Файл: Товстоногов_Репетирует и учит.pdf

снять очки и сказать про рябь в глазах. А дальше весь текст — нам. (Вдруг обернулся.) У вас этот монолог не ассоциируется с монологом Скупого рыцаря? Помните у Пушкина? (Мы с Кацманом дружно закивали.) И вот постепенно логика мысли придает Ихареву силу. Надо вставать и идти на авансцену. Голову выше, а руки опустить. А вот момент, когда можно поднять правую руку со шкатулкой и посмотреть на нее. Да-да-да, как Гамлет с черепом. «Не Аделаида Ивановна», — так не говорят, а «Аделаида Иванна», через два «н». Сказал и засмеялся. Вот-вот-вот! Смех хороший, заразительный, молодец! Если не шептать, то монолог может получиться.

КАЦМАН. Теперь надо из шкатулки вытаскивать колоду, дальше некогда будет. ТОВСТОНОГОВ. Посмеялся, и послышался шум за сценой. Не надо никуда бегать! Сменил

ритм. Вытащил из шкатулки колоду и положил в карман. Спокойно, рационально проверил Аде-

лаиду в кармане и положил шкатулку на стол. (Уходя знакомиться с соседями по номерам, Ихарев покровительственно потрепал Полового по щеке.) А что, если перед уходом вытащить еще одну

«красулю» и помахать ею перед носом Полового? Причем, Половой должен клюнуть, а Ихарев тут же спрячет купюру: «Ну, братец, ты и обнаглел, избаловался ты у меня». Ой, как нехорошо доставать деньги из кошелька! Ихарев в выигрыше! У него деньги по всем карманам рассованы. На мелкие расходы. Восемьдесят тысяч с неба свалились. Теперь он сотнями сорит, не считая!

АЛЕКСЕЙ Л. Перед носом у Полового помахать?

ТОВСТОНОГОВ. Да, а когда Половой потянулся за кредиткой, ее уже нет. Вместо нее пальчик! Погрозил Половому и исчез!

В дверях Половой. В другом углу Гаврюшка готовит барину приборы для бритья. Пауза. Половой двинулся к Гаврюшке.

Нет-нет-нет! Пустой переход. Какой у вас первый текст?

— «Откуда вы едете?» ТОВСТОНОГОВ. Вот и говорите его прямо от двери! И, продвигаясь, обойдите Гаврюшку и

сядьте на ихаревский сундучок.

Гаврюшка дал знак Половому, чтобы тот встал с сундучка. Половой встал.

ТОВСТОНОГОВ. А почему так грязно? Сначала сел, потом встал? Зачем это? ВЯЧЕСЛАВ А. А что мне делать, если Гаврюшка знаки подает: встань, мол? ТОВСТОНОГОВ. Да? Я не заметил. А почему вы не захотели, чтобы он там сидел? СЕРГЕЙ ЛОСЕВ. Так это ж сундучок барина.

86

ТОВСТОНОГОВ. Слугу воспитали в уважении к барским предметам? Ну, что ж, хорошо, закрепляем ваше предложение.

Разговор слуг прервали Швохнев и Кругелъ. Схватив Гаврюшку, усадили его посреди комнаты и, помахав деньгами перед носом, стали выспрашивать про барина. Товстоногов, не прерывая хода сцены, похвалил Сережу Лосева, исполнителя роли Гаврюшки:

Хорошо, что вас застали внезапно, с мылом и кисточкой. Половому прижаться к стене! А Швохневу надо глазами показать половому: уходи! И проводите его взглядом! А Гаврюшке надо улизнуть от Швохнева и Кругеля! Вернуться только тогда, когда они исчезнут!

Гаврюшка локтем разгладил «красулю» и аккуратно свернул ее.

ТОВСТОНОГОВ. Хорошо! И поплюйте на нее. Еще раз сверните... Нельзя ли, входя, Ихареву сделать ножницы?

АЛЕКСЕЙ. Прямо при слуге?

ТОВСТОНОГОВ. А что его стесняться? Он же крепостной, мебель. И хорошо бы поговорить с ним, как со шкафом! Облокотиться на него и начать монолог. А зачем положил на стол деньги?

