Файл: Колбовский Ландшафтоведение.pdf

295 

ми — выходами грунтовых вод, ямами от ветровалов. Реки размы-

вали  берега  и  стволы  огромных  деревьев  падали  прямо  в  русло, 

создавая «заломы»  — плотины из растительного  мусора, что при-

водило  к  резкому  изменению  направления  течения  и  «неритми-

чному» перемещению излучин.

Такого рода таежные речки и по сей день сохранились кое-где 

на севере и к востоку от Урала. Геологи и туристы хорошо знают, 

что  продвигаться  вдоль  таких  долин  можно  лишь,  находясь  не-

посредственно в русле — на байдарках, катамаранах, плотах, либо 

пешком,  если выдалась сухая маловодная межень. Попытки идти 

берегом  (например,  при  обносах  слишком  опасных  порогов  или 

лесных  завалов)  чрезвычайно  затруднены  вследствие  непролаз-

ного леса с густым подлеском, зарослями кустарников и высоких 

трав.

Первое серьезное вмешательство в природу речных долин лес-

ной  зоны  было  связано  с  деятельностью  бобров.  Известно,  что 

бобры по-разному влияют на ситуацию в долине, занимаясь про-

кладкой  троп  и  каналов,  рытьем  нор,  но  особенно  важную  роль 

играют  бобровые  плотины.  Бобры  строили  плотины  для  увеличе-

ния  глубины  водотоков  и  расширения  площади  водного  зеркала, 

что позволяло им улучшать кормовые и защитные условия место-

обитания.

Деятельность бобров существенно изменяла характер развития 

излучин.  Прокладывая  транспортные  пути  через  шпору  излучи-

ны, соединяя с основным руслом многие старицы, бобры как бы 

упорядочивали  и  «консервировали»  финальные  этапы  развития 

речных излучин. С бобрами связывают и значительные изменения 

растительного покрова долин. Заваливая многие деревья мелколи-

ственных пород, они осуществляли масштабную работу по освет-

лению  и  разреживанию  пойменных  древостоев,  словом,  бобра 

вполне  можно  считать  «первопроходцем  и  мелиоратором»  наших 

речных долин.

Это  кажущееся  преувеличением  положение  легко  проверить  в 

современных  условиях  на  совершенно  заброшенных  обезлюдев-

ших  отрезках  речных  долин.  Такие  фрагменты  подверглись  вто-

ричному  зарастанию:  сначала  на  лугах  после  прекращения  режи-

ма  сенокошения  вырастают  высокие  многолетники  с  толстыми 

стеблями, затем появляются заросли ольхи и ивняка. За 8—12 лет 

днища  заброшенных  долин  становятся  уже  совершенно  непрохо-

димыми для человека. И опять первопроходцами выступают боб-

ры:  в  высокую  воду  они  прорывают  каналы  вдоль  тыловых  швов 

свежих  пляжей  на  выпуклых  сторонах  излучин,  а  также  в  местах 

причленения побочней к высокой пойме. Кое-где в результате мно-

гократного  «пролезания-проскребания»  (лапами,  брюхом)  аллю-

вий поймы сдирается до галечника русловой фации. Ширина кана-

лов 0,4 — 0,5 м, глубина (от поверхности отмели) — 0,2 — 0,4 м.

296

В межень, когда вода спадает, эти каналы осушаются и превраща-

ются в тропы, которые используются и другими животными, прежде 

всего  кабанами  и  лосями.  В  результате  вдоль  русла  реки  на  про-

тяжении всего лета разрабатывается и сохраняется настоящая зве-

риная  тропа.  Такая  тропа  —  единственный  путь,  который  может 

использовать  и  человек  (турист,  охотник,  изыскатель).  Возмож-

но,  по  таким  тропам  проникали  на  новые  неизведанные  участки 

долин и первобытные люди, вероятно, что такие тропы составля-

ли основную часть так называемых «путиков» — особых охотничь-

их  угодий,  на  которых  финно-угры,  а  затем  и  славяне  в  средние 

века расставляли орудия самолова.

Многие  первобытные  стоянки  вскрылись  в  коренных  берегах 

Волги и ее притоков во второй половине  XX в., когда после пост-

ройки  водохранилищ  новая  «большая  Волга»  принялась  активно 

перерабатывать  свои  берега.  На  прибрежную  бечеву  и  пляжи  из 

срезанных абразией оврагов и осыпающихся уступов высоких пойм 

и  террас  стали  выпадать  костные  остатки  благородных  оленей, 

лосей,  зубров,  косуль,  бобров.  То  тут,  то  там  на  «стрелках»  — 

устьевых участках впадающих в Волгу рек — обнаружились набро-

сы  каменного  материала  с  явными  следами  обработки:  кремне-

вые скребки со «штриховкой», наконечники копий и стрел.

