ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 04.09.2024
Просмотров: 59
Скачиваний: 0
ПАУЛЬ ПЕТУХ. /Становится все нежнее/. Плачьте, Грета, плачьте! Сдержанные слезы, как камни, остаются лежать на сердце, как говорила всегда моя покойная матушка.
ГРЕТА. Вы не скажете ему ничего, господин Петух? Иначе я утоплюсь!
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Ничего я не скажу, Грета. Ни маленького словечка. Можешь быть спокойна. Я уж однажды поулчил месяц тюрьмы за то, что обещал молчать… можешь быть спокойна. Ты женщина молодая… Взгляни на меня. Черт возьми, ты не выдержишь и года, если будешь так печалиться… Греточка… Греточка… /целует ее./
ГРЕТА. Ах, я поступаю безнравственно.
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Безнравственно. Как может быть безнравственным то, что идет от природы… так сказать, от крови. «Безнравственно», этим словом играют попы и капиталисты… Ты поступила бы безнравственно, если бы осталась верной мужчине, который вовсе не мужчина. И вообще «верность» то же «спаси господи» для бедных людей. У богатых она уже давно стала детской сказкой. Один мой приятель имеет даже связь с женой… с женой советника.
ГРЕТА. Я слышу шаги на лестнице… если это Эуген?
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Так я лучше пойду… Греточка. Приходи ко мне. Ты знаешь. Где я живу… Не тревожься, ко мне никто не ходит… Ты можешь открыть у меня свою душу… так скахать, наплакаться вдоволь… Придешь?
ГРЕТА. Не знаю еще…
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Помнишь, как мы с тобой строили замки из песка в городском саду, Греточка? Я уже тогда заметил тебя, когда ты была еще девочкой, в коротенькой юбке… Греточка, ты придешь ко мне?
ГРЕТА. /качает головой./
ПАУЛЬ ПЕТУХ. /с внезапной грубостью./ Без гримас ты придешь!
ГРЕТА. Я…
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Ты придешь!
ГРЕТА. Да…
ПАУЛЬ ПЕТУХ. До свидания, Греточка. До свидания. /Уходит/
ГРЕТА. /Одна/. Я только бедная женщина. А жизнь так запутана.
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.
Сцена первая.
Намечена: зеленая повозка. Среди скраба на табурете сидит БАЛАГАНЩИК. НЕСЧАСТНЫЙ стоит перед ним.
НЕСЧАСТНЫЙ. /протягивает газетный лист/ Вот!
БАЛАГАНЩИК. Что «вот»?
НЕСЧАСТНЫЙ. Здесь написано. /читает медленно,с ударением в каждом слове/. «Для сенсационного номера требуется сильный мужчина. Высокая ставка. Второсортный материал просят не беспокоиться.»
БАЛАГАНЩИК. А. вот что? К свету! \Ощупывает Несчастного/. Бицепсы-губка!... Грудь… бедра… игры-губка! Но именно то, что надо. Подделка под медвежью мускулатуру. Брево! Брависсимо! Принять! Есть!
НЕСЧАСТНЫЙ. А что ядолжен делать?
БАЛАГАНЩИК. Ах, да! Пустяки! Внимание! Публика не стало баранов. Только проповедники мира верят в марципановую карамель. Не имеет понятия о деле. Публика любит кровь! Кровь! Несмотря на тысячилетие христианской морали. Мое предприятие идет этому навстречу. Сочетание народной пользы и частных интересов. Поняли? Конечно, все на чистоту. /Берет флейту/. Что это? /играет несколько тактов на флейте/. Похлебка для старых дев! Сладковатая жижица! Цикорная настойка с сахарином! Брр!... А это что? /Начинает бить в большой барабан/. Это что? /Барабанная дробь./ Народная музыка! /Барабанная дробь/. Опьянение! /Барабанная дробь/. Экстаз! Жизнь!
НЕСЧАСТНЫЙ. Вы хотели мне объяснить…
БАЛАГАНЩИК. Сейчас! Вот клетка с крысами! Вот клетка с мышами! Маленький капитал! Ваш номер. В каждом сеансе перекусываете горло крысе и мышке. Несколько глотков крови! Жест!! Все!!! Публика безумствует от восторга.
НЕСЧАСТНЫЙ. Живые твари… Нет, сударь, я должен отказаться!
БАЛАГАНЩИК. Бац! Восемьдесят марок в день. На всем готовом. Всего навсего пятьдесят минут работы… К черту предрассудки! А? Все – дело привычки. К тому же добавочный заработок. Тысячи брачных предложений. Бациллы морали за борт! Девичья честь нынче восстановима. На это есть врачи – специалисты.
