Файл: Особенности раскрытия и расследования преступлений, связанных с организацией и деятельностью наркопритонов.docx
Добавлен: 23.11.2023
Просмотров: 338
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
«Проблемная ситуация характеризует определенное психическое состояние субъекта, возникающее в процессе выполнения такого задания, которое требует открытия новых знаний о предмете, способе или условиях выполнения действия. В связи с этим, главным элементом проблемной ситуации является неизвестное, новое, то, что должно быть открыто для правильного выполнения поставленного задания, для выполнения нужного действия. Важнейшей характеристикой неизвестного как центрального элемента проблемной ситуации, в отличие от искомого как центрального элемента задачи, является то, что неизвестное в проблемной ситуации всегда характеризуется какой-либо степенью обобщения. Кроме того, важным элементом проблемных ситуаций, без которого невозможно их успешно разрешать, являются интеллектуальные способности познающего субъекта»2.
Подчеркивая необходимость учета диалектики объективного и субъективного внутри проблемной ситуации, В.К. Гавло отмечает, что под ней необходимо понимать «сложившуюся в ходе расследования обстановку, характеризующуюся состоянием интеллектуального и иного порядка затруднений следователя, когда он не может в данный момент установить обстоятельства расследуемого события на основе имеющихся фактических и иных данных и встает перед необходимостью увеличить их объем посредством известного в целях решения задач уголовного судопроизводства»1.
Из этих определений очевидно, что в основе любой проблемной ситуации, в том числе расследования деятельности наркопритона, лежит информационная неопределенность. Именно информационная неопределенность, на наш взгляд, является наиболее распространенной причиной следственных ошибок.
Природа таких ошибок по исследуемой категории дел заслуживает особого внимания.
Под следственной ошибкой в юридической литературе обычно понимается неправильное действие следователя, направленное по субъективному мнению на успешное достижение задач уголовного судопроизводства и объективно выразившееся в принятии решения, незаконность и необоснованность которого была отражена в процессуальном акте или судом2.
Систематизируя следственные ошибки, одни авторы различают:
-
ошибки в доказывании, связанные с неполнотой предварительного расследования; -
ошибки в оценке доказательств; -
неправильное применение уголовного закона; -
нарушение процессуального закона и ошибки в тактике расследования3.
По мнению других авторов, целесообразнее было бы следственные ошибки разделить на организационные и тактические4. Данная классификация представляется неполной, так как за ее пределами остаются гносеологические ошибки, возникающие в процессе познавательной деятельности следователя. Например, неправильная оценка им причинно-следственных связей между наблюдаемыми фактами в процессе осмотра места происшествия.
По нашему мнению, целесообразно выделять три группы следственных ошибок:
-
процессуальные; -
организационно-тактические; -
гносеологические.
Кроме того, для следственных ошибок всех видов присуще такое качество, как системность, которое проявляется в их взаимосвязи и взаимообусловленности. Ошибочное решение одних вопросов выступает в качестве непосредственной причины ошибки при решении других. При этом проблемные ситуации, порожденные процессуальной ошибкой, могут перерасти в следственные ситуации организационно-неупорядоченного типа, а в дальнейшем трансформироваться в гносеологическую ошибку.
Так, ошибка в промежуточном решении в исходной ситуации в форме воздержания следователя от нужного действия – избрания меры пресечения в отношении подозреваемого может привести к уничтожению им следов преступления (ситуация тактического риска), так как информационная неопределенность остается.
Факторы (условия) оказывают влияние на следственные ошибки опосредованно – через непосредственные их причины, являются, своего рода, «причинами причин». По отношению к непосредственным причинам тех или иных следственных ошибок факторы являются причинами более высокой общности. В связанной причинно-следственными отношениями цепи: следственная ошибка – ее непосредственная причина и фактор деятельности, - большое значение принадлежит установлению конкретных типичных ошибок и их непосредственных причин, что, в конечном итоге, позволит выйти на проблему факторов. Такова логика исследования проблемы следственных ошибок.
Как показали исследования, проведенные авторскими коллективами Института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности еще в 1986 году, «одной их самых распространенных причин следственных ошибок в отечественной судебной практике является односторонность и неполнота расследования. Она выражается, чаще всего, в недоказанности существенных обстоятельств вины обвиняемого, события преступления и других элементов, образующих предмет доказывания. 67 следователей из 100 опрошенных (67 %) считали возможным направить дело с незначительными пробелами в исследовании обстоятельств дела, с тем, чтобы они были восполнены судом. Во многом сходный смысл имеет и установка многих опрошенных следователей (31 %) на возможность прекращения дела по нереабилитирующим основаниям при недоказанности виновности обвиняемого»1.
По данным нашего исследования, односторонность и неполнота расследования, по-прежнему, остается основной причиной процессуальных и организационно-тактических следственных ошибок. Особенно обращает на себя внимание низкое качество планирования по уголовным делам. Именно планирование, то есть ясное предвидение того, что надо установить, доказать, и какие средства для этого использовать, предохраняет следователя от односторонности и неполноты. Бесплановость расследования порождает его односторонность тем, что мешает выдвинуть и проверить «менее вероятные» версии, хотя они, подчас, оказываются правильными, порождает увлечение одной версией. О широте распространения недостатков, связанных с выдвижением и проверкой версий, говорит тот факт, что указанные недостатки были выявлены по 2/3 всех дел с ошибками, причем, по 47,5 % дел не были выдвинуты и проверены все обоснованные версии, а по 41,7 % дел отмечено увлечение одной версией, при недостаточном внимании к другим. При опросе 100 следователей, 22 из них (22 %) не считали необходимым выдвигать все возможные по обстоятельствам дела версии, полагая, что можно ограничиться одной, наиболее реальной. Последнее явление крайне опасно, так как порождает предвзятое, тенденциозное отношение следователя к фактам, противоречащим «наиболее реальной» версии. В целом, случаи, когда следователь безмотивно отверг доказательства, противоречащие избранной им версии, составили 28,2 % к числу дел, по которым были допущены ошибки в оценке доказательств.
