Файл: Shlyakhov.pdf

вить, издеваться, очернять и т.п. войдут в группу, которую можно назвать «наносящие ущерб», а восхвалять, делать комплименты, восторгаться, вразумлять, сочувствовать, успокаивать, хвалить — в группу сценариев-доброжелателей. Соответственно, третью группу составят нейтральные сцена-

рии: напоминать, уточнять, инструктиро-

вать, выяснять и пр. Если придерживаться этой логики, то далее следует выделить сценарии, направленные на модификацию поведения или психического состояния тех, на кого направлена иллокутивная сила сценариев. Тогда следующим критерием для группировки сценариев уместно назвать психическое состояние говорящих, а затем изменение этого состояния в результате воздействия слов собеседника.

Психическое состояние говорящих, его изменение под воздействием слов. Сила иллокуции. Названия сценариев, как правило, указывают на общее психическое состояние инициатора общения и редко — собеседника. На данной стадии разработки ограничимся противопоставлением сценариев, принимая во внимание их положительный или отрицательный эмоциональный потенциал. К положительной эмоциональной группе будут, в таком случае, отнесены сце-

нарии: восторгаться, льстить, сочувство-

вать и др., а к отрицательной — бранить,

злословить, издеваться, наговаривать и др.

Последнюю группу можно назвать «сценарии недоброжелателя». Закономерно, что сценарии, в которых доминируют положительные эмоции, совпадают со сценариями, где партнеры осуществляют речевые поступки на благо собеседника.

Помимо противопоставления сценариев по признаку положительных vs отрицательных эмоций говорящих, целесообразно использовать понятие синонимической шкалы и располагать на ней похожие сценарии по мере нарастания иллокутивной силы. Например, в синонимическом ряду критико-

вать, выговаривать и бранить сценарии будут занимать разные позиции. Преследуя одну цель, а именно: модифицировать поведение собеседника, инициатор общения вкладывает в слова различные эмоции, сила

воздействия слов в сценариях возрастает от почти нейтрального критиковать до слов высокого эмоционального напряжения: ругать, бранить. Этот же признак служит основой для различия сценариев делать ком-

плименты и льстить.

Понятие перлокуции можно использовать для определения степени воздействия слов на собеседника только в том случае, если перед нами находится схема сценария или сам дискурс. Например, сценарию лесть присущи такие сюжетные линии: а) А льстит Б. Б с удовлетворением принимает лесть, б) А льстит Б. Б отвергает лесть, сердится, в) А льстит Б. Б не обращает внимания на слова. Как видно из перечисленных простых сюжетов, настроение, психическое состояние у разных людей под воздействием слов меняется по-разному. Подчеркнем, что в теории речевых действий отсутствует аналитический аппарат, пригодный для анализа динамического аспекта общения. Этот пробел, видимо, призвана устранить теория сценарного взаимодействия собеседников.

Соотношение высказывания и реаль-

ности. В основу классификации сценариев может быть положен принцип референции, т.е. соотношение речевого произведения с реальностью. Этой реальностью может быть как материальный вещный мир, так и коммуникативное окружение, реальность языка, социальное окружение и поведение человека. Как известно, теории референции придерживались лингвисты-логики, пытающиеся выяснить, как языковая единица соотносится с объектом действительности. В этой теории в приложении к теории речевых актов одно из центральных мест занимало понятие «истинности/ложности» высказываний. Напомним, что лингвисты, пытаясь понять отношения между высказыванием и материальным миром, рассуждали следующим образом. Считалось, что те высказывания, которые наиболее точно описывают вещный мир, события в мире, поступки и дела людей, признаются истинными, им противопоставляются тексты, где этот принцип нарушается.

По словам Серля, логики и логический позитивизм как направление предполагали, «что единственная или, по крайней мере, ос-

новная, функция языка заключается в репрезентации и передаче фактической информации, то есть что реально следует принимать во внимание только «когнитивную» часть языка. Короче говоря, целью языка признается задача сообщать о том, что может быть истинным или ложным. Во-вторых, они рассматривают все единицы — слова, предложения, пропозиции — как объекты обозначения либо как объекты, которые являются истинными или ложными и т.д., отличными от действий и намерений говорящих и слушающих. В расчет принимаются только единицы языка, но не действия или намерения говорящих» [5: 13]. Объяснительного потенциала логического позитивизма, направления, господствовавшего в западной лингвистике и философии в прошлом веке, не хватило, чтобы выяснить сущность, например, иронических высказываний, где слова имеют обратный смысл и таким образом напрямую не связаны с реальным окружением, а также косвенных и метафорических высказываний, которые ничего не имеют общего с тем, как в них реализован принцип истинности / ложности. Например, фраза Наш декан — осел ничего общего не имеет с истинностью или неправдивостью: человек не может быть ослом, тем более, что имеется в виду не прямое сходство с животным, в этой фразе реализуется стереотип мышления, понятие «глупость» соединяется с образом ни в чем не повинного животного. Тем более что главным качеством осла принято считать упрямство, а не тупоумие. В реальной жизни — это удивительно сообразительное, трудолюбивое и смирное животное.

