Файл: Особенности раскрытия и расследования преступлений, связанных с организацией и деятельностью наркопритонов.docx
Добавлен: 23.11.2023
Просмотров: 336
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Существующие научные подходы к данной проблеме отражают различные стороны следственной версии. Первый подчеркивает логическую природу следственной версии; второй – рассматривает ее как модель; третий отражает вероятностный характер версии, подчеркивает ее информативную сущность. Представляется, что именно третий подход можно рассматривать в качестве концептуальной основы для настоящего исследования.
На основе анализа приведенных выше определений можно выделить следующие основные признаки следственной версии:
-
Следственная версия есть предположение, гипотеза о факте, явлении, относящемся к расследуемому событию. -
Следственная версия – разновидность криминалистической версии, выдвигаемой и проверяемой следователем. -
Следственная версия имеет информационно-логическую природу, «… обеспечивая установление и исследование связей между сложными юридическими конструкциями, существующими в виде абстракций, отображающих конкретные «живые» факты объективной действительности»1. -
Существует тесная взаимосвязь между следственными ситуациями и следственными версиями. Связующим звеном этих явлений является информативность, которая, являясь компонентом следственной ситуации, накладывает отпечаток на характер выдвигаемых версий.
Признавая значение метода моделирования в исследовании криминалистических явлений, на наш взгляд, тем не менее, трудно согласиться с позицией А.М. Ларина, рассматривавшего следственную версию как модель, а ее проверку – как «процесс мысленного эксперимента, результатом которого является знание не только о возможных обстоятельствах дела, но и об источниках фактических данных, которые могут подтвердить проверяемую версию»2. При таком подходе не совсем понятно, что выступает в качестве объекта, «заместителем» которого является предложенная А.М. Лариным модель – следственная версия: или событие преступления, или информация о нем, или обстановка расследования? Нечеткость параметров такой «модели» делают ее непригодной для роли «претендента» на полноценного «заместителя» оригинала. Поэтому, на наш взгляд, называть процесс построения версий «мысленным моделированием» было бы методологически неверно.
Очевидно, что «процесс построения версий» как научная категория не совпадает по объему и содержанию с понятием «реконструкция события преступления». Под реконструкцией обычно понимают «…разновидность моделирования, заключающуюся в материализованном воссоздании первоначального облика, положения объектов. Хотя этот метод и связан с материальным воссозданием – он требует специфической мыслительной деятельности, включается в общую познавательную деятельность»1.
По мнению С.Э. Воронина, позицию которого мы разделяем, реконструкция события преступления - одна из задач познавательной деятельности в процессе установления истины по делу, а версионный метод – один из инструментов познания в арсенале следователя. Таким образом, эти два понятия соотносятся друг с другом как «цель» и «средство»2.
Для понимания природы и места версий в структуре исходных следственных ситуациях большое значение имеет классификация версий.
В криминалистической литературе существует множество критериев деления версий: по субъекту выдвижения; в зависимости от конкретности выдвигаемых предположений; по содержанию и эвристической направленности; по степени сложности внутренней структуры и т.д. В рамках настоящего исследования особый интерес представляет деление версий по функциональному признаку – на ретросказательные и предсказательные.
Большинство версий относится к первой группе, поскольку «… их эвристическая направленность имеет ретроспективный характер, а основная функция заключается в установлении обстоятельств прошлого. Опровержение или подтверждение этих версий осуществляется опосредованным путем с помощью выведения логических следствий и их последующего сопоставления с фактическими данными по уголовному делу. Но существуют и предсказательные версии, эвристические функции которых направлены на устранение фактов, существующих в настоящем или же ожидаемых в будущем. В отличие от ретросказательных, основной метод проверки предсказательных версий носит непосредственный, а не опосредованный характер и основан на прямом установлении предполагаемого искомого»3.