АЛЕКСЕЙ Л. Готовлюсь к возвращению Полового. ТОВСТОНОГОВ. Ага. Тогда Гаврюшке надо отыграть: не вам ли? СЕРГЕЙ ЛОСЕВ. Если можно — попозже.

ТОВСТОНОГОВ. Почему попозже?

СЕРГЕЙ ЛОСЕВ. Сейчас не видно.

ТОВСТОНОГОВ. А вы загляните: что он положил? Может быть, мусор? Может, это надо убрать? А, нет, не вам. Такое вы еще в руках не держали.

Ихарев снял сюртук, кинул слуге, сел бриться.

СЕРГЕЙ ЛОСЕВ. Куда повесить? КАЦМАН. На портале гвоздик будет.

ТОВСТОНОГОВ. На портале гвоздик? Нет, это кощунство. КАЦМАН. Под канделябром, ничего страшного. ТОВСТОНОГОВ. Ах, да, там же канделябр будет!

Ихарев заказал закуску на четверых.

ТОВСТОНОГОВ. Слуга же не кормлен?! Надо барину знаки подавать, чтобы тот приказал и вас покормить. На семгу, икру громко проглотил слюну, вам, в лучшем случае, достанется гречневая каша. И очень оживился, когда сказали, что дадут есть.

Ихарев вторично подкупил Полового и дал ему карты: дюжину колод.

ВЯЧЕСЛАВ А. Как их унести? Рассовать по карманам? Долго и неудобно как-то. А заменить двенадцать колод одной — нарушение исторической правды. Что делать?

ТОВСТОНОГОВ. А как бы вы поступили на месте Полового? ВЯЧЕСЛАВ А. Я? Наверное, вот так.

Откуда ни возьмись в руках полового появился поднос. Ихарев быстро разложил на подносе колоды. Половой накрыл их полотенцем.

ТОВСТОНОГОВ. И, уходя, посмотрите в зеркало, проверьте свой внешний облик!

В дверях, взяв друг друга под руки, появились Швохнев, Кругелъ и Утешительный. Увидели Ихарева, улыбнулись и запели:

87

«Его Превосходительство любил домашних птиц И брал под покровительство хорошеньких девиц...»

Станцевав танчик и встретившись с недоуменным взглядом Ихарева, они осеклись, замялись и поплелись к выходу.

ТОВСТОНОГОВ. Что это было? (Молчание.) Ну, что это было, объясните своими словами? ДМИТРИЙ. Неудачная шутка.

ТОВСТОНОГОВ. Хорошо придумали. А до Ихарева дошло, когда вы повернулись, решив уйти. Только тогда он понял: они меня так приветствуют. И зааплодировал, снисходительно, как хлопают в царской ложе. Пальчиками по ладошке: хлопок, пауза, хлопок...

Ихарев предложил гостям поужинать. Половому нужно убрать бритвенный прибор и накрыть стол.

ТОВСТОНОГОВ. Ой, как долго!

ВЯЧЕСЛАВ А. А что делать, Георгий Александрович, вещей-то много! Слушайте! А может, Гаврюшку позвать? Да я уже позвал, вхожу с ним!

ТОВСТОНОГОВ. Оторвали от еды. Вышел помогать вам, доедая кусок.

Демонстрация Ихаревым Аделаиды. Товстоногов попросил, чтобы каждому, кто произносит текст, передавалась свечка. Жулики восхищены. Ихарев растроган...

ТОВСТОНОГОВ. Хорошо бы Ихареву пройтись по авансцене, немного стесняясь. Ножку через ножку. Неудобно все-таки, когда так тебя хвалят.

Далее репетиция без остановок до ухода Глова-старшего.

ТОВСТОНОГОВ. Глову надо не просто поцеловать Утешительного, а в порыве благодарности! Не все еще на этом свете мерзавцы! Есть, к счастью, святые души! Оторвитесь от Утешительного и посмотрите на него. Запечатлейте в себе этот светлый образ! И хорошо бы слезу пустить. Но, чтобы не расплакаться при всех, ушел!

Финал сцены с Гловом-сыном. Вексель подписан. У жуликов разыгрался аппетит.