И все же соотношение между словами и действительностью существует, теория констативов посвящена сущности этих отношений. Как известно, констатив — это некая постоянная величина, это то, что сохраняется вне зависимости от изменения коммуникативного окружения. В констативах лексического или грамматического уровня отражается консервативная составляющая языка. Как считает Т.Е. Янко, в следующих предложениях отчетливо видна их констативная сущность: Слева пpоmeкaem река.

На ней рыбаки ловят рыбу. Такие тексты,

по Т.Е. Янко, лишены семантических aкцентов. Таким образом, констативы представляют собой наиболее нейтральный тип коммуникативной структуры. Другие структуры выявляются в сравнении с коммуникативной структурой, которая предназначена только для того, чтобы говорящий, как топограф, зафиксировал в словах некоторое положение дел для сведения слушающего. Значит, особое свойство этих предложений состоит в их коммуникативной «минимальности». Таким образом, основным критерием для их выделения служит понимание, что они соотносятся с действительностью наиболее правдивым и точным образом [7].

Видимо, все речевые произведения следует рассматривать сквозь оптику говорящих людей, они без труда определяют, с кем или с чем соотносится высказывание. Эту мысль подтверждает К. Ажеж: «Единственный мостик между семантикой и прагматикой в ее широком понимании, которой стоит заняться и лингвистам, это сам говорящий субъект, производящий и толкующий смыслы в конкретном социальном окружении, образующем его естественную среду. В этой среде его и следует рассматривать» [1: 221]. Итак, если говорящий имеет в виду реальность окружающего мира, говорит о ней, сообщает факты и т.п., то его высказывания можно назвать констативами.

К сценариям констативного типа тогда следует отнести сценарии, предназначенные для оповещения о внешнем мире, о событиях в этом мире: сообщать, оповещать, декларировать, инструктировать, пересказывать.

С взаимоотношениями между людьми будут связаны сценарии: возмущаться, бра-

нить, брюзжать, внушать, ворчать, восторгаться, вразумлять, втолковывать, выговаривать, высмеивать и многие дру-

гие. Как говорилось выше, все они выполняют межличностную языковую функцию. Нетрудно заметить, что эти сценарии эмоционально окрашены, в них в ряде случаев эмоциональная функция совмещается с межличностной функцией. В чистом виде представлены такие сценарии: втолковывать,

объяснять, отговаривать, рассуждать.

Конечно, говорить об эмоциональной ней-

тральности можно лишь условно, развитие коммуникативных событий может вывести говорящих из психического равновесия. Представим себе сценарий, где действующие лица — родители и нерадивый ребенок, который не может взять в толк, что ему так долго объясняет родитель. В такой ситуации нередки родительский гнев и слезы детей.

Социальному окружению, взаимоотно-

шениям говорящих, в частности статусу равенства/подчиненности, придается важное значение в теории речевых актов. Действительно, равенство или доминирование являются значимыми модификаторами речевого поведенияречевыхпартнеров.Всемизвестны психологические состояния перед важными встречами с вышестоящими людьми. Люди, находящиеся в зависимых отношениях, как правило, испытывают стресс, не могут вести себя естественно. Для многих мысль о том, что они могут выглядеть нелепо, унизиться, невыносима. Вспомним в этой связи роман Тургенева «Отцы и дети». Базаров, приехавший погостить в «дворянское гнездо», постоянно вынужден защищать свое право быть на равных с аристократами, поскольку его социальное положение разночинца несравнимо с их статусом. Вот что говорит Павел Петрович об отце Базарова: «То-то я себя спрашивал: где слышал эту фамилию: Базаров?.. Николай, помнится, в батюшкиной дивизии был лекарь Базаров?» [6: 215]. Дети дивизионного генерала и сын дивизионного лекаря находятся в разных статусных категориях. Эта дистанция не позволяет Павлу Петровичу пожать руку Базарову при первом знакомстве: «Павел Петрович слегка наклонил свой гибкий стан и слегка улыбнулся, но руки не подал и даже положил ее обратно в карман» [6: 208]. Базаров в долгу не остается. Постоянная эпатация аристократов, напускная холодность, демонстрация нигилистических взглядов — не что иное, как защитная реакция человека, попавшего в невыгодные статусные условия общения.

