ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 04.12.2023
Просмотров: 867
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
180
избирательность предполагает повышенную чувствительность, сен-зитивность семьи не к запросам общества, но к интересам и запросам своих членов (прежде всего детей), к их внутреннему миру. Латентная концепция психического развития в данном случае также иная: взросление понимается не как социализация, но как инди-видуация человека [46], основным, ведущим механизмом которой является экстериоризация индивида, актуализация, воспроизведение индивидуальности во внешнем социальном мире. В качестве основного регулятива здесь выступает ценностный процесс человека [236].
Какие психологические коммуникативные установки характерны для человекоцентрированной семьи? Прежде всего следует отметить их альтернативность.
Первую установку в отличие от условного принятия в социоцентрированной семье можно назвать безусловным принятием: любому акту общения не предшествует какая-либо заранее заданная система четких установок, ожиданий, императивов, оценок и условий, так или иначе ограничивающих, контролирующих и направляющих жизнь другого человека.
Если в социоцентрированных семьях общение предполагает следующий подтекст: «Если ты..., то я...», или «Ты должен...», или «Я знаю, как надо...», то общение в человекоцентрированной семье предполагает совершенно иную, альтернативную коммуникативную семантику: «Ты свободен...», «Ты мне интересен...», «Я тебя люблю...». Подобное общение утверждает личную свободу и личную ответственность человека (т. е. его свободу и ответственность не по отношению к другим, обществу, классу, семье, но по отношению к самому себе). Подобное общение не исходит изначально из некой предзаданной оценочной схемы: это хорошо, а это плохо. Напротив, здесь каждый раз предполагается, что «Я не знаю, как надо, ты, возможно, это лучше знаешь», «Я не знаю, что для тебя хорошо, а что плохо, ты это знаешь лучше меня».
Вторая установка, характеризующая уже систему не столько поведенческих, сколько эмоциональных связей между членами человекоцентрированной семьи, представляет собой эмоциональные состояния в континууме «эмпатия». Эти состояния отражают динамику безусловного принятия членами семьи друг друга, они связаны с безоценочной заинтересованностью в другом, с центрацией на его внутреннем мире, с активным слушанием другого, с «доминантой на другом» (А. Ухтомский). Однако важно подчеркнуть, что эмпатические состояния не являются исключительно экстравертированными. Подлинная, гармоничная эмпатия всегда предполагает не только сочувствие и сопереживание другому человеку, но и признание, безусловное принятие и сочувствие своему собственному миру переживаний. Именно по-
181
этому в человекоцентрированной семье принятие другого человека не оказывается идентификацией с этим человеком и, следовательно, самоутратой. В то же время непринятие другого здесь также не становится полным, не проявляется как ненависть, не прерывает общения, лишь делает его субъективно трудным, поскольку в общении возникает новая непростая задача: каким образом я могу безоценочно выразить свои негативные переживания в связи с другим человеком, чтобы не травмировать его своей оценкой, не нарушить общение с ним, дать ему возможность услышать и понять меня?
Третья коммуникативная установка — самопринятие. В условиях безоценочного и эмпатического общения, безусловного принятия у человека не формируются системы эффективных психологических защит, предохраняющих его в том числе и от своего собственного значимого содержания. Иначе говоря, в условиях общения, складывающегося в человекоцентрированной семье, человек не склонен вытеснять из своего сознания все то, что так или иначе не совпадает с содержанием его персоны. При этом сама персона (т.е. проявления индивида, которые принимаются значимыми другими) утрачивает четкость и определенность своих границ. Подобное размывание границ персоны происходит прежде всего за счет того, что теневые (непринимаемые) проявления человека фактически исчезают.
Но следует сказать, что принятие негативных качеств другого человека отнюдь не означает ни полного и безоговорочного согласия с ними, ни тем более их одобрения. Отнюдь нет. Однако здесь это несогласие выражается не на языке непринятия [51], не в виде советов, отрицательных оценок, угроз или агрессивного поведения, но в форме безоценочно выраженных аутентичных переживаний (депрессии, тоски, горя, утраты, безысходности, отчаяния и т.п.). Тем самым безусловному принятию другого в плане интерперсонального общения соответствует безусловное принятие себя в плане аутокоммуникации. Другими словами, эмпати-ческие состояния органично сочетаются в таком общении с состояниями аутентичности или конгруэнтности [27].