Озера также «пользовались популярностью» у племен неолита. 

Зараставшие водной растительностью, с топкими берегами, по-

слеледниковые водоемы создавали некоторые сложности: племена 

берендеевской культуры (остатки которой обнаружили под Пе-

реславлем-Залесским), предпочитали поднимать свои поселения 

на сваи — точно так, как это делают до сих пор жители мангровых 

побережий на островах Океании. Это создавало известную неза-

висимость от ненадежных, порой топких берегов и позволяло не 

слишком отдаляться от главного источника пропитания — озер-

ной рыбы. Озера постепенно заиливались и заболачивались, аква-

тория их сокращалась, поэтому люди были вынуждены передви-

гать свои свайные постройки вслед за смещающейся границей 

между озером и болотом. Именно по этой причине культурные 

слои свайных поселений, располагавшихся на берегах послелед-

никовых, ныне заболоченных озер, тянутся в виде шлейфа в глубь 

современной торфяной залежи, где при торфоразработках и были 

найдены относительно хорошо сохранившиеся останки древних

людей [24].

Дробное  деление  голоцена  связано  с  выделением  климатиче-

ских периодов Блитта-Сернандера. В последние годы более деталь-

ное расчленение отдельных периодов голоцена для Северной Ев-

ропы  было  разработано  Н.А.Хотинским.  На  территории  обшир-

ного  Волго-Окского  междуречья  периодизация  изменений  ланд-

шафтов  голоцена  тесно  связана  с  тремя  периодами  существова-

ния так называемой верхневолжской культуры, разделенной ис-

297

следователями  на  три  этапа.  Первый  (ранний)  этап  датируется  от 

конца  первой  половины  или  середины  до  последней  трети  V  ты-

сячелетия до н.э. и характеризуется тычково-накольчатой или не-

орнаментированной керамикой с примесью органики, шамота или 

раковины. В первой половине V тыс. до н. э. леса по-прежнему за-

нимали  господствующее  положение в  растительном  покрове  тер-

ритории.  Болота  хотя  и  распространялись  более  значительно  по 

сравнению  с  бореалом,  но  занимали  подчиненное  положение  в 

ландшафте даже на севере Волго-Окского междуречья. Господство-

вали  березовые  и  реже  березово-сосновые  леса,  среди  которых 

чередовались зеленомошные и крупнотравные типы. В понижени-

ях рельефа обычными были травяные (осоковые, хвощевые и тро-

стниковые) болота. На этом этапе как по естественным разрезам, 

так  и  археологическим  памятникам  прослеживаются  неоднократ-

ные изменения уровня водоемов. Только в конце рассматриваемо-

го периода в составе леса несколько возросла роль сосны и пород 

широколиственного ряда.

Второй этап длится от последней трети V до начала IV тысяче-

летия  до  н.э.;  он  связан  с  развитием  керамики  с  ложношнуро-

вым,  прочерченным  и  короткозубчатым  орнаментом  при  сохра-

нении тычкового. Судя по пыльцевым диаграммам (определение 

Е.А.Спиридоновой), формирование этого комплекса происходило 

в атлантический период голоцена, в интервале от 6500 до 6400 лет 

назад.  Характер  растительного  покрова  территории  несколько  из-

менился  по  сравнению  с  предыдущим  этапом.  Так,  более  разно-

образен  стал  состав  неморальной  флоры.  Доминирующей  поро-

дой  в  лесу  становится  сосна.  Климат  стал  менее  влажный  и  еще 

более теплый, чем во все предыдущие периоды голоцена.

Третий  (финальный)  этап  верхневолжской  культуры  развива-

ется от начала до конца первой половины или середины  IV тыся-

челетия до н.э. (т.е. охватывает интервал 6400 — 6000 лет назад) и 

характеризуется  керамикой  с  гребенчато-зубчатым  орнаментом. 

Исходя из данных палинологического анализа, в то время на ок-

ружающей территории вновь стали господствовать березовые леса, 

в  состав  которых  входили  вяз,  липа  и  реже  дуб.  По  понижениям 

рельефа  и  окраинам  болот  возрастало  значение  черноольшанни-

ков. Гидрологические условия также не отличались постоянством, 

как и в начале существования верхневолжской культуры.