Если посмотреть сквозь оптику конвенций и правил общения на поступки Базарова в аристократической семье Кирсановых, то нетрудно увидеть, что многие из них были совершены для того, чтобы вывести собесед-

ников из психологического равновесия. Все они, понятно, входят составной частью в сценарии, реализующие эмоциональную функцию общения. Но, как говорилось выше, сценарии — это сложное речевое произведение, где переплетаются в процессе реализации самые разные намерения говорящих, а значит, языковые функции представлены в различных комбинациях. Итак, Базаров в целях эпатации собеседников высмеивал их взгляды и убеждения относительно важных

итривиальных вещей, отзывался свысока об их знакомых и сослуживцах, демонстрировал превосходство в определенных областях знания, подчеркивал нелепость эстетических преференций, увлечений и пристрастий, делал попытки сблизиться с чужими женами. Даже этого достаточно, чтобы оценить

иназвать речевые поступки, которые приводят к разрыву отношений между речевыми партнерами. Наполнить сценарии эпатирующего типа речевым материалом — дело техники.

Как говорилось, критериев, которые применяются для классификации речевых действий, великое множество. С одной стороны, это означает, что многообразие речевых действий, их взаимозависимость, переплетение не позволяют создать признанную всеми таксономию речевых действий, с этой же трудностью сталкиваются лингвисты, пытающиеся создать таксономию сценариев речевого взаимодействия. С другой — выявленные критерии позволяют создавать классификации сценариев любой конфигурации. С методической точки зрения, это «выгодная» сторона классификационных теорий. Методисту предоставляется большая степень свободы при отборе сценариев, соответствующих учебным целям. К примеру, если ставится цель научить учащихся адекватному речевому поведению в эмоциональной среде общения, то для этого подойдут сценарии, реализующие эмотивную функцию. Анализ этих сценариев, их сюжетов, ролевые игры научат учащихся, например, уменьшать перлокутивный эффект в сценариях выговари-

вать, высмеивать, ругать, бранить и выхо-

дить из стрессовых ситуаций с наименьшим для себя ущербом.

Вместо заключения ответим на вопрос:

что дает методике РКИ теория сценарного речевого поведения. Коммуникативный подход в методике преподавания РКИ всегда учитывал роль говорящего субъекта и социальных факторов при выстраивании учебного процесса, создании учебников русского языка для иностранцев. Однако наметилось некоторое отставание практики преподавания от прагмалингвистики и когнитивистики. В методике преподавания иностранных языков и русского языка как иностранного ощущается потребность осмыслить открытия в языкознании, в частности, в области сценарной (фреймовой) организации речевого поведения и языкового мышления.

Не без удивления лингвисты в результате «прагмалингвистических» усилий обнаружили, что человек говорящий, вопреки представлениям о речевой свободе, которые восходили к закону свободного выбора и комбинации языковых структур, оказался не таким уж свободным в речевой деятельности. Помимо жестких правил синтаксиса, ему приходится подчиняться многочисленным детерминантам речевого общения. Например, мы находимся в плену этикетных фраз, без конца повторяем скрытые и эксплицитные метафоры, участвуем в речевых спектаклях. Всем известно, что надо сказать, чтобы убедить несговорчивого собеседника поступить так, как мы хотим, мы также знаем, что произойдет, когда все наши уговоры не подействуют. Если мы можем прогнозировать наше поведение, мы способны его повторять. Знание о строении и особенностях сценариев речевого взаимодей­ ствия дает возможность перевести эти знания на язык методики, т.е. создать систему упражнений, заданий и инструкций для ученика и руководство для учителя.

Содержание обучения, включающее в себя сценарии русского речевого взаимодей­ ствия, шире и богаче учебного процесса, в основу которого положены ситуации общения. В бытующей практике обучения в ситуации общения, которые рассматриваются как модели речевого русского поведения, не включаются стратегии и тактики общения, альтернативные способы поведения в рамках одного

итого же сценария. Например, ситуации «В магазине» построены, как правило, на основе вопросо-ответных реплик, включают вопросы о ценах, переспросы, уточнения, советы, что

игде купить и т.п. В этих ситуативных моделях речевого общения не находится места для таких универсальных тактик, как уговорить кого-либо купить то, что хочется, или, наоборот, отговорить от ненужной покупки, противостоять словесному воздействию продавцов, отстаивать свой выбор, свои преференции и пр. Понятно, трудно представить сценарии без упомянутых выше тактик речевого взаимодействия. Коммуникативное пространство, таким образом, в традиционных ситуациях общения обедняется, неоправданно упрощается. Этот недостаток, по-видимому, устранит сценарный подход, согласно которому коммуникативное пространство рассматривается как сложное целое, как сцена, на которой разворачиваются речевые события. Чтобы сформировать сценарные компетенции речевого взаимодействия, следовало бы оснастить учебники и занятия по развитию устной речи сценариями, но для этого нужно сначала их обнаружить, отобрать, наполнить речевым материалом. Вопросы: как реализовать сце-

нарный подход в учебном процессе; как создать технологию обучения для формирования сценарных умений общения достойны отдельного рассмотрения.