Все рассмотренные нами коммуникативные установки, характерные для человекоцентрированной семьи, также можно обобщить в одной характеристике такого общения — экстра- и трансперсональное общение, поскольку оно осуществляется не между отдельными персонами отца, матери, сына, дочери, дедушки, бабушки и т.д., но минуя или проникая сквозь эти персоны [137].
Итак, доминирование психологической ориентации характерно для альтернативных семей, в которых опробуются различные типы и формы отношений между людьми, выходящие за традиционные рамки. Такие семьи в отличие от традиционной семьи
182
стремятся преодолеть стереотипы семейной жизни, вывести ее из-под контроля правил, задаваемых ролевыми предписаниями, нормами морали и права.
Таким образом, человекоцентрированную семью можно определить как сущностно-центрированную. Эта семья является эффективным посредником в процессах развития в социуме сущности человека, его аутентичного творческого и жизненного начала, проявляющегося в мире уже не в качестве персоны-тени или личности-личины, но в качестве аутентичной личности или личности-лика [138]. Следовательно, основная функция человекоцент-рированной альтернативной семьи состоит в развитии сущности (внутреннего Я) человека. В этом состоит ее посредническая функция в триаде социум — семья — индивид.
Современная семья в ситуации выбора
Рассматривая семью как посредника между социумом и индивидом, мы отмечали то обстоятельство, что семья (каждая семья!) является в своем посредническом качестве одновременно и со-цио- и человекоцентрированной. В этом смысле социоцентриро-ванная семья и человекоцентрированная семья не более чем теоретические абстракции, полученные в результате анализа двух основных ориентации, реально присущих каждой семье. Вместе с тем, как показывают исследования объективных тенденций в развитии современной семьи (см., например, [128, 253]), в настоящее время происходит переориентация семьи, смена ее социальной ориентации, безраздельно доминировавшей ранее, на некую другую, пока еще плохо отрефлексированную, плохо осознаваемую. Мы полагаем, что современная семья пребывает в состоянии неосознаваемого поиска своего человекоцентрированного статуса, которое можно определить как переходное, маргинальное состояние. Для него характерны ослабление традиционной, достаточно хорошо осознаваемой социальной ориентации семьи и усиление комплекса плохо осознаваемых детерминаций семейной жизни. Внешне процессы переориентации традиционной семьи проявляются в виде ее перманентного кризиса, дестабилизации, дисгармонизации, распада. В частности, об этом свидетельствует повсеместно отмечаемый рост числа разводов. По различным данным [128, 200, 239, 254], в период с середины 70-х гг. и по настоящее время в США и России ежегодно распадалось в результате разводов от 50 до 80 % семей, причем именно в последние годы наблюдается особенно резкий рост числа разводов, например, в США число разводов увеличилось более чем в 2,5 раза [254, р. 17]. Однако эта в значительной степени внешняя «негативная симптоматика», на наш взгляд, отодвигает на второй план позитивные
183
процессы освобождения человека, поиска им своей аутентичной личности и своей сущности [61].
Современная семья, оказавшись в кризисной ситуации, так или иначе, прямо или косвенно пребывает в состоянии выбора. Развитие семьи в целом как социального института дошло до своего рода «точки бифуркации» (И.Пригожий). В этой точке не только возникает чрезвычайная нестабильность семьи, но и появляется широкий спектр возможных траекторий ее дальнейшего развития.
