ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 23.11.2023
Просмотров: 56
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Абеляр не был «младшим сыном»; не помещается он и ни в какую другую социальную нишу. Ему суждено было стать одной из самых выдающихся личностей его эпохи. Из его собственного рассказа ясно, что в начале его карьеры таких, как он, было предостаточно, и многие из них бродили с места на место, от учителя к учителю, из одной школы в другую. Довольно хорошо организованные учебные центры - зародыши университетов - существовали во многих городах, однако возникновение и развитие университетов, этих признанных центров учености, имевших особые права присваивать ученые степени, этих учебных заведений, куда будут стекаться массы студентов, независимо от репутации того или иного преподавателя, начнется в конце XII - начале XIII веков. Ранний XII век был временем par excellence странствующего школяра, а мастера своего дела, которые могли чему-либо научить, встречались редко. Еще в ранней юности у Абеляра возник интерес к тому инструменту познания, который тогда назывался диалектикой, а теперь мы бы назвали логикой. Он также приобрел солидные познания в области латинской культуры, и латинский стиль его писаний отличается исключительной ясностью и силой. Он не удосуживается рассказать нам о том, где он обучился грамматике и риторике; таким же туманом скрыты и начальные шаги величайшего мастера риторики XII века, младшего современника Абеляра и его противника - Св Бернара Клервосского.
Даже в те времена обучение в значительной степени зависело от библиотек, традиций и организации. Основополагающими в системе обучения, предоставляемого Церковью, были соборные школы, которые управлялись, под общим наблюдением епископа, соборными секретарями или, как они назывались,- «управляющими школ» той или иной епархии Главными средоточиями древних знаний были библиотеки соборов и монастырей (в период, последовавший за Каролингским возрождением, т. е. с IX по XI вв., это прежде всего библиотеки при соборах). В конце десятого века главным центром образования был Реймс, где наиболее ученый человек той эпохи, Герберт, человек поистине энциклопедических знаний, сначала вел преподавание как магистр, а потом и как архиепископ. В XI веке Реймс, а также Льеж и ряд других центров несколько утратили свое былое значение. Более глубокая традиция образования и прекрасная библиотека были основаны в Шартре в XI веке епископом Фульбертом, радушным магистром-учителем. Сохранилось много писем, написанных тяжеловесной, но правильной латынью того времени, в которых отражена борьба за сохранение достаточного уровня цивилизованности и пасторской заботы в столь варварскую эпоху; в них чувствуется теплота отношений между учителем и его учениками. К концу XI века во многих частях Европы - ив Германии, и в Италии, и во Франции - мы обнаруживаем свидетельства новой, более свободной, более богатой латинской литературы и видим, что все большие группы студентов собираются у ног учителей, чья слава могла, тем или иным способом, быстро распространяться по разным землям.
Абеляр считал переезд в Париж необходимым для своего развития. В Париже к тому времени уже существовало одно выдающееся учебное заведение, которое он сделал самым знаменитым во всей Европе. Здесь он был слушателем Вильяма (Гильома) из Шампо, первого каноника церкви Нотр-Дам, архидиакона Парижа (впоследствии он стал «регулярным каноником» в Сен-Виктор, религиозном центре, наиболее посещаемом учеными людьми). Вильям настаивал на своем собственном решении жгучей философской проблемы тех времен - проблемы «универсалий». «Универсалия» была прямой наследницей Платоновской «идеи», и в интеллектуальном мире, где царил Платон (хотя, как это ни странно, Платона изучали почти полностью через его римских учеников), реальность существования «идей», или групп, или классов феноменов, или «универсалий» являлось общепринятой ортодоксией. Однако против этой доктрины стали раздаваться голоса протеста, и Вильям попытался убедить своих учеников принять его решение этой проблемы. Абеляр, всегда готовый услужить, обнаружил слабое место в рассуждениях своего учителя и ожидал благодарной реакции с его стороны на это открытие. Но он вознамерился учить своего учителя и тем самым нажил себе первого из своих могущественных врагов.
Абеляр был самым блестящим из последователей линии Платонизма XI и начала XII веков, и поэтому нет ничего особо удивительного в том, что его решение обсуждаемого основополагающего философского вопроса оказалось сродни идеям наиболее выдающегося ученика Платона - Аристотеля. Такое обращение к Аристотелю понятно - ведь шел активный поиск и собирание произведений древней мудрости, который в течение XI и XII веков привел к обнаружению, а затем и интенсивному изучению значительной части произведений Аристотеля. Такие ученые авантюрного склада, как Аделярд Батский, путешествуя на стыках латинского, греческого и мусульманского миров, обнаруживали следы давно забытой греческой и латинской литературы; в частности, так были найдены научные труды Евклида и Аристотеля. То, что в центре этой заново обретенной литературы встал именно Аристотель, а не Гомер, или Эсхил, или Еврипид, явилось, отчасти, результатом научных и философских пристрастий той эпохи (следует добавить, однако, что отчасти это было результатом такого клубка причин, который вряд ли удастся распутать). Эти творения античных авторов были обнаружены как в арабском мире, который задолго до того впитал значительно больше греческой культуры, чем Запад, и в самом греческом мире, в Византии, и прежде всего на Сицилии, где греческие и арабские, итальянские и норманнские влияния перемешались в королевстве Рожера Великого. Импульс к осуществлению переводов был дан встречей христианских и мусульманских культур в Испании, где они сосуществовали в течение длительного времени и где лишь изредка возникали конфликты, вызванные религиозной враждой, духом крестовых походов и фанатизмом.
