Файл: РостовнаДонуФеникс.pdf

смещается, и многие опасаются, что она может вообще ис­
чезнуть. Люди нередко рассуждают так: «Либо реальность существует отдельно от нашего мировосприятия, либо вообще не существует такого понятия, как объективная реальность, и все наши представления о мире искажен­
ные или вообще неверные...». Неудивительно, что многие полностью отрицают идею предчувствий: ведь одно только допущение их существования ставит под сомнение прежний опыт и все знания о мире.
Доктор Карл Саган, выдающийся ученый и один из зна­
менитейших астрономов страны, в своей последней книге выразил беспокойство по поводу того, что иррациональная вера в паранормальное может препятствовать научному подходу. Ученый опасался, что нерациональные суеверия могут каким-то образом вытеснить логику, и тогда наука потеряет свою значимость и предназначение в нашей жизни. Но вместе с тем Саган хотел следовать всем новым научным тенденциям. Он признавал, что изучение телепатии и силы разума представляется вполне многообещающим и перспективным.
Даже сами парапсихологи начинают волноваться, когда эксперименты в их области пользуются слишком большой популярностью. Они опасаются, что общество может утратить способность к критическому мышлению. Джон
Белофф в своей публикации 1996 года предположил, что если предчувствия получат научное подтверждение, то людям будет сложно отличать факты от фантазии, наука придет в упадок, в мире воцарится иррациональное начало.
Несмотря на эти опасения, Белофф поддерживал ис­
следования экстрасенсорного восприятия событий, твердо
89

веря в то, что риск в данном случае будет оправдан, если нам удастся постичь границы человеческого разума. Белофф был убежден: наилучшим образом мы сможем анализировать события будущего только через их изучение в рамках по­
вседневной жизни.
Я не думаю, что допущение возможности возникновения предчувствий может каким-то образом вступить в противо­
борство с нашим рациональным мышлением. Принятие странных для нас возможностей человеческого разума через объективную реальность возможно, если при этом не упускать из виду преимущества научных исследований и не терять здравый смысл и способность к критическому мышлению. В этом случае мы сумеем заново определить границы между общепринятыми и паранормальными явлениями жизни.
Чтобы рационально объяснить характер предчувствий, люди прибегают к самым разнообразным доводам. Они считают, что те, у кого был опыт подобных ощущений, должно быть, что-то перепутали, например, придумали себе несуществующую связь между двумя самостоятельными событиями: оглянулись на уже произошедшее событие и «установили» связь, которой на самом деле и в помине не было.
Подобные объяснения вполне разумны. Я осознаю, что не всегда могу довериться своей памяти, так как иногда забываю детали, имена, а иногда и целые события из соб­
ственной жизни. Точно так же я не могу полагаться на свое воображение... Однако слишком часто такие рациональные объяснения отвлекают наше внимание от истинных за­
гадок жизни.
90

Наука утверждает, что любые события, которые явля­
ются плодом нашего воображения или памяти, менее объ­
ективны, менее реальны и надежны, чем те, которые мы воспринимаем нашими пятью органами чувств. Но если мы проигнорируем те формы восприятия окружающего мира, которые не поддаются научному объяснению, то рас­
теряем такие важные аспекты нашей жизни, как интуиция, творческое мышление, эмоции и сны.
Предчувствия зарождаются в наших воспоминаниях, какими бы ложными они ни были. Мы храним в памяти момент зарождения предчувствия — и проносим его сквозь время, пока в будущем не происходит какое-то событие, подтверждающее подлинность наших внутренних ощу­
щений. Ну да, в каком-то смысле предчувствия являются плодом нашего воображения: ведь на самом деле любой образ чего-то, что мы не видим в данный момент, будь то предмет или событие, мысль или чувство, появляется благодаря нашей способности мысленно представить его.
Любое действие, которое я предпринимаю навстречу неиз­
вестному будущему, осуществимо благодаря воображению, независимо от того, о чем идет речь: сопровождаю ли я ро­
дителей в поисках жилья, веду ли переговоры с братом для получения лучшей спальни или же «узнаю» дом, который я до этого никогда не видела.
В суматохе повседневной жизни память и воображение — это те инструменты, с помощью которых мы распознаем и понимаем свои предчувствия. Эксперименты, направленные на изучение предчувствий в целом, в большинстве случаев к обычным людям никакого отношения не имеют. Чтобы распознать и отличить свои предчувствия от остальных форм
91