Таким образом, первый, наиболее ранний этап верхневолжской 

культуры охватывает интервал времени около 7000 — 6500 лет на-

зад, когда березовые леса с незначительным участием широколи-

ственных пород были господствующими на всем междуречье. Вто-

рой этап развития данной культуры был менее продолжительным 
(6500  —  6400  лет  назад)  и  характеризовался  более  сухим  клима-

том,  когда  широкое  распространение  получили  формации  сосно-

вого леса. И, наконец, третий этап (6400 — 6000 лет назад) вновь

7ЧЯ

был связан с более влажным климатом и менее устойчивым гид-

рологическим режимом основных водных бассейнов. Преобладали 

березовые леса со значительно большим участием пород широко-

лиственного ряда, чем это наблюдалось на ранних этапах разви-

тия данной культуры.

Следовательно,  палеоэкологические  изменения  могут  служить 

независимым  хронологическим  репером,  отмечающим  этапы  су-

ществования разных археологических культур. Существенные пе-

ремены в природе могут быть причиной смены материальной куль-

туры древнего человека, хотя характер этой связи чрезвычайно

сложен.

Охотниками и рыболовами были и другие племена среднего и 

лозднего  неолита;  их  влияние  на  ландшафт  едва  ли  могло  быть 

заметным:  небольшие  поляны  на  террасовых  площадках  долин, 

сеть  троп  в  лесном  массиве  вокруг  стойбища,  нехитрые  приспо-

собления  для ловли рыбы типа  «заколов» (перегородок из  коль-

ев) в руслах — все это, разумеется, не могло надолго сохраниться 

в облике ландшафта. Однако, избрав для жизни пространства реч-

ных долин и озерных котловин, племена неолита вынуждены были 

чутко  реагировать  на  колебания  климата  и  особенно  на  измене-

ния увлажненности территории. А. Н. Никитиным установлено, что 

слои культур среднего неолита с ямочно-гребенчатой керамикой 

располагаются  в  верховьях  Волги  на  уровне  первой  надпоймен-

ной  террасы,  поскольку  в  начале  IV  и  первой  половине  III  тыся-

челетия до н.э. наблюдались стабильно высокие уровни полово-

дий. Резкий перелом начинается на рубеже III — II тысячелетий до 

н.э.,  когда  в  связи  с  общим  увеличением  увлажненности  проис-

ходит накопление долинного аллювия. Интенсивно развивающие-

ся  в  связи  с  большим  количеством  атмосферных  осадков  верхо-

вые  звенья  речной  сети  (ложбины,  лощины,  долины  ручьев,  ма-

лые  реки)  начинают  выносить  больше  наносов  —  аллювия  в  до-

лины  крупных  рек.  В  свою  очередь,  крупные  реки  разливаются 

сильнее и откладывают больше наилка на поверхности пойм. Со-

ответственно  люди  эпохи  неолита  были  вынуждены  постепенно 

сдвигать свои стойбища на более высокий топографический уро-

вень — ближе к надпойменным террасам, в то время как их пре-

жние места обитания перекрывались толщей аллювия. Эти-то по-

гребенные культурные слои и могут быть обнаружены вниматель-

ным изыскателем, путешествующим по речной долине (рис. 7.3).

7.2. 

Фатьяновцы и финно-угры в ландшафтах 

лесной зоны

В начале II тысячелетия до н.э. племена лесной зоны соверша-

ют  очень  важный  «скачок»  в  своем  развитии:  у  них  появляются 

основы  производящего  хозяйства.  Если  в  более  древние  времена 

человек  практически  исключительно  присваивал  то,  чем  могла 

одарить  его  природа:  корневища  и  плоды  съедобных  растений, 

мясо рыбы и птицы, мед диких пчел и т.п., то начиная с «неоли-

тической  революции»  возникают  и  становятся  все  более  изощ-

ренными  приемы  производства  различных  «полезностей».  Чело-

век  сам  пытается  выращивать  необходимые  ему  растения,  одо-

машнивает и содержит около себя нужных ему животных.

Переход от простого потребления ко все более сложному про-

изводству был настолько важным моментом в развитии человече-

ства,  что  у историков  это  явление  получило  название  неолитиче-

ской революции.

Неолитической  революции  благоприятствовали  и  природные 

условия:  начиналось  медленное  снижение  уровней  водоемов,  на 

освобождающихся  от  воды  пространствах  долин  формировались 

поемные ландшафты лесо-лугового типа. Они осваиваются  фать-

яновцами — представителями обширной этнической общности куль-

тур  боевых  топоров  и  шнуровой  керамики,  ареал  влияния  которых 

захватывал огромную территорию от Западной Европы до  Преду-

ралья.