ТОВСТОНОГОВ. Не надо впрямую общаться с Гловом, «влезать» в него. Чем больше вы будете заняты едой, чем легче будете разговаривать с ним, тем сцена будет страшнее. Устройте из жратвы свинюшник. Не надо, разговаривая, руками разводить. Делом занимайтесь — ешьте!

Эпизод с Замухрышкиным

На утренней репетиции Кацман построил сцену следующим образом. Игроки пытались споить представителя банка, чтобы договориться с ним о немедленной выдаче денег из приказа. Замухрышкин не отказывался ни от выпивки, ни от закуски, но в то же время денег не выдает, говорит, что получить их можно только через две недели. Уже в начале сцены Товстоногов прервал исполнителей:

— Я не хочу под конец спектакля смотреть, как человек ест.

КАЦМАН. Георгий Александрович, я вас очень прошу, досмотрите сцену до конца. ТОВСТОНОГОВ. Мне это неинтересно. Смысл сцены теряется.

ВЛАДИМИР Ч. И пить нельзя?

ТОВСТОНОГОВ. И не выпил, поставил. Тогда Утешительный быстро налил шампанское. Раз он коньяк не пьет. Замухрышкин пригубил, но поставил бокал на место!

ВЛАДИМИР Ч. Я совершенно не понимаю, что делается в моей сцене. ТОВСТОНОГОВ. А почему я в первый раз об этом слышу? ВЛАДИМИР Ч. Что я хочу? Набить себе цену?

ТОВСТОНОГОВ. Конечно!

ВЛАДИМИР Ч. А почему нельзя сделать так, что они меня спаивают?

ТОВСТОНОГОВ. Мне кажется, интересней наоборот. Замухрышкина этот жулик играет таким, что его ничем не купишь. Все способы пробуются! Зрители должны просчитывать: ну, чем

88

еще? О делах говорить — пожалуйста, но на работе категорически не пью! И причем, очень обидчивый человек. Вот этим всем он и набивает себе цену!

После ухода Замухрышкина жулики в панике. Они расхаживают по номеру, говоря какие-то непонятные для Ихарева слова.

ТОВСТОНОГОВ. Это поворотное место для Ихарева. Он не понимает, почему такая паника? Вслушивается: им зачем-то срочно нужны деньги. Если бы они сразу Ихареву все объяснили, он бы непременно почувствовал подвох. Но они как бы забыли о его присутствии. И вот именно из-за того, что он сам пытается во все вникнуть, запросто глотает наживку!

Ни в коем случае нельзя Утешительному объяснять Ихареву, что деньги можно получить только через четыре дня! Играйте на сбросе, чтобы Ихарев потянулся к вам. Ищите, как можно выкрутиться? Это главное!

До Ихарева не доходит: деньги будут через четыре дня. Сначала было условие: две недели — это плохо. Но почему плохо через четыре дня? А вы все не разгадывайте загадку...

КАЦМАН. Заводите, заводите его! Он почти на крючке!

ТОВСТОНОГОВ. И вот сыграйте такой кусочек. Не обращал, не обращал Утешительный внимание на Ихарева, но... Вдруг посмотрел на него пристально, что-то взвесил и решил признаться во всем! До конца! И делово, сухо сообщил ему возможность выгодно перекупить пеньку. Очень важная сцена. По существу, здесь кульминация обмана! Эту сцену нужно сыграть подробно, нельзя ее пробалтывать ни в коем случае. Я бы даже изменил возвращение Утешительного после проводов Замухрышкина. Посмотрите. (Товстоногов вышел на площадку.) Ничего не говоря, иду к столику с вином. Налил. Выпил. Вот здесь длинная пауза. Все потянулись ко мне. И ждите. Я явно должен что-то сказать. И совершенно, Дима, смотрите, без интонаций: «Раньше, чем через три дня, не будет». И задумался. Ихарев ко мне: «Что?» А я не замечаю, так поглощен своими мыслями, что не заметил, как проговорился. Понимаете, почему именно «проговорился»? Логика компании: мы признались Ихареву, а Ихарев нам, что карточное жульничество — наш хлеб насущный. Заключили союз: говорим друг другу всю правду, просим Ихарева быть нашим предводителем. И вот накладка! Осечка! И виноваты мы! Как же так? Договорились быть откровенными, ан, нет! Не сказали об одной важной вещи, скрыли самую любопытную махинацию! Но дружба так дружба! Теперь открываем и это! Вот, друг наш Ихарев, теперь, когда ты в курсе, как можно заработать на перепродаже пеньки, теперь ты про нас знаешь все! Такое решение сцены создает стопроцентную веру Ихарева в происходящее.