восприятия окружающего мира, нам нужно полагаться на собственные суждения и здравый смысл.
П
амять
Почти тридцать лет прошло с того момента, как я стояла в гостиной старого дома в Сиэтле. И я уверена, что с тех пор мои воспоминания изменились: это уже не сами воспоми­
нания, а, точнее сказать, воспоминания о воспоминаниях.
Можно сказать, что память — это мыслительный про­
цесс ввода, хранения и поиска информации. Когда нам нужна какая-то информация, типа «А как звали того парня из моего любимого фильма?», мы открываем «картотеку» и ищем необходимые нам данные.
Но существует одна проблема. Дело в том, что ученые еще не обнаружили, где хранится вся эта информация. Ис­
следователи не знают, как осуществляются функции ввода и поиска информации в памяти. Им также не до конца по­
нятно, как формируются воспоминания, как они хранятся и можно ли вообще их хранить в памяти.
Еще одна проблема возникла после того, как исследо­
ватели обнаружили, что та информация, которую наш мозг отбирает для хранения и дальнейшего извлечения из памяти, не всегда соответствует объективной реальности.
Пять человек могут быть свидетелями крушения одного и того же поезда, но в результате мы будем иметь пять разных описаний этого несчастного случая: подробности
92

будут варьироваться в зависимости от того, где каждый из очевидцев стоял, на чем было сконцентрировано его внимание и, самое главное, — что было наиболее важным для данной личности.
Некоторые эксперты утверждают, что из-за гибкости памяти невозможно полагаться на какое-либо конкретное воспоминание. Доктор Элизабет Лофтус, психолог Вашинг­
тонского университета, считала, что можно с легкостью побудить людей вспомнить то, чего они на самом деле не видели. Лофтус показала нескольким добровольцам виде­
озапись автокатастрофы, а затем попросила их описать увиденное. Когда исследователь помогала волонтерам,
«подсказывая» им те подробности, которых не было в от­
снятом материале, добровольцы «вспоминали» эти детали и включали их в свое описание автокатастрофы. Чем больше времени прошло после просмотра видео, тем легче было
Элизабет влиять на «воспоминания» добровольцев.
В другой раз Лофтус попросила участников эксперимента описать в подробностях четыре события из их собственной жизни, предложенные их родственниками. Одно из этих событий на самом деле было придумано исследователями и в действительности не происходило. В результате экспе­
римента было выявлено, что более четверти опрошенных в своих рассказах описали вымышленное событие как реально существовавшее. Они вспоминали специфические детали и подробности и не могли поверить в то, что имели дело с ложными воспоминаниями. Элизабет пришла к сле­
дующему заключению: «Людей можно побудить вспомнить не только их прошлое, но и те события, которые на самом деле никогда с ними не происходили».
93

Доктор Лофтус была далеко не первой, кто говорил о гиб­
кости человеческой памяти. Фрейд, Юнг и их последователи также упоминали в своих работах, как со временем меняется человеческая память. Работники психиатрических лечебниц использовали эту особенность человеческой памяти, чтобы помочь своим пациентам улучшить свое психическое со­
стояние. Для многих специалистов воспоминание — это процесс пересказывания нашего прошлого с точки зрения настоящего момента, и этот процесс может меняться по мере того, как меняемся мы сами. Мы влияем на прошлое путем переосмысления его значения для нас в настоящем.
Не в нашей власти изменить прошлые события, но, пере­
оценив их значение для нас, мы можем в дальнейшем кон­
тролировать их влияние на нашу жизнь. Это нам вполне под силу, так как человеческая память больше склонна регистрировать не сами события, а их значимость для нас.
Будь человеческая память чуть более объективной, она перестала бы быть нам полезной. Если бы я могла вспомнить все события своей жизни в мельчайших подробностях, то на воспоминания ушло бы ровно столько времени, сколько и на переживание самих событий. Например, когда я вспо­
минаю, как выгуливала свою собаку вчера вечером, в своем воображении я вижу, как она бежит, играя с поводком.
Я представляю нашу прогулку за долю секунды. Мне не нужно вспоминать всю траекторию нашего пути: как мы вышли из дома, шли по улице, направлялись в парк. Я легко могу вспомнить людей, которых встретила по дороге, но нет необходимости заново переживать каждую минуту, проведенную в их обществе. Я не вспоминаю все мысли,
94

которые посещали мою голову, и все объекты, которые привлекали мое внимание во время прогулки.
Психолог Роберт Сарделло заметил: «Прошлое влияет на нас, но что мы именно вспомним из произошедшего — это зависит от значимости данного события для нас в настоя­
щем. То, как я восстанавливаю в памяти какие-то случаи, тесно связано с моей нынешней оценкой этих событий.
Когда я рассказываю какую-то историю из своего богато­
го прошлого опыта, мой рассказ эмоционально окрашен и даже поддается некоторым изменениям под влиянием того, что я сейчас обо всем этом думаю и какие выводы делаю на будущее».
В нашем воображении прошлое преобразуется в зави­
симости от того, как мы его переоцениваем в настоящем.
Нам вполне под силу каждую минуту моделировать свое прошлое, формируя нашу нынешнюю жизнь и нашу личность в настоящем. Мы не в состоянии изменить фактические события прошлого, но, переоценив, их мы можем поднять свою самооценку, изменить свое мнение об окружающей нас реальности. Поменяв угол зрения, мы меняем настоящее, которое, в свою очередь, влияет на прошлое — круговорот, который открывает для нас новые возможности в будущем.
Мои воспоминания о родительском доме в Сиэтле сейчас обновлены и отражают мои мысли о том конкретном дне покупки жилья. Я смутно помню события того лета, когда мне было шестнадцать лет. Например, в моей памяти нет четкой картины того, сколько домов мы объездили, что ели на ланч, какая одежда была на нас. Я не помню, что именно сказали мои родители по поводу крохотной кухни, помимо того, она никуда не годилась. В своем воображении
95