Каменные топоры являются материальным символом этой куль-

туры  и  представляют  образчик  трудолюбия,  помноженного  на 

отменный художественный вкус. Сделанные из притащенных лед-

ником  обломков  очень  твердых  пород,  они  имеют  безупречную 

форму: острая рубящая часть чуть опущена по отношению к тупой

ЧПП

«бьющей»,  оба  конца  соединяет  так  называемый  литой  шов,  не 

имеющий никакого функционального назначения и прорезанный 

по  верху  изделия  исключительно  для  «дизайна»,  точно  в  центре 

массы  топора  —  совершенно  круглое  сверленное  отверстие  под 

деревянное топорище (рукоятку).

Судя по археологическим данным, центр и север Русской рав-

нины были широко освоены и заселены племенами фатьянов-

ской культуры в поздненеолитическое время. Археологами на ос-

нове многолетних полевых исследований были выделены четыре 

этапа в развитии фатьяновской культуры, причем каждый из них 

отличается не только особенностями предметно-материальных 

атрибутов быта, но и приуроченностью поселений к определен-

ным местоположениям во вмещающем ландшафте. Памятники 

первого (Ивангородского) этапа располагались на уровне совре-

менной поймы или еще ниже — на уровне подошвы современного 

пойменного аллювия. Значит, фатьяновцы проникли в наши 

края по речным долинам, устраивая свои стойбища вблизи русел 

рек. Могильники второго {Никулъцжского) этапа развития фать-

яновской культуры «тянут» к хорошо дренированным водно-лед-

никовым и моренным холмам вблизи небольших речек и ручьев. 

Следовательно, они осваивали водоразделы, отходя от русел сред-

них рек и поднимаясь все выше по руслам совсем небольших при-

токов.  Третий (Волосовский) этап характеризуется дальнейшим 

продвижением могильников на водоразделы, вершины и своды 

высоких моренных гряд. Наконец, на четвертом (Бунъковском) 

этапе погребения курганного типа располагаются на всех топо-

графических уровнях. Поводом к столь широкому расселению мог 

стать демографический скачок, связанный с появлением моло-

чного хозяйства. Распространению фатьяновских стойбищ способ-

ствовала и природная обстановка — просветленные после очеред-

ного (суббореального) похолодания редкостойные широколиствен-

ные и светлохвойные леса в долинах и на террасах рек с много-

численными полянами.

Последовательность освоения территории фатьяновцами — дви-

жение  по  долинам  малых  рек  от  низовий  (часто  —  стрелок  на 

Волге)  к  истокам  с  подъемом  на  водоразделы  более  высокого 

порядка  —  впоследствии  повторили  более  поздние  народы,  в  том 

числе и славяне. Долины крупных рек Волги, Оки, Камы были не 

вполне  удобны  для  поселений  в  силу  их  высокой  поемности  (не-

предсказуемых  и  разрушительных  разливов),  обилия  староречий 

и  болот,  жесткого  ветрового  режима.  Более  выгодными  во  всех 

отношениях  оказывались  контактно-ландшафтные  участки,  так 

называемые экотоны — склоны невысоких холмов, отрывающиеся 

в долины небольших водотоков, озерные побережья, сохранившие 

останцы  широколиственных  рощ  с  участием  дуба,  вяза,  липы  и 

лещиной в подлеске.

301

История  освоения  лесной  зоны  Европы  —  это,  прежде  все-

го,  история  борьбы  человека  с  лесом.  Поросшие  дремучими 

чащами водораздельные пространства были долгое время недо-

ступными  для  человека,  неслучайно  у  фатьяновцев,  вооружен-

ных  каменными,  а  позднее  —  бронзовыми  топорами,  продви-

жение  по  территории  Волго-Окского  междуречья  заняло  более 

шести  веков.  Непосредственная  рубка  леса  не  могла  быть  ос-

новным  способом  расчистки  территории  от  зрелых  деревьев  с 

мощными  стволами  и  массивной  кроной.  Экспериментальная 

археология  дает  реальные  доказательства  того,  что  каменные, 

бронзовые  и  даже  первые  железные  орудия  были  не  слишком 

производительными.

В первой половине I тысячелетия до н. э. на территории центра 

и  севера  Русской  равнины  разворачивается  деятельность  финно-

угорских  племен,  в  основе  хозяйства  которых  несмотря  на  значи-

тельную  роль  охоты  и  рыболовства  лежало  земледелие  с  господ-

ством подсеки.