Все это происходило как раз в то время, когда Абеляр формировался как мыслитель, но для формирования его взглядов значительно большее значение имело кропотливое собирание трудов авторитетов в области права; такая деятельность, например, была характерна для Иво, епископа Шартра (ум. 1116), последнего значительного главы школы Фульберта в Шартре. Он и его ученики, стоявшие перед практической проблемой пасторского служения и проблемами управления, собрали большую компиляцию текстов авторитетов по каноническому и церковному праву; эта компиляция затем была спрессована в удобное в обращении и практичное учебное пособие по каноническому праву, которое оставалось самым популярным пособием такого рода, по крайней мере, в течение нескольких десятков лет. И к компиляции, и к учебнику Иво написал предисловие, в котором указал на то, что даже эти авторитетные источники подчас вступают в противоречия между собою; Иво также изложил некоторые принципы, в соответствии с которыми эти противоречия могут быть разрешены. Их конкретное разрешение он оставил людям более молодым, но более зрелой учености. Это и вдохновило Абеляра на написание учебного пособия Sic et Non («Да и Нет»), ставшего впоследствии столь знаменитым. В предисловии очерчены принципы этой работы: книга состоит из подборки текстов, противоречащих друг другу. Разрешать эти противоречия было предоставлено его ученикам, не потому, что Абеляру недоставало уверенности в своих собственных силах, но потому, что его главной задачей было обучать, и эта знаменитая книга, спланированная с восхитительной простотой так, чтобы заставить студентов думать самим, позволяет нам лучше понять причины скандальной популярности его учения, привлекавшей к нему студентов, толпами стекавшихся со всех сторон западного Христианского мира.
3. Элоиза
Любовь к Элоизе окончательно формирует психологию Петра Абеляра. Несомненно, есть нечто парадоксальное в том, что признанный богослов и моралист приобрел непреходящую славу благодаря своему искусству обольщения женщин. Даже тогда, в конце XII века, можно было бы сказать, что его жизнь и его доктрины не соответствовали друг другу. И все же его прозрения были поистине глубокими, и можно не сомневаться, что он очень многим обязан Элоизе. Как мыслитель Элоиза неотличима от Абеляра: она настолько прониклась его мыслями и настроениями, что в совершенстве овладела его стилем; некоторое время даже считалось, что ее письма были написаны им самим. Как личность она более интересна, чем Абеляр, и к тому же значительно более привлекательна. Тем не менее, в ее личности есть и некий несколько пугающий элемент; ее страстный самоанализ обнажает многие грани человеческой сущности с такой откровенностью, которая была, очевидно, беспрецедентна для всего периода Средневековья. Следует помнить, что то была эпоха, когда интерес к человеческим чувствам и самовыражению произрастал лишь в очень ограниченном круге изощренных умов, а у Абеляра и Элоизы такой интерес развился до невиданных размеров. Не случайно, что их письма (в копиях, конечно) имели еще очень малое хождение в XII веке, но вызвали огромный интерес у Петрарки в XIV веке и у английского поэта Александра Попа (1688-1744) в XVIII веке. Элоиза и Абеляр жили в воображаемом мире классической Стоической философии, которую они глубоко прочувствовали и которую они так великолепно излагали. В этом смысле в их собственных повествованиях об их взаимоотношениях удивительным образом выразился средневековый гуманизм, гуманизм в двух смыслах: как любовь к древнему миру и как интерес к человеческим чувствам и выражению этих чувств. Но взаимоотношения Элоизы и Абеляра выдвинули еще одну проблему, одну из центральных для XII века - проблему связи и противоречия между любовью человеческой и Божественной.