Причиной следственных ошибок является также неумение следователя формировать по уголовному делу комплекс доказательств, обеспечивающих установление истины. В сложной ситуации, когда подозреваемый из числа наркоманов колеблется в определении своей позиции, а доказательственный материал противоречив, некоторые следователи удовлетворяются любым признанием вины подозреваемым, в том числе таким, за которым явно просматривается попытка лица уйти от ответственности за более тяжкое преступление, либо самооговор. Так, возникает переоценка признания подозреваемого, которая, по результатам нашего исследования, составила 19,4 % от числа дел, по которым имели место ошибки, связанные с оценкой доказательств.
Данная проблемная ситуация особенно непредсказуема своими последствиями после вступления в силу УПК РФ и провозглашения им принципа состязательности, в том числе и в досудебном производстве.
Так, следственной практике Восточного РОВД г. Бийска известен случай, когда признание вины подозреваемым в совершении преступления, сопутствующего деятельности наркопритона, благодаря «гибкой» оборонительной тактике защитника, превратилось в оправдательное доказательство. Гражданин Власов, привлекаемый к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 232 УК РФ за содержание наркопритона, кроме того, обвинялся в совершении преступления, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 230 УК РФ «Склонение несовершеннолетнего к потреблению наркотических средств». Однако, в ходе судебного следствия, воспользовавшись тем, что у несовершеннолетнего Семенова в процессе освидетельствования диагностировались лишь признаки алкогольного опьянения, подсудимый Власов заявил, что оговаривал себя на предварительном следствии под давлением сотрудников ОБНОН. На самом деле из жалости он, якобы, давал Семенову не «анашу», а безобидный «насвай»*. В итоге, эпизод со склонением несовершеннолетнего Семенова к потреблению наркотических средств был судом из обвинения исключен1.
Описанное явление, т.е. завышенная оценка доказательственного значения признания вины, нередко порождает вредный стереотип доказывания, пользуясь которым, следователь упрощает свою задачу за счет неправомерного «закрепления» признания. После задержания и получения от подозреваемого «признательных показаний», эти показания повторяются и фиксируются в присутствии понятых (под видом «проверки показаний на месте», хотя необходимость и возможность такого следственного действия отсутствуют), записываются на магнитофон (под видом повторного допроса, хотя необходимость в нем также отсутствует, так как речь идет лишь о воспроизведении признания). В ряде случаев инсценируется «явка с повинной», то есть написание им (обычно из ИВС) обращения, содержащего признание вины, хотя такое признание уже получено на допросе. Все «приемы» подобного рода также создают иллюзию доказанности факта совершения преступления, хотя в действительности данный факт подтверждается только показаниями лица. В результате следователь утрачивает объективную возможность получения новых доказательств, если признание подозреваемого соответствует истине. О широте распространения незаконной практики «закрепления» доказательств с целью удержания допрашиваемого на занятой им позиции свидетельствует тот факт, что из 100 опрошенных нами следователей и дознавателей за допустимость указанной практики высказались 68, то есть 68 %.
Противоположный недостаток – переоценка показаний потерпевшего – также объясняется стремлением следователя уйти и от проблем доказывания ценой минимальных усилий. Это явление закономерно приводит к замалчиванию доводов обвиняемого, выдвинутых им в пользу своей невиновности. Данное явление имеет еще большее распространение: недооценка следователем отрицания обвиняемым своей вины составила 34,7 % ошибок в оценке доказательств. Как первое, так и второе явления одинаково опасны, так как порождают необъективность, тенденциозность, особенно в условиях состязательного досудебного производства.
Аналогичное происхождение имеют и многочисленные случаи переоценки заключений экспертов, которые, вопреки требованиям ст. 87 УПК РФ, следователем не проверяются и которым нередко придается привилегированное значение, по сравнению с другими доказательствами. Вследствие этих причин, совокупность доказательств, на которые опирается следователь, принимая то или иное процессуальное решение, оказывается внутренне не согласованной, противоречивой.
В ходе проведенного нами исследования все эти вопросы подробно изучались, и в делах со следственными ошибками было выявлено достаточно много процессуальных нарушений.
Например, не проводилась экспертиза, когда это являлось обязательным, в 14 % случаев, а вместо химической экспертизы по наркотикам в 11 % случаев дознаватели ограничивались справкой предварительного исследования; в таком же числе случаев обвиняемый не был ознакомлен с заключением экспертизы, или это ознакомление не было оформлено надлежащим образом, в связи с чем обвиняемый не мог использовать предоставленные ему права, что в условиях состязательного процесса является грубейшей процессуальной ошибкой. В постановлении о привлечении в качестве обвиняемого не излагались фактические обстоятельства деяния, вменяемые ему в вину (12 %), хотя п. 4 ч. 2 ст. 171 УПК РФ содержит исчерпывающий перечень обстоятельств, подлежащих установлению. Не оформлялась надлежащим образом выемка наркотических средств и психотропных веществ, а также иных вещественных доказательств, что в дальнейшем подрывало доверие к результатам данного следственного действия и заключениям экспертиз (64 %).
Если процессуальные и организационно-тактические ошибки являются результатом неправильно разрешенных организационно-неупорядоченных следственных ситуаций и ситуаций тактического риска, то гносеологические ошибки являются следствием неправильно разрешенной проблемной ситуации. Однако специфика познавательной деятельности следователя и, прежде всего, ее жесткая процессуальная регламентация, обусловливает диалектическую связь всех трех видов ошибок.