / Л.Г. Андреев. – М. : Гелеос, 2004. – 415 с.
2. Гончаров В.И. Экзистенциализм в романе Ж.-П. Сартра «Тошнота» // Художественная литература : проблемы ист. развития. – Минск, 2001. – Ч. 3. – С. 151-162.
3. Ерофеев В.В. В лабиринте проклятых вопросов / В.В. Ерофеев. – М. : Сов. писатель, 1990. – 447 с. – Из содерж.: Проза Сартра. – С. 257-285.
4. Кандалинцева Л.Е. Проблема свободы и выбора во французском экзистенциализме : (Ж.П. Сартр, А. Камю) // Философия и общество = Philosophy a. society. – 2001. – № 2. – С. 97-107.
5. Колпакова А.В. Человек – всемогущее ничто: "разжеванный" мир Жан-Поля Сартра // Социокультурные исследования, 1997. – Новосибирск, 1997. – С. 214-218.
6. Краснухина Е.К. О смысле конечного существования : (проблема смерти в экзистенциализме М. Хайдеггера и Ж.-П. Сартра) // Вестн. Ленингр. ун-та. Сер. 6, История КПСС, науч. коммунизм, философия, право. – 1991. – Вып. 1. – С. 12-18.
7. Кузьмина Т.А. Человеческое бытие как "ничто" (Ж.-П. Сартр) // Буржуазная философская антропология XX века. – М., 1986. – С. 65-72.
8. Муравьев Ю.А. Сартр : культурная реинкарнация : (истина, свобода, экзистенция) // Философия. Культура. Философия культуры. – М., 2004. – С. 7-48.
9. Рыкунов В.М. Свет и тень философии Сартра // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7, Философия. – 1990. – № 6. – С. 45-54.
10. Семенова С. Преодоление трагедии : «вечные вопросы» в лит. / С.Г. Семенова. – М. : Сов. писатель, 1989. – 440 с. – Из содерж.: «Проклятые вопросы» французского экзистенциализма : Сартр, Камю. – С. 165-260 ; «Тошнота» : темы и идеи. жанр и худож. своеобразие романа. – С. 176-210.
11. Тузова Т.М. Ответственность личности за свое бытие в мире : критика концепций фр. экзистенциализма / под ред. Михайлова А.А. ; АН БССР, Ин-т философии и права. – Минск : Наука и техника, 1987. – 158 с.
12. Человек и его мир в философской мысли А. Камю и Ж.П. Сартра / Рос. акад. гос. службы при Президенте Рос. Федерации ; ред.-сост. Овсиенко Ф.Г. – М. : Луч, 1994. – 189 с.