я представляю, как Том и родители ходят по дому, смотрят на окраску стен, считают шкафы, обсуждают увиденное, но в моей памяти они выглядят и говорят так, как сейчас, и поэтому я знаю, что эти воспоминания слегка размытые.
Фотография, сделанная в том году, позволяет судить, как сильно мы изменились с того времени.
Становится ли от этого моя память ненадежной? Не со­
всем. Я все еще полагаюсь на нее и каждый день пользуюсь ее резервами. В широком смысле, память является храни­
лищем не только прошлого, но и всех моих предпочтений, связей и способов самовыражения как уникальной лично­
сти. Я могу принять тот факт, что память иногда подводит меня (например, затрудняюсь вспомнить какой-то номер телефона), но это никак не отменяет прошлые события моей жизни, так как я научилась жить в рамках моих воспоминаний. Я не поставлена перед жестким выбором: либо принять каждое воспоминание как нечто абсолютное, либо вовсе не доверять своей памяти. Я могу с радостью часами предаваться воспоминаниям о годах, проведенных в колледже, а что касается номеров телефона, так я их про­
сто-напросто запишу, так как прекрасно осознаю сильные и слабые стороны своей памяти.
ВООБРАЖЕНИЕ
Мое предчувствие по поводу покупки дома в Сиэтле может также являться плодом богатого воображения. Воз­
96

можно, дом показался мне знакомым или же я видела сон о нем, а потом забыла об этом сновидении и вспомнила его образы, когда оказалась в том самом доме. А может быть, ни один из этих вариантов не подходит, просто мое вооб­
ражение придумало несуществующую связь.
Последние несколько десятилетии люди не очень-то полагаются на свое воображение, часто рассматривая его как нечто несуществующее. Определенно воображаемые и фактические события — абсолютно разные вещи, но слишком часто нематериальное рассматривается как что- то неважное и неэффективное. Мы относим воображение к миру игры и фантазии.
И всё же грань между тем, что мы называем объективной реальностью, и воображением — она очень тонка. Мне все время приходится учитывать это в своей деятельности со­
циального работника. В объективной реальности медицин­
ские препараты должны иметь определенное воздействие на человеческий организм, независимо от того, верим мы в их эффективность или нет. И все же иногда лекарства помогают пациентам больше, когда те всем сердцем ве­
рят в это. Бывает, что улучшение наступает еще до того, как медикаменты начинают действовать. Это называется эффектом плацебо (безвредное вещество, по внешнему виду имитирующее какое-то лекарственное средство; про­
писывается для успокоения больного) и описывается как лечение тела с помощью воображения. В результате ученые порой затрудняются ответить на вопрос, эффективно ли конкретное лекарство или нет. Чтобы в рамках научных экспериментов свести эффект плацебо к минимуму, ис­
следователи медицинских препаратов исключают данные
97

о тех участниках эксперимента, которые слишком быстро пошли на поправку. Но это удается не всегда, и эффект плацебо время от времени дает о себе знать. Мы мысленно представляем, как действует лекарство, и боль уходит, наши суставы начинают работать лучше, снижается кровяное давление, раны заживают быстрее, улучшается мозговая деятельность. На самом деле эффект плацебо является сейчас предметом широкого изучения. И пусть воображе­
ние является неизбежным препятствием для успешного проведения эксперимента, но зато оно может значительно улучшить наше физическое здоровье и общее самочувствие.
Подобный эффект наблюдается и в экспериментальных исследованиях по изучению экстрасенсорного восприятия реальности. Те, кто верит в экстрасенсорное восприятие мира, достигли больших положительных результатов в этих исследованиях, нежели скептики, отрицающие вероятность такой формы мировосприятия. Мысль о том, что их субъ­
ективное отношение может каким-то образом повлиять на результаты проводимых экспериментов и поставить под сомнение их труд, расстраивала многих исследователей.
Большинство из них, однако, не верят в то, что личное от­
ношение может повлиять на исход экспериментов. У скеп­
тиков, которые все время наталкиваются на отрицатель­
ные результаты в своих исследованиях, появляется повод думать, что положительные результаты получаются в ходе экспериментов, не отличающихся особой объективностью.
Двое ученых — сторонник экстрасенсорного восприятия реальности и скептик — были настолько заинтригованы вероятностью того, что субъективное отношение может повлиять на результаты исследований, что решили провести
98