Товстоногов спустился в зал и попросил повторить сцену.

— Может быть, когда Утешительный будет рассказывать Ихареву, я к дверям уйду? — предложил исполнитель роли Кругеля. — Речь же идет о миллионе?!

ТОВСТОНОГОВ. Да, а Утешительный, увидев вас в дверях, и Швохневу даст знак: и ты на стражу. Ихарев подсел к Утешительному, и тот телеграфно, делово, без интонаций все выложил. А у Ихарева: все равно не понимаю, почему надо ждать четыре дня. На Утешительного посмотрел, на остальных...

И вдруг Ихарев приподнялся, бросился к своему сундучку, схватил его.

ТОВСТОНОГОВ. А зачем это? АЛЕКСЕЙ Л. Хочу поехать с ними.

ТОВСТОНОГОВ. Нет, это наивно и нарочно. А я-то подумал, что у Ихарева зарождается та же мысль, что и у Утешительного! Я думал — за деньгами! Дать им взаймы?! А ну-ка, если вслушаться, Утешительный о чем говорит? Что-то про деньги? Так и я иду к ним! Какое совпадение! Бывает же такое, когда умным людям приходит в голову одна и та же гениальная мысль! Ихарев, как молодой скакун, опережает событие, а Утешительный пользуется этим! С текстом: «Позвольте!» Схватить чемодан и бросить его в центр! Или нет! Открыть чемодан и выбросить на середину четыре пачки денег! Каждая по двадцать тысяч!

Нет-нет, зачем Утешительному сразу тянуться к деньгам? Плохо. Не торопитесь. Давайте посмакуем этот момент. Посидите спокойно. Вот. А теперь ногами небрежно оттолкните пачки в сторону. Какой там у вас текст? Совпадает с моим предложением?

89

— «Кругель, отнеси их в нашу шкатулку».

Оч-чень хорошо! И Кругелю не надо торопиться. Подошел к столу, съел балычок, лениво поднял пачки и, напевая, ушел.

Ихарев один. В руках доверенность на двести тысяч.

Даже ослабел от своей блестящей победы! Только что было восемьдесят тысяч и вот на сто двадцать тысяч больше! Но монолог надо репетировать с новыми силами. В следующий раз с него и начнем!

22 февраля. 20.00-23.30

Прослушивание музыки.

ТОВСТОНОГОВ. Нельзя ли взять из этой фонограммы только одну часть? Прокрутите запись еще раз, я скажу, какую. В этом спектакле музыка не нужна, нужны шумы!.. Стоп! Вот эту часть, дальше не надо. Поставьте живую свечку на стол.

КАДМАН. Только не в центр. Свечку в центр не ставят. Чуть сбоку.

ТОВСТОНОГОВ. Давайте договоримся о принципе освещения игры в карты. Как только Ихарев сделал первый ход — темнота. Горит только живая свеча. Давайте попробуем! Стоп! Кто переставил свечку?

—Я, — раздался голос исполнителя Швохнева. ТОВСТОНОГОВ. Зачем?

—Просто так.

ТОВСТОНОГОВ. Никогда и ничего не надо делать просто так!

— Извините, Георгий Александрович.

Идет репетиция первого эпизода игры в карты. Товстоногов сделал замечание исполнителю Ихарева:

—Плохо, невыразительно получается.

—Я не знаю, во что мы играем, в какую игру?

ТОВСТОНОГОВ. Я не об этом говорю. Я имею в виду пластику игры. Как берутся карты, как бросаются. Где тот гроссмейстер, о котором мы столько говорили? Сейчас мы видим мальчишку, играющего в «дурака» в плацкартном вагоне поезда.

Георгий Александрович предупредил, что сегодня будет репетировать выборочные куски. Демонстрация Аделаиды. Ихарев на расстоянии пяти шагов по рубашкам карт угадывал: «Дама».

ТОВСТОНОГОВ. Все дрожащими голосами спросите: «Масть?» И когда Ихарев скажет: «Бубен», — ах, и аплодисменты.

