Файл: Srednevekovij roman i povestj.pdf

месть падет на вас, и это будет вполне справедливо. Ведь это вы меня убили своими руками, ибо отняли у меня то, что я любил больше всего на свете.

Прекрасный господин, — отвечал виконт, — не говорите так! Николетта пленница, я привез ее из чужой страны, купив за деньги у сарацин, и воспитал ее, и крестил, и сделал своей приемной дочерью, и выкормил, и дам ей вскоре молодого мужа, который будет честно зарабатывать свой хлеб. Что вам от нее надо? Возьмите себе в жены дочь короля или графа. И подумайте, чего вы добьетесь, если сделаете ее своей наложницей? Мало будет вам радости, ибо до конца жизни тело ваше будет опоганено, а душа ваша низвергнется в ад: никогда не попасть вам в рай!

— Не нужен мне рай! Я туда не стремлюсь, лишь бы была со мной Николетта, моя нежная подруга, которую я так люблю. Я скажу вам сейчас, кто попадает в рай. Старые попы, и дряхлые калеки, и убогие, что дни и ночи ползают перед алтарями и криптами{109}, и те, кто едва прикрыт лохмотьями или жалкими монашескими одеяниями, а то и вовсе ходит голый и босый, и те, кто умирает от голода, жажды, холода и нищеты. Эти все отправляются в рай; с ними мне делать нечего. А вот в ад я хочу, ибо в ад уходят прилежные ученые, доблестные рыцари, павшие на турнирах и в грозных сражениях, и славные воины, и благородные люди. С ними мне будет хорошо. Прекрасные обходительные дамы, имевшие двух или трех возлюбленных, кроме своего мужа, и золото, и серебро, и драгоценные, пышные меха, тоже уходят в ад, идут туда арфисты, и жонглеры, и короли. Вот с ними хочу я быть, но сейчас отдайте мне Николетту, мою нежную подругу.

—Напрасно говорите вы так, — сказал виконт, — ведь вы никогда не увидите ее. А если бы вы поговорили с ней и ваш отец узнал об этом, он сжег бы на костре и меня и ее, да и вы сами могли бы тоже опасаться за себя.

—Горе мне! — сказал Окассен и в печали пошел прочь.

7

Теперь поют

1 Окассен идет домой От страданий сам не свой. Неужель навек лишиться Николетты светлолицей?

5 Кто подаст совет благой? На судьбу лихую зол, Вот он к замку подошел, И, взойдя к себе в покой, Стал без меры тосковать, 1 °Cодрогаться и рыдать И подругу призывать: «Николетта, ты одна Так прекрасна и стройна,

Ты — услад моих родник, Как забыть твой светлый лик, Поцелуев легкий рой, Смех веселый и простой?

Как мне жить теперь без вас? Мне и свет не мил сейчас,

Нежная подруга!»

8

Теперь говорят и сказываютрассказывают Пока Окассен сидит у себя в спальне и тоскует о Николетте, своей подруге, граф Бугар

Валенский не перестает воевать. Он собирает своих воинов, пеших и конных, и идет на замок, чтобы осадить его. Тогда поднимаются крики и шум, рыцари и воины берутся за оружие и спешат к воротам и стенам на защиту замка, а горожане всходят на выступы стен и бросают оттуда камни и острые копья.

Осада становилась все сильней и жесточе, и тогда граф Гарен Бокерский пришел в покой, где Окассен печалился и тосковал по Николетте, своей подруге, которую он так любил.

—Сын мой! — сказал граф, — сколь ты жалок и несчастен, если можешь смотреть, как осаждают твой замок, самый лучший и крепкий из замков. Знай, если ты лишиться его, то останешься без наследства. Сын, возьмись за оружие, и садись на коня, и защищай свою землю,

ипомогай своим людям, — иди в бой! Пускай ты даже никого не сразишь и никто не сразит тебя, но люди, увидев тебя рядом, будут доблестно защищать свое добро, и свою жизнь, и землю твою и мою. Ты такой большой и сильный — исполняй свой долг!

—Отец, — сказал Окассен, — к чему вы это говорите? Пусть господь будет глух ко всем моим мольбам, если я стану рыцарем, и сяду на коня, и ринусь в бой, если буду поражать рыцарей, а они — меня, прежде чем вы дадите мне в жены Николетту, нежную мою подругу, которую я так люблю.

—Сын мой, — сказал отец, — ты просишь невозможного. Я предпочту лучше быть разоренным и лишиться того, что имею, чем видеть ее твоей женой, твоей супругой.

Он повернулся. И когда Окассен увидел, что отец уходит, он позвал его.

—Отец, вернитесь, — сказал Окассен, — я хочу предложить вам доброе соглашение. Какое, милый сын?

—Я возьму оружие и пойду в бой, но с условием: если господь вернет меня живым и невредимым, вы позволите мне повидать Николетту, мою нежную подругу, перекинуться с нею двумятремя словами и хоть один раз поцеловать ее.

—Согласен, — ответил отец.

Он дал ему обещание, и Окассен возрадовался.