НЕСЧАСТНЫЙ. /Жадно/. Восемьдесят марок?..
БАЛАГАНЩИК. Клюнуло? Ха-ха-ха!
НЕСЧАСТНЫЙ. Чудовищно! Жи..вы..е твари…
БАЛАГАНЩИК. Попробуйте получить другую работу, А? все занято. Ха-ха-ха. Или-или!
НЕСЧАСТНЫЙ. /Всхлипывая/. Это… только… ради… моей…жены.. /Отрывисто/. Когда тебя любят, когда боишься потерять и эту малость любви… наш брат не богат любовью.. Дайте мне другую работу, сударь!
БАЛАГАНЩИК. Или-или!
НЕСЧАСТНЫЙ. /почти рыдая/. Ох… ох… восемьдесят марок.. ох… мы… мы… как будто… Кружится, как в карусели! Кругом, кругом… Сударь, я согласен!
БАЛАГАНЩИК. То-то же! Короли, генералы, попы и балаганщики – великие политики. Они ловят народ на его инстинктах.
/Сцена темнеет/.
Сцена вторая.
Темнота.
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Ты меня любишь?
ГРЕТА. Тебя! Тебя!
ПАУЛЬ ПЕТУХ. А Эуген думает…
ГРЕТА. Остав, оставь его! Я его ненавижу, ненавижу!
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Смешно! Вы, бабы… Почему ты сразу не убежала, сразу, когда он пришел, когда ты узнала?...
ГРЕТА. Ах, не знаю. Я уже ничего не знаю… Мне кажется, я стыдилась перед другими.
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Бедняга! В сущности, если подумать…
ГРЕТА. Ненадо думать, я не хочу.
ПАУЛЬ ПЕТУХ. В конце концов Эуген – мой друг.
ГРЕТА. Не надо, не надо!
ПАУЛЬ ПЕТУХ. /После паузы/. Как же было в первую ночь? Он пытался?
ГРЕТА. Пауль, замолчи!
ПАУЛЬ ПЕТАХ. А если бы он был здоров? Ты бы тоже пришла ко мне? Почему ты встала? Что ты делаешь?
ГРЕТА. Пусть бог отнимет у тебя язык! И у меня! И у него! И у всех! Слово стало адом!
Сцена третья.
Намечена: ярмарка. Перед ярко расписанным балаганом. Звуки шарманки. Барабан. На подмостках перед балаганом женщина в татуировке и Несчастный. На нем телесного цвета трико.
БАЛАГАНЩИК. /говорит отрывисто/. Кавалеры и дамы! Проходите! Подходите поскорее! Смотрите! Слушайте! Двигайтесь! В первом отделении мы вам показываем: Монахиня, татуированная женщина, замечательнейшие произведения Рембрандта и Рубенса – спереди… новейшая футуристическая, экспрессионистическая, дадаистическая живопись… на задней части ее голого тела. Мадемуазель открывает не только ноги, мадемуазель открывает не только руки, мадемуазель открывает не только спину, мадемуазель открывает все части тела, видеть которые по законам церкви и государства… разрешается только лицам, достигшим восемнадцати лет. Далее вы увидите обезглавленного ребенка, настоящего живого ребенка. Этого не увидеть в Африке, этого не увидеть в Азии, этого не увидеть в Австралии, это можно увидеть только в Америке и Европе! В заключение: /Показывает на Несчастного/, Гомункулюс, германский человек-медведь! Живьем пожирает крыс и мышей на глазах у почтеннейшей публики. Германский герой! Германская культура! Германский кулак! Германская мощь! Любимец элегантных дам! Дробит камни в порошок! Голой рукой забивает гвозди в самые крепкие черепа! Двумя пальцами может задушить тридцать восемь человек! Кто его видит – бежит! Кто не бежит – гибнет от его руки! Вы должны видеть его, если хотите видеть Европу. Но вы увидите еще больше. Вы увидите неожиланности, прозрачные и тонкие юбочки, которых я не хочу и не могу приподнять. Поэтому поскорее всходить! Вы не заплатите сегодня ни марки. Вы не заплатите и пятидесяти пфеннингов. Мы рассчитываем на массового посетителя. Вы заплатите по тридцати пфеннингов на круг! Входите поскорее, кавалерры! И дамы! Кто войдет первым, получит лучшие места. Последний звонок! Артисты направляются на сцену! /Звконки/. Касса! Касса!