КАЦМАН. Прикуривать от свечки нельзя, примета плохая. Тогда этого не делали.

Обмен восьмидесяти тысяч на доверенность. Ихарев один.

ТОВСТОНОГОВ. Откинуться назад и не вставать с колен. Еще больше назад откинуться. Вот теперь локти на чемодан. А тут встать и сесть на свой чемоданчик! На фразе «вот теперь я обеспеченный человек» — перекинуть ногу через колено. Опять шепот, ничего не слышу! Ни слова! Сплошной самообман! В голос! «А и вздор!» — Встать! И чтобы голос зазвучал!

Ихарев и Глов-младший. Оказывается, Ихарев обманут. Отдал восемьдесят тысяч в обмен на фальшивый вексель.

Вместо того чтобы упираться в Глова, сесть на стул лицом к нам и прокручивать все, что было! Быть не может!

Глов сказал, что он тоже обманут. Жулики уехали, не взяв его с собой, не поделившись долей.

Нет той высоты, с которой вы — Глов — падаете!

Исполнитель роли Глова — Евгений А. — прервал сцену и обернулся к Георгию Александро-

вичу:

90

— Простите, но я хочу вам задать вопрос, без которого я не могу дальше играть.

ТОВСТОНОГОВ. Задавайте.

ЕВГЕНИЙ А. Я разыгрываю Ихарева? Я в самом деле обманут или играю это?

ТОВСТОНОГОВ. Предположим, играете. Но сейчас, в данную единицу времени, Ихарев должен вам поверить? Должен или нет? А я вместе с Ихаревым сейчас вам не верю! Он же должен поверить, что и вы обмануты! Где оценка, сыгранная для Ихарева, оценка их предательства: компания «исчезла», «уехала без вас»! О том, что вы разыгрываете Ихарева, мы поймем в самом конце сцены, когда вы его добьете, когда он сойдет с ума, и уже перед ним не надо будет притворяться. А сейчас и Ихарев, и мы должны думать, что и вы обмануты.

«Уехали? Как уехали?» — Ихарев смеется над вами. А вам только это и надо. Смеешься? Так вот на тебе! Получай!

ЕВГЕНИЙ А. Значит, мне нужно его добить? ТОВСТОНОГОВ. Конечно!

ЕВГЕНИЙ А. А зачем?

КАЦМАН. Да хотя бы для того, чтоб в полицию не побежал! Шухер не поднял! ЕВГЕНИЙ А. Он сам замазан, как он будет шухер поднимать?

ТОВСТОНОГОВ. Хорошо, предположим, нет розыгрыша! Это идея Евгения Алексеевича, которую хочется проверить. Но, предположим, вы — обманутый, брошенный этой компанией человек! Что вы хотите в этой сцене?

ЕВГЕНИЙ А. Тогда я в полном тупике. Мне надо искать выход! ТОВСТОНОГОВ. Выхода нет. Вас бросили!

ЕВГЕНИЙ. По результату понимаю: здесь истерика. ТОВСТОНОГОВ. А по действию?

КАЦМАН. Через оценку, перепроверку, прийти еще раз к летальному исходу? ТОВСТОНОГОВ. Неужели конец? Да! Конец! Один вы ничто! Действительно, конец! Судо-

роги финала жизни! И вся энергия, добить «Фишера»! Я — маленький, а думаешь, ты великий? Ты меньше меня! Значит, сначала этот процесс, в который должен поверить Ихарев! А потом уже, когда Ихарев раздавлен — «прокол»! Оказывается, и это все розыгрыш!

ЕВГЕНИЙ. Можно попробовать?

Финал диалога.

ТОВСТОНОГОВ. Ихареву на: «закон, закон призову», — надо броситься к дверям, а после слов Глова: «Ты сам действовал противозаконно», — Ихареву пойти на Глова. Трость в руке должна помогать найти какие-то доводы. Их нет. Подхватите падающего Ихарева и тащите в кресло. И сквозь пелену увидеть полового. Только половому не надо бросаться в глаза. Отойдите, Слава, и давитесь в углу смехом. А у Ихарева: Ну, Утешительный — ясно, ясно, что два Глова —