9

Теперь поют

1 Окассен уже волнуем Предстоящим поцелуем, Это впрямь судьбы подарок, Он дороже тысяч марок!

5 Вот теперь не укорят: Окассен сражаться рад! Панцирь он надел двойной, Шлем приладил боевой, С рукояткой золотой 10 Меч он выбрал дорогой,

Захватив копье и щит, На коня вскочить спешит, Ноги вставил в стремена, 15 Весь отвагой он горит, Так любовь его нежна! И, сверкнув броней, летит, Шпорой тронув скакуна, За ворота, где война, 20 Где кипит сраженье.

10

Теперь говорят и сказываютрассказывают Окассен, облаченный в доспехи, поскакал на своем коне, как вы уже слыхали и поняли.

Боже! Как красил его щит у груди, и шлем на голове, и перевязь меча на левом боку! Юноша был высок, силен, красив, строен, конь под ним был быстр и проворен, и рыцарь направил его прямо в ворота. Но уж не думаете ли вы, что он хотел угнать быков, коров или коз или сразиться с врагами? Ничуть не бывало! Ни о чем подобном он и не помышлял: так погружен он был в мысли о Николетте, своей нежной подруге, что забыл о поводьях и о том, что ему надлежало делать. Конь же, почувствовав шпоры, понес его в битву и устремился в самую гущу врагов. Они протянули к нему со всех сторон руки, схватили его, отняли щит и копье, и потащили его, застигнутого врасплох, и по дороге уже обсуждали, какой смерти его предать. И Окассен услышал их речи.

—Иисусе сладчайший! — воскликнул он. — Ведь это мои смертельные враги уводят меня, чтобы отрубить голову! Но если отрубят мне голову, то не смогу я говорить с Николеттой, моей нежной подругой, которую так люблю. Однако есть еще у меня хороший меч, и сижу я на добром скакуне, успевшем отдохнуть. Так буду же защищаться из любви к милой, и если только бог меня любит, то поможет мне, а не им!

Юноша был силен и высок, и конь, на котором он сидел, был резв. И Окассен взялся за меч

истал наносить удары направо и налево, и разрубал он шлемы и забрала, руки и плечи, и растеклась вокруг него лужа крови, подобно той, какая бывает вокруг дикого кабана, когда собаки нападут на него в лесу. Так он убил десять рыцарей и семерых ранил. Стремительно вырвался он тогда из битвы и галопом понесся назад с мечом в руке.

Граф Бугар Валенский слыхал, что собираются повесить Окассена, его врага, он подъехал поближе, и Окассен тотчас узнал его. Он занес меч и ударил графа по шлему так, что вдавил в голову. Граф был оглушен и свалился на землю. Окассен протянул руку, поднял его, взял за забрало и повел к своему отцу.

—Отец, — сказал Окассеп, — вот ваш враг, который долго воевал с вами и причинил столько вреда! Ведь двадцать лет длилась эта война, которую не мог никто завершить.

—Славный сын, — сказал отец, — вот такими подвигами отличаться бы тебе с детства, а не думать о пустяках.

—Отец, — сказал Окассен, — не читайте мне проповедей, а исполните наше условие.

—А? Какое условие, славный сын?

—Ого, отец! Вы его забыли? Клянусь головой, уж ктокто, а я его не хочу забывать; ведь оно глубоко в моем сердце. Разве вы не обещали, когда я взялся за оружие и пошел в бой, что, если господь меня вернет живым и невредимым, вы мне дадите видеться с Николеттой, моей

нежной подругой, и я смогу перемолвиться с ней двумятремя словами и поцеловать ее хоть один раз. Это обещали вы мне, и я хочу, чтобы вы сдержали слово.

—Я? — сказал отец. — Да не поможет мне бог, если я сдержу такое обещание. Если бы твоя Николетта была здесь, я бы сжег ее на костре, да и тебе бы не поздоровилось.

—Это ваше последнее слово? — спросил Окассен.

—Да поможет мне господь, — отвечал отец.

—Поистине, — сказал Окассен, — мне весьма тягостно, что человек в вашем возрасте лжет. Граф Валенский, я взял вас в плен?

—Разумеется, господин мой, — ответил граф.

—Дайте мне вашу руку, — продолжал Окассен.

—Охотно, господин мой.

Он подал ему руку.

—Поклянитесь мне, — сказал Окассен, — что сколько бы вы ни жили, не пройдет ни одного дня, чтобы вы не оскорбляли моего отца и не посягали на его жизнь и имущество.

—Ради бога, господин мой, — сказал граф, — не издевайтесь надо мною, но назначьте мне выкуп. Я дам вам все, что вы потребуете, будь это золото и серебро, скакуны или простые лошади, разные драгоценные меха, собаки или птицы.

—Как? — сказал Окассен. — Вы не хотите признать, что вы — мой пленник!

—Хочу, господин мой, — сказал граф Бугар.

—Да накажет меня господь, если я не сниму с вас голову, — воскликнул Окассен, — раз вы отказываетесь дать клятву.