При расследовании преступлений, связанных с деятельностью наркопритонов, в зависимости от характера исходных следственных ситуаций, могут быть выдвинуты следующие версии:
-
Наркопритон организовали случайные люди или «новички» в наркобизнесе. Это могут быть маргиналы и социопаты: алкоголики, психически больные, престарелые люди. А могут быть студенты и неработающая молодежь, у которых употребление наркотических средств на начальном этапе носит характер молодежной «тусовки», участники движений рейв- и техно-, роккеры и панки. Проведенные нами исследования в Алтайском крае показали, что лицами в возрасте 16-30 лет содержалось 76,6 % наркопритонов от общего числа всех изученных уголовных дел. По данным региональной общественной организации «Сибирская инициатива», представившей материалы по исследованию ситуации среди потребителей наркотиков в городах: Барнаул, Кемерово, Красноярск, Новосибирск в рамках проекта «RADAR-Сибирь»1, аналогичная картина была выявлена и в указанных городах. -
Наркопритон является составной частью дилерской сети цыганской наркомафии. Как правило, цыгане арендуют либо покупают недорогие квартиры для организации наркопритона недалеко от основных точек реализации наркотических веществ. Такие наркопритоны, обычно, не отличаются хорошей конспирацией, но требуют от следователя нестандартных тактических решений в ходе расследования, о чем пойдет речь в следующей главе настоящего диссертационного исследования. Согласно проведенным нами исследованиям, на Алтае такие наркопритоны выявлены в 17,2 % от общего числа изученных уголовных дел. -
Наркопритон представляет собой «филиал» хорошо организованной сети с постоянно действующим наркотрафиком, системой обеспечения безопасности (так называемой «крышей»), с регулярным отчислением денежных средств в воровскую кассу – «общак». Такой тип наркопритонов представляет наибольшую общественную опасность и порождает весьма сложные ситуации расследования. По нашим данным, их число составило 0,3 % от расследованных уголовных дел.
Отмечая связь выдвигаемых версий с характером сложившейся следственной ситуации по уголовному делу, остановимся на классификации, которую предлагает Л.Я. Драпкин. Он различает ситуации тактического риска, конфликтные, проблемные, организационно-неупорядоченные и комбинированные1.
В ходе проведенного нами социологического исследования установлено, что наиболее распространенными для изученной категории уголовных дел, возбужденных по деятельности наркопритонов, являются организационно-неупорядоченные ситуации (57 %), затем ситуации тактического риска (28 %) и конфликтные ситуации (15 %). Ситуации тактического риска чаще всего возникали на первоначальном этапе расследования данных преступлений и, по сути, являлись исходными следственными ситуациями. Организационно-неупорядоченные и конфликтные ситуации, чаще всего, возникали на дальнейшем и заключительном этапах расследования деятельности наркопритонов, и о них будет сказано ниже.
Важнейшей характеристикой ситуаций тактического риска является отсутствие решений, гарантирующих обязательный успех лицу, осуществляющему предварительное расследование. Высокая степень тактического риска связана с тем, что: 1) противодействующая деятельность ее субъектами направляется на объекты, которые являются носителями важной доказательственной информации; 2) суммарно ситуации тактического риска связаны преимущественно с воздействием на носителей идеальных следов: свидетелей51.
Ситуации тактического риска, возникающие при расследовании деятельности наркопритонов, как правило, связаны с уничтожением преступниками следов преступлений и их носителей.
Так, в ходе расследования уголовного дела хозяин квартиры – наркопритона в Ленинском районе г. Барнаула гражданин Шубин, ожидая следственного обыска, инсценировал пожар, уничтоживший все имущество и следы деятельности наркопритона2.
По данной категории дел, как показывает проведенное нами исследование, высокая вероятность утраты доказательств существует и в силу воздействия преступников на свидетелей деятельности наркопритона. Это воздействие может быть как физическим, так и психологическим, причем оно усиливается к моменту окончания предварительного расследования и не прекращается на судебных стадиях. Вот почему ученые уже давно говорят о необходимости оперативного сопровождения в суде, одной из функций которого как раз и является обеспечение безопасности свидетелей3.
Конфликтные и организационно-неупорядоченные ситуации, чаще всего, возникают на дальнейшем и заключительном этапах расследования.
Деление этапов предварительного расследования на дальнейший и заключительный, на наш взгляд, имеет важное теоретическое значение, несмотря на некоторую условность такого деления. Дело в том, что границы между дальнейшим и заключительным этапами расследования нечетки, подвижны, поэтому могут быть установлены весьма приблизительно.
