Файл: Книга знаменитой исторической трилогиии Золотая Орда.doc

Земля преображалась. Теплое, ласковое дыхание весны вернуло землю к жизни, и оттого мир сделался праздничным и просторным. Поднявшись однажды на вершину горы, Тимур залюбовался открывшимися перед ним безбрежными далями. Зеленая степь, подернутая дрожащей сизой дымкой, казалось, не имела предела. Тысячные стаи птиц летели над нею в бездонном голубом небе, в загадочные края вечного мрака. Мир звенел от пения жаворонков, и казалось, что это звенит само огромное небо, сотворенное из необычайно красивого синего камня.

На миг душу Тимура охватила тревога. Где‑то в этих безбрежных просторах находилось сейчас войско Тохтамыша. Как его отыскать, если он станет уклоняться от битвы, как догнать? Здесь в кипчакской степи, охваченной великим покоем, безбрежной как море, можно утонуть, исчезнуть бесследно, и некому будет рассказать о мужестве воинов, сошедшихся в смертельной схватке. Все засыплет прах времени, затянут степные травы.

В глубокой задумчивости вернулся Хромой Тимур в свой походный шатер. А на следующий день к подножью Алтынчокы велел своим воинам натаскать груду камней. На вершине установили плоскую плиту, и мастер, владеющий искусством резьбы по камню, найденный среди пеших воинов эмира, вырезал на ней слова, которые сказал ему Хромой Тимур. В три строки легла арабская вязь, и начиналась она так: «Во имя аллаха милосердного и милостивого…». Далее, чтобы надпись могли прочитать и другие народы, не знающие арабских букв, уйгурским письмом на чагатайском языке, на котором говорили узбеки, Тимур повелел написать, что был он здесь, султан Турана, двадцать третьего числа месяца джумади 1 (28 апреля 1391 г.). И что шел он двухсоттысячным войском против Тохтамыш‑хана. Всего восемь строк потребовалось великому завое‑вателю, чтобы рассказать о своей великой задумке, о своем великом походе в глубь Дешт‑и‑Кипчак.

Кто знает, что заставило поступить так Хромого Тимура? Быть может, ему была ведома истина, что нет на земле ничего, что могло бы сравниться с долговечностью камня? Бесследно проходят по земле люди, стираются в памяти самые смелые и великие их деяния, и только камень да слово вечны. Кто знает, о чем думал эмир?

Понимая, что обратной дороги для него нет, Хромой Тимур повел свои тумены дальше. Вокруг лежала цветущая земля, и ни сам эмир, ни один из его воинов не думал сейчас о смерти. Мир был настолько прекрасен, что люди забывали о своем прошлом и не хотели думать о будущем.

---

Переправившись через неширокую степную реку Иланчук (ныне Джиланчик), всего за восемь дней дошел он до урочища Анакаркуюн и здесь велел поставить свой походный шатер. На огромном пространстве было разбросано теперь его двухсоттысячное войско — передовой отряд подошел к берегам реки Иргиз, те же, кому было определено прикрывать спину войска, разожгли свои костры на берегу реки Тургай.

Пустынной была степь, и незнающий человек решил бы, что так здесь было всегда. Откуда знать пришлому, что в обычные годы в междуречье кочевали десятки и сотни кипчакских больших и малых аулов. Но кто осмелится остаться на пути туменов, идущих на битву, какой безумец уверует, что все для него обойдется хорошо? Поэтому поднялись с насиженных мест аулы и, подобно напуганным птицам, гоня перед собою стада скота, разлетелись в разные стороны — кто в долины рек Нуры и Есиля, а кто в пески Улыкум и Балакум.

Прошло почти четыре месяца, как войско Хромого Тимура находилось в походе. И здесь в урочище Анакаркуюн, выяснилось, что продовольствие, взятое из Мавераннахра, на исходе. Кончилось вяленое мясо, почти не осталось муки, от наступившего тепла портилось залитое в кожаные бурдюки масло. Следовавшие за войском мусульманские купцы, рассчитывавшие на богатую добычу и быстрое завершение похода, продавали воинам продовольствие по баснословно высоким ценам. Над двухсоттысячным войском нависла угроза голода. Тимур хорошо знал, чем это может кончиться: еще немного и среди воинов начнется воровство, вспыхнет вражда. Голодные люди плохо подчиняются своему господину, если тот не может их накормить.

И тогда Хромой Тимур велел собрать к себе всех эмиров войска. По издавна существующему обычаю он потребовал, чтобы с этого дня никто не делал из муки ни хлеба, ни лепешек, ни лапши, ни других кушаний. Отныне воины могли готовить только болтушку из ячменной муки, причем каждый из них получал в день всего одну чашку этой похлебки. Разрешалось добавлять в нее только мутр — смесь из съедобных сушеных трав, которой еще оставалось в запасе довольно много.