—Ради бога, — сказал граф, — я поклянусь во всем, что вам угодно.

Тогда Окассен посадил его на коня, сам сел на другого и проводил графа до места, где тот был в безопасности.

11

Теперь поют

Убедился граф Гарен, Что не хочет Окассен Добровольно разлучиться

С Николеттой светлолицей. «Нет, добьюсь я перемен! Граф сказал. Из крепких стен

К Николетте не пробиться». И в темницу, под землей, Сын упрятан молодой. Стал взывать он со слезами, Вот, послушайте вы сами: «О Николь, лилея сада, Светлолицая отрада, Ваших сладостных лобзаний

Может ли мне быть желанней Сок пьянящий винограда! Знал я както пилигрима. Лимузен{110} забыв родимый,

Страшной мукой одержимый, 20 На постели он стонал Без движения — от боли.

Вы же мимо проходили,

Иподол свой подхватили

Имантильи край соболий, 25 И рубашки белый лен,

Ипри виде ножки милой Сразу стал он исцелен, Позабыл свой стон унылый. Преисполнен свежих сил, 30 Он, бодрей чем раньше был, Восвояси поспешил… О подруга, о лилея,

Кто в движениях плавнее, В играх сладостных — славнее? 35 Кто в беседе веселее, В поцелуях кто нежнее?

Кто вас может не любить! Изза вас я обречен В подземелии тужить

40 Где навеки заточен! Мне до смерти слезы лить Изза вас, подруга!»

12

Теперь говорят и сказываютрассказывают Окассена заключили в темницу, как вы уже слышали и поняли, а Николетту заперли в

светелке. Это было в мае, когда дни стоят жаркие, длинные и светлые, а ночи — тихие и ясные. Однажды ночью, лежа в своей постели, увидела Николетта, как ярко светит луна в оконце и услышала, как поет соловей в саду, и вспомнила об Окассене, друге своем, которого так любила. Она стала думать о графе Гарене Бокерском, который смертельно ненавидел ее, и решила, что не останется больше здесь: ведь если бы ктонибудь донес на нее и граф Гарен узнал о ней, то предал бы ее злейшей смерти. Она прислушалась: оставленная с ней старушка спала. Николетта встала, надела платье из прекрасного шелка, взяла с постели покрывала и холщовые простыни, связала их, скрутила из них веревку, такую длинную, какую только могла, прикрепила ее к подоконнику и спустилась по ней в сад. Приподняв одежды одной рукой спереди, а другой сзади, пошла она по саду, прямо по росистой траве.

У нее были светлые кудри, живые, веселые глаза, тонкое лицо, прямой красивый нос, алые губки, подобные вишне или розе в летнюю пору, белые мелкие зубы. Упругие маленькие груди приподымали ее одежду, как два волошских орешка. Стан был строен, и обнять его можно было двумя ладонями. Маргаритки, кланявшиеся ее стопам, когда она проходила мимо, казались темными по сравнению с ее ногами — так была она белоснежна. Она подошла к калитке, открыла ее и пошла по улицам Бокера. Она старалась идти в тени, потому что луна светила слишком ярко. Долго Николетта бродила, пока не подошла к башне, где находился ее друг.

Башня эта местами дала трещины, и она, спрятавшись за колонну, закутанная в свой плащ, прижала голову к щели ветхой и древней башни и услышала, как рыдал там Окассен, как страшно скорбел он и тосковал о подруге, которую он так любил. И, наслушавшись, она заговорила:

13

Теперь поют

Николетта у колонны, Чуть луною озаренной, Окассена слышит стон: По подруге плачет он. 5 И тогда она сказала:

«Славный друг, достойный витязь, Вам ведь плакать не пристало, Окассен, приободритесь И тоскою не томитесь,

10 Чем упорствовать в печали, Лучше старшим покоритесь. Невзлюбили ведь меня

Иотец ваш, и родня. С вами быть я не могу:

15 В край заморский убегу…»

Иона от светлых кос Отрезает прядь волос.

Ив восторге эту прядь

Стал несчастный целовать, 20 И темница нипочем!

А потом он стал рыдать, Снова слезы бьют ключом Все из за подруги.

14

Теперь говорят и сказываютрассказывают Когда Окассен услыхал слова Николетты о том, что она хочет уехать в другую страну, он

страшно опечалился.

—Прекрасная, нежная подруга, — сказал он, — нет, вы не уедете, иначе я умру. Первый, кто вас увидит и кто только сможет, сейчас же схватит вас и положит на свою постель и сделает вас своей наложницей. А после того, как вы разделите ложе не со мной, а с другим человеком, не думайте, что я буду ждать, пока попадется мне нож — нанести себе удар в сердце и умереть. Нет же, я вовсе не стану дожидаться этого, но при первом удобном случае, лишь я увижу каменную стену или серый камень, я так сильно ударюсь головой, что глаза мои выскочат и вытекут мозги. Лучше мне умереть такой страшной смертью, чем услышать, что вы разделили чужое ложе.

—Ах, — сказала она, — я не могу поверить, что вы меня так любите, как вы говорите, но я