В основе агротехники подсеки — естественное плодородие лес-

ных  почв,  удобренных  золой.  Чаще  всего  подсеку  устраивали  на 

ровных,  хорошо  дренированных  супесчаных  или  легкосуглини-

стых  участках  —  террасовых  площадках  малых  и  средних  рек  и 

смежных с ними склонах водоразделов. В финно-угорском вариан-

те подсеки семена бросали в почву непосредственно после сжига-

ния  без  какого-либо  предварительного  рыхления  почвы,  чтобы 

использовать  свежую  золу  и  еще  сохранившееся  после  прожига 

тепло  земли.  Подготовленное  таким  образом  примитивное  поле 

эксплуатировалось три-четыре года, после чего неизбежно насту-

пало вымывание минеральных веществ из корнеобитаемого слоя 

(«выщелачивание»)  и  общее  падение  плодородия  участка.  Забро-

шенная  подсека  могла  впоследствии  использоваться  для  выпаса 

скота  и  тогда  на  участке  получали  развитие  пастбищные  расти-

тельные сообщества.

Вообще,  едва  ли  возможно  точно  определить  рубеж  оконча-

тельного утверждения земледелия как основы производящего хо-

зяйства. С одной стороны, земледелие на территории северной части 

Восточной  Европы  никогда  не  было  гарантированным:  с  самого 

момента появления надежных письменных источников встречаем 

мы  постоянные  упоминания  о  необычайных  холодах,  жестоких 

«градах, побивших землю», бесконечных дождях, ливших «три года 

кряду», или длящейся столько же лет «великой» засухе. С другой 

стороны, ландшафты лесной зоны обладали способностью к быст-

рому восстановлению своего первозданного состояния: раскорче-

ванная с таким трудом земля, теряла плодородие через 10— 15 лет 

использования  и  после  заброса  сравнительно  быстро  возвраща-

лась  в  «лоно  природы».  Выраставший  на  месте  землянки  с 

«польцом» вековой лес мог спрятать под своим пологом любые

302 

признаки  недолгого  и  непрочного  хозяйствования  человека.  Все 

это  и  определило  сохранение  элементов  присваивающего  хозяй-

ства (охоты, рыбной ловли и собирательства) вплоть до середины

II тысячелетия н.э.

Оценить  масштабы  воздействия  подсечно-огневой  техники  на 

ландшафт  весьма  затруднительно,  поскольку  неизвестно,  в  каких 

пропорциях  подсека  сочеталась  с  пойменным  земледелием  и  на-

сколько широко она была вообще распространена. Тем не менее и 

такое  хозяйствование,  по-видимому,  могло  спровоцировать  «ме-

стный  экологический  кризис»,  который  получал  развитие  на  от-

дельных участках речных долин. Распаханные склоны становились 

ареной  активизации  плоскостного  смыва,  шлейфы  склоновых  от-

ложений спускались до речных русел, тем самым привнося в реки 

огромное количество постороннего материала. Этот дополнитель-

ный  аллювий  укладывался  в  русловом  ложе,  создавая  новые  от-

мели.  Весной  реки,  разливаясь,  выносили  дополнительные  пор-

ции  аллювия  на  дно  долины,  вызывая  местное  погребение  куль-

турного слоя. Поэтому унифицированные прослойки мощностью 

в несколько сантиметров можно нередко встретить на глубине 0,5 — 

0,8 м в разрезах пойм Волги и ее притоков вблизи селищ финно-

угорских племен.

7.3. 

Земледелие и зарождение культурного 

ландшафта Северо-Восточной Руси

В  конце  I  тысячелетия  н.э.  на  территории  Восточной  Европы 

появились славянские племена, которые осваивают территорию с 
опорой на уже затронутые в хозяйственном отношении фрагмен-
ты ландшафтной мозаики.

Так же как и финно-угры, славяне широко прибегали к технике 

подсеки, но уже более в совершенном и менее истощительном по 

отношению  к  природе  варианте.  На  выбранном  участке  произ-

водили  «подчерчивание»  деревьев  (т.е.  сдирали  кору  по  кольцу), 

затем участок окапывался рвом (во избежание возгорания на смеж-

ных  территориях)  и  прожигался.  Освобожденные  таким  образом 

от  леса  участки  затем  на  протяжении  пяти—десяти  лет  использо-

валась  под  сенокос  или  выпас;  за  это  время  мощеные  корневища 

перегнивали,  что  значительно  облегчало  тяжкий  труд  по  раскор-

чевке  «огнища».  Только  после  сжигания  выкорчеванных  и  просу-

шенных корней участок распахивали и засеивали зерновыми. В этом 

усовершенствованном  виде,  называемом  перелог,  подсека  просу-

ществовала  не  одно  столетие,  сопровождая  уже  утвердившееся 

пашенное  земледелие  и  оставаясь  единственным  способом  осво-

ения  целинных  земель  в  таежной  зоне  [21].  История  подсечного 

освоения отражена в десятках названий многочисленных селений:

303