Передовые отряды ничего не знали о войске Тохтамыша. Следовательно, конца походу видно не было, и надо было думать о том, как насытить голодающих воинов, чтобы они не потеряли силы и сохранили дисциплину.

И тогда Хромой Тимур объявил о том, что скоро будет устроена облавная охота.

К эмирам туменов, двигавшимся по степи каждый своим путем, чтобы для коней хватало корма и не создавалась сутолока, были отправлены табаши, которые должны были указать предводителям их место и порядок предстоящей охоты. Обезлюдевшая в этом году степь была полна разным зверьем: бесчисленные стада сайгаков, джейранов, диких коз — еликов, куланов бродили по безбрежным просторам.

---

В начале мая Тимур приказал окружить огромный участок степи, и десятки тысяч воинов вышли на отведенные им места, образовав кольцо, через которое отныне не мог бы проскочить незамеченным даже самый хитрый и маленький зверек.

На рассвете, в урочный час, заревели хриплоголосые карнаи, запели зурны, рассыпали громкую дробь барабаны. Медленно тронулись вперед цепи конных воинов, касаясь стременами друг друга. Два дня и две ночи, то шагом, то рысью двигались они, сжимая кольцо, выставив перед собой копья с тускло поблескивающими наконечниками. Никто не имел права убить хотя бы одного зверя. Задача воинов была не дать ни одному из них уйти сквозь цепь. Обезумевшие стада сайгаков, джейранов и куланов носились из края в край степи, ища спасения, но повсюду они натыкались на живую стену и, страшась человеческого духа, бросались в противоположную сторону. Все короче становились их пробежки, все теснее делался круг. И уже можно было видеть как, забыв об извечной вражде, бежали рядом волк и заяц, и глаза их налитые страхом были слепы — они не видели друг друга. Жалобно, пронзительно кричали брошенные звериные детеныши. Их топтали, сбивали, давили мечущиеся в панике тысячные стада. И, когда живая петля затянулась настолько, что в круг могли войти только те, кому предстояло завершить облавную охоту, Тимур во главе тысячи отборных воинов сделал это. С обнаженными саблями, с копьями наперевес они ворвались в середину круга.

Пройдут сотни лет, но в великой Дешт‑и‑Кипчак по‑прежнему будут пом‑нить об этой страшной охоте, устроенной Хромым Тимуром. С упоением, пьяные от крови, воины, которым выпала честь вместе со своим эмиром войти в круг, приподнявшись на стременах, опускали свои блестящие, быстрые как молнии клинки на головы животных. Уверенно и без промаха кололи копьями сайгаков те, кто предпочитал это оружие, да и трудно было им промахнуться, потому что животным не было числа. Злые жеребцы куланов бросались на ограждение, но стоящие здесь воины гасили их ярость ударами копий. Только волков, поднятых с их логова на дне сухих оврагов, рысей, выгнанных из березовых колков, да кабанов, обычно скрывающихся в приозерных густых камышах, пропускали сквозь свой строй воины, стоящие в оцеплении. Таков был приказ Хромого Тимура. Что толку от этих зверей, если мясо их несъедобно…

Вместе с эмиром участвовала в этой охоте его любимая жена Шолпан‑Малик‑ака. Одетая в одежды воина, она старалась не отстать от своего повелителя. Лицо ее полыхало от волнения румянцем, глаза сияли, но рука была тверда, как это полагается жене Железного Тимура, повелителя многих земель и народов. Без жалости, с азартом разила она беззащитных животных, и эмир, изредка бросавший на нее взгляд, любовался ее посадкой в седле и ловкостью.

---

Тимур вдруг увидел, как из гущи мечущихся животных выскочил совсем крошечный детеныш джейрана на тонких, дрожащих ножках. Огромные темные глаза его, похожие на глаза ребенка, были полны боли и страха. Ища защиты, он бросился под брюхо лошади, на которой сидела Шолпан‑Малик‑ака. Тимуру вдруг захотелось, чтобы жена нагнулась с седла, подхватила детеныша на руки, не дала ему умереть. Не знавшему ни жалости, ни сострадания ни к чему живому на свете, эмиру вдруг захотелось, чтобы в этот раз все произошло именно так, но Шолпан‑Малик‑ака, подняв свою лошадь на дыбы, заставила отпрянуть ее в сторону и, красиво изогнув свой стан, опустила саблю на голову детеныша джейрана. Тимур отвернулся. Брезгливая гримаса тронула его губы.