По мнению ученых, основная направленность дальнейшего (или как его еще называют - последующего) этапа состоит в последовательном доказывании, которое осуществляется в ходе проверки оснований обвинения, выявлении всех соучастников преступления, всех эпизодов преступной деятельности, установлении причин и условий, способствующих совершению преступления1.
Очевидно, что условной границей между первоначальным и дальнейшим этапами расследования, при этом, выступает сформулированное и предъявленное лицу обвинение. Решение следственных ситуаций, возникающих на дальнейшем этапе расследования, конкретизируется в проблеме полного, объективного и всестороннего исследования всех обстоятельств дела.
Нами уже отмечалось ранее, что наиболее распространенными по исследуемой категории дел на дальнейшем этапе расследования являются организационно-неупорядоченные ситуации. Они, по нашему мнению, связаны с взаимодействием следователя и оперативного работника в процессе расследования деятельности наркопритона. По-прежнему, здесь сохраняется негативное соотношение полномочий следователя и органа дознания в лице субъектов ОРД, а также критериев оценки эффективности двух служб.
Практика выработала различные формы взаимодействия следователей и сотрудников оперативно-розыскных подразделений по расследованию деятельности наркопритонов. Основная проблема здесь состоит в том, что после «выставления» регистрационной карточки на раскрытие преступления у оперативного работника исчезает интерес, как мотивационное начало, к расследуемому уголовному делу. Дальнейшее взаимодействие следователя и оперативного работника проходит в рамках так называемого «оперативного сопровождения» предварительного расследования и отдельных поручений органу дознания. Наши исследования показывают, что оперативное сопровождение часто превращается в «фантом», существующий лишь в статистической отчетности ОВД. В реальности, самой эффективной и проверенной формой взаимодействия является деятельность следственно-оперативных групп по расследованию деятельности наркопритонов. Но даже у этой испытанной формы взаимодействия есть существенные недостатки.
Так, зачастую руководство объединенными следственно-оперативными группами поручается оперативным работникам, что противоречит требованиям уголовно-процессуального закона и совместным указаниям Генеральной Прокуратуры, ФСБ, МВД и ФСНП. Поэтому на практике такие группы называют оперативно-следственными, заранее отдавая пальму первенства в руководстве группой оперативному начальнику. Из этого и вытекает второе серьезное нарушение – несвоевременное и неполное информирование следователей о результатах оперативно-розыскных мероприятий, производство оперативными работниками задержаний, допросов подозреваемых и наиболее важных свидетелей без поручения следователя, в производстве которого находится уголовное дело. И третье нарушение – преждевременное прекращение либо резкое снижение интенсивности работы представителей оперативно-розыскных подразделений по истечении времени установления преступников «по горячим следам», хотя таковые оставались не установленными или установленными не полностью при наличии данных об участии в преступлении группы лиц.
Но самое серьезное нарушение – это то, что следственные подразделения находятся в реальном подчинении у органов дознания. Многолетняя нерешенность вопроса о судьбе следственного аппарата, упорная борьба правоохранительных ведомств за сохранение своего права распоряжаться этим острейшим инструментом уголовно-правовой политики со всей очевидностью лишь ослабляют вклад следствия в борьбу с преступностью1.
Достаточно большое количество криминалистических ситуаций организационно-неупорядоченного типа возникает при расследовании деятельности наркопритонов в ходе так называемого информационного взаимодействия следователя и оперативного работника. Главная проблема информационного взаимодействия заключается в возможности производства информации, пригодной для нужд уголовного судопроизводства. При этом цели ОРД не могут быть зациклены исключительно на уголовный процесс, они простираются дальше. Цель – борьба с преступностью. Именно к ней, через уголовный процесс, и устремлена оперативно-розыскная информация.
По мнению отдельных авторов, «…информационное взаимодействие – это генерируемое потребностью достижения объективной истины по уголовным делам совместная, согласованная, целенаправленная деятельность субъектов ОРД и уголовно-процессуальной деятельности по производству информации о криминальном событии»1.