В своей книге Historia Calamitatum («История (моих) бедствий») Абеляр довольно подробно описывает и свою любовную историю, и свою женитьбу, однако этот сюжет не умаляет других тем. Он относится к своей жене с уважением и подробно, что уже само по себе интересно, описывает ее попытки отговорить его от женитьбы; Элоиза предпочла бы оставаться его сожительницей, а не становиться женой, так как «женитьба означала бы для него бесчестие и положила бы конец его карьере»8. Но вот все бурные события позади и Элоиза - уже почтенная аббатисса, а он - преследуемый аббат. Нанятые Фульбертом (дядей Элоизы - пер.) преступники нанесли Абеляру такое увечье, которое сделало плотскую связь для него невозможной, и Элоиза и Абеляр расторгли свой брак единственным доступным для них способом - и он, и она ушли в монастырь. Их связь становится делом прошлого. Элоиза была значительно моложе Абеляра, и все ее существо, пока они были вместе, растворялось в отношениях с Абеляром; в своих письмах она открывает, с несколько пугающей откровенностью, то, с каким обожанием она к нему относилась. Она была полностью захвачена их связью и по-прежнему печалится обо всем том, что было ею утеряно. Послушание Абеляру является главной пружиной всех ее поступков, и только выполняя волю Абеляра, она остается настоятельницей монастыря. Она продолжает чувствовать себя его женой - это самое главное в ее жизни. Читая такое, легко принять ее слова за чистую монету. Все это говорится в контексте страстных самообвинений: ее считают примерной настоятельницей, а на самом деле она - несчастная грешница; на ней лежит проклятие Евы. И Абеляр поддерживает ее в том, как она, со своим богатым воображением, видит свою роль. Он рассказывает, что когда она стояла перед епископом, готовясь к пострижению в монахини, ее друзья пытались отговорить ее от этого шага, но она подчинилась воле своего мужа, дав при этом понять, что поступает так в соответствии с духом Стоицизма, который выразил Лукан в своей поэме словами Корнелии: «О, мой знаменитейший из мужей! Прими наказание, которое я возложила на себя по своей собственной воле!»9. Иначе говоря, Элоиза поступает в духе трагического отчаяния, а не в духе Христианской веры и надежды. В своих письмах Абеляр пытался убедить ее перенести свою любовь к нему на мир Божьей любви, но поначалу она сопротивлялась этому, безжалостно указывая на двусмысленности и непреодолимые трудности, возникающие при попытке увидеть аналогии между этими двумя чувствами. Так в определенной степени подготавливается почва для нахождения аналогии между любовью человеческой и любовью Божественной, которая составляет основу доктрины надежды, выраженной в писаниях Св. Бернара, и которая оказалась столь значимой для придания взглядам верующих большего оптимизма, а также для оживления доктрины и чувства надежды; подготавливается почва и для пародирования этой аналогии и даже полной ее трансформации, что составило ведущую тему многих куртуазных романов.
Было бы ошибкой попытаться дать краткое изложение этих писем, потому что резюмировать их - значит испортить. Их нужно читать, и читать целиком. Но не всегда это легкое чтение, ибо Элоиза была столь же ученой, сколь и проницательной. Но во всем она была личностью исключительной - ив том, что она была образованной женщиной, и в своих гуманистических воззрениях, и в том, как она относилась к браку. В дальнейших главах мы коснемся проблем образования, гуманистических взглядов и брака в XII веке. А с Элоизой, несчастливой женой и настоятельницей, мы должны здесь расстаться, но мы можем утверждать, что к мир был бы беднее, если бы Элоиза не была тем, чем она была и I в своих бедах, и в своих свершениях.
«История моих бедствий» имела продолжение в жизни. В 30-е годы XII века слава Абеляра ничуть не померкла, а из-под его пера выходило даже больше сочинений, чем раньше, но его влияние, плодовитость его ума и его оригинальность возбудили страх и зависть консерваторов. В 1140 г. они заручились поддержкой самого могучего борца против инакомыслия той эпохи - Бернара из Клерво. Бернар был моложе Абеляра; при всех своих талантах он все равно уступил бы Абеляру в открытом споре, но, соединив молитвы с интригами (совершенно непростительными, с точки зрения современного исследователя), праведный аббат добился L второго осуждения Абеляра. После Церковного Собора в Сансе Абеляр подал апелляцию в Рим, но утешение он нашел раньше, чем ожидал. Утешение в смерти. Два года спустя аббат из Клюни, Петр Достопочтенный, написал настоятельнице Элоизе, чтобы сообщить о последних месяцах жизни Абеляра. В XII веке никто, (наверное, не писал более изысканных писем, чем Петр Достопочтенный, но в письме к Элоизе главное не изысканность стиля, а выраженное в нем глубокое и трогательное сочувствие. Из письма явствует, что Абеляр в последние месяцы жизни, несмотря на то, что дух его был сломлен, все еще способен был вовлечь одного преданного монаха в обсуждение существа Христианского брака, и это обсуждение отличалось глубиной, совершенно исключительной для того аскетического мира.
Заключение
И в заключении своей работы я хотел бы обобщить все выше сказанное. “История моих бедствий”- уникальное явление в средневековой литературе, ибо как никакое другое произведение она показывает читателю душевный мир человека, непрерывно преследуемого и гонимого церковью.
Задумав вернуться из Бретани в Париж (что им и было выполнено в 1136 году), Абеляр, по-видимому, решил обратиться с подробным рассказом о бедствиях своей жизни ко всем тем, кто мог оказать ему помощь в предстоящей борьбе с врагами или просто выразить сочувствие. Поэтому, рассказав в “Истории моих бедствий” о коварных, завистливых и невежественных противниках, обрисовав в самых черных красках монахов тех монастырей, в которых ему довелось жить и в то же время подробно описав свою прежнюю плодотворную деятельность в качестве магистра “свободных искусств”, Абеляр переслал свое сочинение друзьям., после чего оно и получило широкое распространение по всей Франции.