Только после полудня закончилось избиение животных. Степь пахла кровью. Заваленная трупами сайгаков, куланов, джейранов, еликов, земля была черна от крови, а в небе, еще несмело, на большой высоте, парили стаи грифов, стервятников, орлов‑могильщиков.

Вдоволь насытившись полусырым мясом, поджаренным на кострах, воины принялись свежевать туши. Счастливые, забывшие о недавнем голоде, они готовили мясо впрок — одни мочили его в воде горько‑соленного озера, другие привозили в кожаных мешках белую землю с солончаков и ею пересыпали туши. Вскоре, нагрузив вьюки с мясом, воины повели длинные караваны к своим временным стоянкам.

Тимур стоял на невысокой сопке и, сощурившись, смотрел на место недавней бойни. Медленно, не торопя своего коня, на вершину поднялся Едиге. Ему предстояло сообщить эмиру неприятную новость о том, что всего несколько часов из его тысячи сбежали к Тохтамышу два воина — братья того невинного джигита, которого казнил Хромой Тимур за грабежи дехкан. Но, взглянув на лицо эмира, не решился ни о чем говорить.

—Если бы мне удалось вот так же расправиться с войском Тохтамыша…— ни к кому не обращаясь, сказал вдруг Тимур.

— У вас доблестное войско, и никто не сомневается, что все произойдет именно так, как вы думали…— негромко отозвался Едиге.

Тимур не взглянул на батыра.

— Да поможет мне в этом аллах!..

Солнце садилось. Длинные вечерние тени стелились по земле, и уходили группами в степь, в расположение своих туменов последние воины. Тимур тронул коня и начал спускаться с сопки. В тот же миг, словно дождавшись отъезда грозного эмира, с неба на поле недавнего побоища упала черная туча. Это, несмотря на наступающую ночь, прилетели на поживу, на свой пир хищники, казалось, со всей Дешт‑и‑Кипчак.

---

Тохтамыш, отправляясь в Мавераннахр, шел по земле. Уходить же оттуда пришлось подобно червю, прячась в землю. Он думал расправиться с Хромым Тимуром, но случилось так, что преследователь превратился в преследуемого. Теперь он сам ведет врага в свои земли.

Глубоко упрятав тревогу и стараясь не думать о возможных страшных последствиях для себя, Тохтамыш разослал во все стороны гонцов, которые должны были говорить во всех аулах и кочевьях: «В Дешт‑и‑Кипчак идет Хромой Тимур с войском, закованным в железо. Он никого не оставляет в живых. Его воины отбирают скот, забирают жен и детей. Уходите с дороги жестокого эмира, бегите кто куда может. Джигиты же, способные держать оружие, пусть садятся на коней и отправляются к тому месту, какое им укажут старейшины рода».

Золотая Орда готовилась встретить Хромого Тимура. Со всех сторон, напуганные приближением врага, собирались под знамя Тохтамыша мужчины из родов, кочевавших на просторах Дешт‑и‑Кипчак. Вскоре у Тохтамыша оказалось огромное войско. Прибыли и наемные полки от генуэзцев Крыма и от буртасов Кавказа.

Тохтамышу было хорошо известно, что Хромой Тимур всегда доводит задуманное до конца. Поэтому следовало думать только о борьбе с ним, но невольно взор хана с тревогой постоянно обращался в сторону русских княжеств. Не ударят ли те в спину, пока он будет готовиться к битве с Тимуром? Тохтамыш хорошо понимал, что поход его на Русь не принес желанных результатов — он не покорил и не напугал русских. Этот народ креп день ото дня, хотя полного мира все еще не было между его князьями. Русские напоминали тетиву лука: сколько ни тяни ее, стоит лишь отпустить руку — она вновь со звоном возвращается в прежнее положение.

Чтобы обезопасить себя хотя бы частично, хан срочно отправил на Русь посольство со щедрыми обещаниями тверскому князю Михаилу Александровичу и рязанскому Олегу. Он клялся, что как только победит Хромого Тимура, тотчас же двинется в их земли и поможет князьям разделаться с Москвой. Цель посольства была одна — поссорить князей, не дать им объединиться в трудное для Орды время.

А время приближалось действительно трудное. Уже триста тысяч воинов было под рукой у Тохтамыша, а беспокойство не оставляло хана. Во главе тысяч и туменов поставил хан известных во всей Дешт‑и Кипчак батыров: Кенжанбая, Караходжу, Уака, Шуака, родного брата беглого Едиге — Исабека и многих других. Среди них были бывший правитель Хорезма Сулеймен Софы, монголы Урусшик, Ак Буги, Коке Буги, потомки Джучи — Тастемир, Бекболат, Елжимыш, Шинте‑оглан.

---