ДЕВУШКА. /показываея на Несчастного/. Слушай, Терез! Вот бы ущипнуть его в плечо.
ДРУГАЯ ДЕВУШКА. Или в шею!
БАЛАГАНЩИК. /слышавший разговор/. Да, да, милые барышни! Щипните, щипните! Это не картон и не бутафория. Это Гомункулюс, воплощенная германская мощь.
Входит ГРЕТА и ПАУЛЬ ПЕТУХ, нежно обнявшись. В первое время они не смотрят на балаган. Пока они говорят, шума и криков не слышно. В однообразном ритме движутся исполнители.
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Разве жизнь не хороша, Грета? Приямо, хоть запеть! Хочешь еще прокатиться на карусели, Грета! Теперь ты можешь….
ГРЕТА. Должно быть, мне приснилось все это… будто в сказке… Шесть лет горя, страданий и забот. Я сидела притаившись, как мышка, которая зарбалась в норку и боится выбежать на волю. Не то, чтобы у меня были большие требования, Пауль, не думай… Девочка из рабочей семьи знает уже с детства, что ее ждет. В лучшем случае – жизнь, полная трудов, пока не составришься и не подрастут дети. А может быть и ругань, побои и ссоры. Но, чтобы со мной случилось такой!...
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Теперь начинается новая жизнь.
ГРЕТА. /нежно/. Пауль, ты…
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Что, Грета?
ГРЕТА. Ты!... /Целует его долго и нежно/.
ПУАЛЬ ПЕТУХ. /самодовольно/. Как они теряют стыд… на глазах у всех… я так и знал… стыд, это тоже… так сказать… только понятие…
/Слышен голос Балаганщика/.
БАЛАГАНЩИК. Гомункулюс, германский человек-медведь.
ГРЕТА. Пауль! Пауль!
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Что ты кричишь, Грета?
ГРЕТА. Посмотри сюда, Пауль! Знаешь, кто это?
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Кто?
ГРЕТА. Этот акробат в трико?
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Откуда мне его знать? Это бродячий комедиант. Сегодня здесь – завтра там.
ГРЕТА. Это он!
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Кто?
ГРЕТА. Эуген!
/слышен голос Балаганшика/.
БАЛАГАНЩИК. Живьем пожирает крыс и мышей на глазах у почтеннейшей публики. Германский герой, германский кулак. Гомункулюс, мускулы!... Внимание, почтеннейшая публика!
/Несчастный становится в позу борца и играет мускулами/.
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Но ведь это жалкий обман! Разве это германский герой? Человек без… евнух… хэ-хэ-хэ… Разве так выглядели наши серые герои? Обозные крикуны, брюссельские тостосумы, газетная сволочь, спекулянты, победные крикуны, реваншники выглядели так! Послушай, балаганщик торгует картоном.
ГРЕТА. Молчи, молчи! Как ты можешь быть таким бессердечным! А я? Чтоя за женщина? Я хуже, чем последняя шлюха… Та продает свое тело, а я своего мужа…
ПАУЛЬ ПЕТУХ. /крепко держит Грету за руку/. Не кричи так! Довольно нежностей!
ГРЕТА. Разве ты не слыхал? Он живьем ест мышей и крыс. А ведь он и мухи не мог обидеть. Он поднял руку на мою мать, когда та выколола глаза своему скворцу. Он не позволял мне поставить мышелвоку в кухне, чтобы не мучить бедных тварец… И вот он живьем ест крыс и мышей…
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Тебе больше не придется его целовать.
ГРЕТА. Я поцелую его здесь… здесь… перед балаганом… на глазах у всех я поцелую его. Что я с ним сделала? Разве он виноват в этом выстреле? Виновата я, что позволила ему идти на войну, виновата его мать, виновно время, в котором возможны такие дела…
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Замолчи! На нас уже смотрят! Уйдем! Он может увидеть тебя.
ГРЕТА. Он должен меня увидеть, должен увидеть мой позор! Я брошусь перед ним на колени! Я богом отвержена! Я – вошь перед ним. Отпусти, чтоб я могла побежать к нему!
ПАУЛЬ ПЕТУХ. /прижимая к себе Грету/. А если тебе опять станет противно?
ГРЕТА. Тогда я еще сильнее буду любить его.
ПАУЛЬ ПЕТУХ. /тащит Грету с собой/. Ты с ума сошла. Идем!
/Слышен голос Балаганщика/.