В настоящее время само понятие семьи утратило былую четкость и определенность. Если начиная с 50-х гг. семья определялась как традиционная, или нуклеарная, семья, включающая отца и мать, состоящих в браке, и их детей [189, 222], то за последние 20 лет семья и как реальность, и как понятие претерпела существенные изменения. Вот лишь один из примеров того, как определяется семья современными американскими исследователями: «...семьей следует считать любое объединение людей, которое определяет себя в качестве семьи и включает в себя индивидов, связанных кровно-родственными связями или браком, а также тех, которые приняли решение разделить свои жизни друг с другом. Это определение включает в себя как «традиционную» нуклеар-ную семью, так и другие стили жизни, варьирующие от расширенной семьи и системы родственных связей до семей с одним родителем и живущих вместе партнеров одного пола. Ключевые элементы определения семьи состоят в том, что члены этого объединения рассматривают себя как семью, испытывают взаимное тяготение (аффилиацию) и посвящают себя заботе друг о друге» [198, р. 285].
Семья оказывается своеобразной экспериментальной лабораторией человеческих отношений, где не прекращается всякого рода экспериментирование [128, с. 31, 114, 252]. Вместе с тем переход от хаоса к новому порядку в этой сфере может произойти, на наш взгляд, лишь по какой-то одной, вполне определенной траектории. Сейчас происходит ее стихийный поиск, в котором принимают участие все больше и больше людей. Эти люди экспериментируют на своих собственных жизнях и жизнях других людей. Вновь и вновь сотни тысяч, миллионы традиционных семей во всем мире входят в дисгармоничное состояние, вновь и вновь миллионы людей испытывают острую душевную боль и пытаются найти какой-то выход из своей собственной кризисной ситуации. Подавляющее большинство людей, оказавшись в маргинальной ситуации, либо консервируют семейный кризис
, изживают его в невротических, психосоматических или психотических расстройствах, либо, проходя через стадии сепарации и развода, пытаются воссоздать семью с другим партнером и начинают уже как бы в новом качестве движение к кризису новой семьи. Обе эти формы
184
эволюции маргинальной семьи непродуктивны и создают лишь видимость преодоления кризиса.
В чем состоит этот кризис и что в нем должно быть преодолено?
Во-первых, как уже отмечалось, кризис семьи — это проявление смены ее социальной ориентации на ориентацию гуманистическую, переход от социо- к человекоцентрированной семье. Если рассматривать кризис семьи в данном аспекте, то следует сказать, что в этом кризисе должна быть преодолена социальная ориентация семьи как ее доминирующая ориентация.
Во-вторых, кризис семьи есть проявление кризиса идентичности современного человека, основной характеристикой которого является его ложное самоотождествление со своей персоной, с позитивным компонентом своей личности, а не со своей подлинной сущностью, имеющей трансперсональную природу. Подобное рассмотрение кризиса семьи позволяет говорить о преодолении этого ложного самоотождествления, что неразрывно связано с процессами индивидуации и аутентификации отдельных людей.
И наконец, в-третьих, кризис можно рассматривать как освобождение семьи от ее наиболее институциализированной формы, какой является социально санкционированный брак. Действительно, что собственно чаще всего преодолевается в каждом конкретном семейном кризисе? Обычно преодолевается определение семьи через систему брачных отношений, преодолевается брак как таковой. При этом семья как система отношений конкретных людей может испытать очень сильные напряжения и деформации, но как таковая она не преодолевается и, на наш взгляд, не может быть преодолена в принципе.
Иначе говоря, современная маргинальная семья является такой «экспериментальной площадкой», на которой не прекращается эксперимент, во-первых, с социальной ориентацией семьи, во-вторых, с личностью каждого ее члена и, в-третьих, с браком как наиболее институциализированным, социальным, формальным и ролевым аспектом семейной жизни.
Представленный нами ракурс рассмотрения эволюции межличностных отношений в современной семье позволяет обозначить в первом приближении ту искомую и единственную траекторию развития семьи, которая выводит ее из маргинальной кризисной ситуации. Данная траектория может быть намечена тремя основными вехами: отказ семьи от служения обществу в пользу служения человеку; отказ семьи от служения личности человека в пользу служения его сущности; отказ семьи от социально санкционированного брака как интерперсонального отношения в пользу сущностно санкционированной любви как отношения трансперсонального.