БАЛАГАНЩИК. Сюда, кавалерры и дамы! Вы увидите неожиданности!
Балаганщик входит в палатку. Сцена пустеет. Со всех сторон продвигаются одноруке и одноногие инвалиды с шарманками. Весело и беззаботно поют следующую военную песенку:
«Горные вершины,
Я вас вижу вновь,
Карпатовские долины,
Кладбище удальцов».
Внезапно все останавливаются. Один за другим кричат:
«моя земля».
Никто не двигается с места. Все вместе кричат: «моя земля!»
Несколько секунд молчания. Так как никто не уступает, все снова, как по приказу, начинают маршировать, играть на шарманках и петь. Как бы намереваясь в революционном энтузиазме штурмовать баррикаду реакции, они, под визг шарманки, поют:
«Долой буржуев, долой буржуев,
Долой буржуев, проклятых псов!»
Шарманки дребезжат. Шарманщики сталкиваются, отскакивают и снова бросаются друг на друга. Вбегает несколько полицейских, слышны их голоса.
«порядок и дисциплина.
Государственные устои.
Старые солдаты».
Внезапная тишина, как если бы привычный приказ коснулся слуха инвалидов. Поворот по-военному. В различных направлениях, но в сторогом порядке, инвалиды расходятся, наигрывая на шарманках и воинственно голося:
« В прах сотрем мы всех французов!»
Сцена снова наполняется.
РАБОТНИЦА. /Другой/. Если я отношу эти рубашки в лобард. Вы не должны думать, что у меня нет других рубашек, в шкафу… у меня есть даже очень дорогая тонкая шелковая мантилия еще от бабушки… но когда в доме ничего больше нет, приходится приниматься за рубашки. /проходят/.
ГРЕТА И ПАУЛЬ в другом конце сцены.
ГРЕТА. /Все еще стараясь вырваться из рука Пауля/ Н… нет!
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Пойдешь ты со мной?
ГРЕТА. Н… нет!
ПАУЛЬ ПЕТУХ. А если он заметит, что ты беременная?
ГРЕТА. Он меня простит…он добр…
ПАУЛЬ ПЕТУХ. Он изобьет тебя.
ГРЕТА. Это моя судьба… теперь я вижу, бог вовсе отверг меня. Он взложил на меня покаяние. Я смиренно принимаю его волю. Я буду слушить Эугену, как если бы он был моих Христом.
ПАУЛЬ ПЕТУХУ. Я пойду к нему… сейчас же…
ГРЕТА. Мы оба пойдем к нему…
ПАУЛЬ ПЕТУХ. И скажем ему, что ты его обманула..
ГРЕТА. Почемы ты грозишь мне, Пауль? Ведь я не твоя. Моя жизнь никогда не принадлежада мне. Когда я была маленькой, я все ждала жизни. Потом я издали видела ее. Но когда мне хотелось потянуться к ней, я вспоминала, что у меня грубые, грязные руки. А у жизни такой вид, как будто она всегда ходит в шелковых платьях… и вот я не решаюсь высунуть руки из-под передника. Зачем мне было показывать мои руки? А сейчас мне кажется, что жизнь тоже грязная. И что не стоит тянуться к ней.
ПАУЛЬ ПЕТУХ. /Оскорбленный в своем тщеславии и поэтому с крайним раздражением/. Так убирайся к черту, глупая кукла! Довольно найдется других.. стоит мне только протянуть мизинец… слетятся, как пчелы на гречиху. /Их оттесняют/.
/Балаганщик вышел из палатки. С ним Несчастный/.
БАЛАГАНЩИК. Кавалеры и дамы! Подойдите ближе! Ближе! Ближе! Слушайие! Глядите! Дивитесь!
Сцена темнеет.
Сцена четвертая.
Намечена: внутренность маленькой харчевни. Прилавок, за которым энергично и приветливо хозяйничает толстая хозяйка. За непокрытыми деревянными столами сидят гости: Макс Кнач, Петер Все-равно, Себальду Богомил и др. Двое Рабочих, Кровельщики и Каменщик стоят перед прилавком. Еще до поднятия занавеса слышны ворчливые голоса.
КРОВЕЛЬЩИК. Пусть хоть сто революций! Этого не изменит никакая революция! Живописец лучше чем маляр, слесарь лучше, чем кузнец, столяр лучше, чем плотник, наборщик лучше, чем табельщик, господский кучер лучше, чем простой извозчик. Мы остаемся кровельщиками, а вы каменьщиками.