Файл: Контроль почтовых отправлений, телеграмм и иных сообщений. Отличие от прослушивания телефонных разговоров (Понятие, предмет и условия прослушивания).pdf

С учетом тенденции развития научно-технического прогресса в области связи необходимо прогнозировать возможность как появления новых средств электросвязи, так и расширения их способностей по передаче информации. Поэтому целесообразно конструировать норму уголовно-процессуального закона не через перечисление средств связи и видов передаваемых сообщений, а путем абстрактной формулировки обобщенного характера, увязанной с законодательством о связи. Это позволит получать сведения, передаваемые по всем вновь создаваемым средствам электросвязи, без необходимости изменения в каждом случае УПК РФ. Результатом производства следственного действия будет не только фонограмма, но и распечатка неголосовых сообщений.

Получение сведений о содержании переговоров составляет главный элемент, ядро рассматриваемого следственного действия, однако его содержание сбором только этих сведений не исчерпывается. В ходе контроля и записи переговоров могут получаться и технические параметры соединений средств электросвязи, то есть детализация соединения. Она представляет собой полный список произведенных соединений в порядке возрастания времени, с указанием абонентского номера, с которым происходило соединение, даты и времени, продолжительности каждого звонка в секундах, их тарификации и указания базовой станции, обслуживавшей сеанс связи. Вполне возможно, что с ростом возможностей аппаратуры операторов связи в детализации будут фиксироваться и иные сведения.

В нынешней редакции п. 14¹ ст. 5 УПК РФ не указано ни то, что контроль и запись телефонных и иных переговоров является следственным действием, ни то, что оно должно производиться по судебному решению. Очевидно, что законодатель исходил из того, что правовая природа контроля и записи переговоров как следственного действия подразумевается самим фактом его регламентации в УПК РФ, а судебный порядок разрешения его производства предусмотрен непосредственно в ст. 186 УПК РФ. Вместе с тем необходимо учитывать, что контроль и запись переговоров имеет технический этап, производимый негласно и не следователем, а сотрудниками оперативного подразделения. Кроме того, с технической точки зрения контроль и запись переговоров совпадает с оперативно-розыскными мероприятиями - прослушиванием телефонных переговоров и снятием информации с технических каналов связи. Как было отмечено, эти обстоятельства дали некоторым ученым повод для того, чтобы утверждать, что контроль и запись переговоров - не следственное действие, а оперативно-розыскное мероприятие, включенное в уголовно-процессуальную деятельность¹.

В силу указанных обстоятельств целесообразно в определении контроля и записи переговоров указать на его правовую природу как следственного действия. Это позволит проводить его отграничение от сходных оперативно-розыскных мероприятий на основе не только общетеоретических положений, но и на нормативной базе. Вместе с тем, с учетом того, что контроль и запись переговоров по заявлению лица, в отношении которого высказаны угрозы, может производиться без судебного решения, указание в определении данного следственного действия на то, что оно может проводиться только по решению суда, не требуется.

С учетом изложенного, дефиницию следственного действия в п. 14¹ ст. 5 УПК РФ целесообразно изложить следующим образом:

«Статья 5. Основные понятия, используемые в настоящем Кодексе.

14¹) контроль соединений средств электросвязи - следственное действие, заключающееся в контроле и фиксации содержания сведений, передаваемых по средствам электросвязи; осмотр и прослушивание фонограмм зафиксированных голосовых сообщений; осмотр распечаток зафиксированных неголосовых сообщений;».

Анализ положений закона позволяет выделить специфические условия производства контроля и записи переговоров. Первое условие состоит в том, что данное следственное действие, если оно назначается в порядке ч. 1 ст. 186 УПК РФ, то есть для получения сведений, имеющих доказательственное значение, может производиться не по всем уголовным делам, а только о преступлениях средней тяжести, тяжких и особо тяжких. Категория уголовного дела определяется на момент назначения следственного действия. Необходимо, чтобы совершение преступления средней тяжести, тяжкого или особо тяжкого вменялось хотя бы одному их участников, проходящему по данному уголовному делу, и необязательно тому, чьи непосредственно переговоры будут контролироваться. Квалификация преступления как средней тяжести, тяжкого или особо тяжкого может быть дана: в постановлении о возбуждении уголовного дела; в протоколе задержания лица в качестве подозреваемого; в постановлении об избрании меры пресечения до предъявления обвинения; в вынесенном постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого (достаточно именно вынесения постановления, а не объявления его соответствующему лицу).

Если в процессе предварительного следствия происходит переквалификация содеянного, и все преступление в целом квалифицируется как преступление небольшой тяжести, контроль и запись переговоров как следственное действие должен быть отменен с даты соответствующей переквалификации. Вместе с тем результаты следственного действия, полученные до указанной переквалификации, должны иметь доказательственную силу, поскольку на момент назначения следственного действия специальное условие, касающееся категории преступления, было в наличии.

При назначении контроля и записи переговоров в порядке, предусмотренном ч. 2 ст. 186 УПК РФ, категория преступлений не учитывается. Это объясняется тем, что в данном случае проведение следственного действия необходимо не для установления обстоятельств совершенного преступления, а для предотвращения преступных действий в отношении участников уголовного процесса.

Представляется целесообразным отменить ограничение по категории преступлений и для производства контроля и записи переговоров для получения доказательств.

Необходимо учитывать, что контроль и запись переговоров, как и любое следственное действие, может быть назначено только при наличии фактических оснований. Очевидно, что по подавляющему большинству преступлений небольшой тяжести таких оснований не будет иметься, и, следовательно, по подобным делам не будет производиться контроль и запись переговоров. Вместе с тем в тех случаях, когда проведение рассматриваемого следственного действия по делам небольшой тяжести объективно необходимо в соответствии с конкретными обстоятельствами дела, следователь должен иметь возможность произвести это следственное действие, как и все остальные.

Второе условие заключается в том, что срок производства указанного следственного действия ограничен и не может превышать 6 месяцев.

Контроль и запись переговоров, в отличие от получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, имеет исключительно перспективный характер и может быть обращен только в будущее. Учитывая высокий уровень проникновения этого следственного действия в частную жизнь граждан, законодатель ограничивает его проведение 6-месячным сроком. Более того, такой же срок получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами установлен по аналогии с контролем и записью переговоров. Длительность данного срока вызвала нарекания в научной литературе. Ученые отмечают как его излишнюю, по их мнению, продолжительность, так и несоответствие срока предварительного следствия (3-кратное превышение изначального срока следствия)¹. Думается, однако, что указанная критика не вполне обоснованна. Учитывая, что контроль и запись переговоров назначается в большинстве случаев для установления полного состава участников совершения преступления, а также для розыска скрывшихся обвиняемых (подозреваемых), ограничение его продолжительности более короткими сроками может отрицательно повлиять на эффективность и результативность данного следственного действия. Кроме того, для действующего российского уголовно-процессуального законодательства характерно не изначальное увязывание срока производства длящихся следственных действий (таких, например, как проведение судебной экспертизы), со сроками предварительного расследования, а иной механизм, заключающийся в возбуждении ходатайства о продлении срока расследования для завершения необходимых следственных действий. Данный механизм функционирует вполне эффективно, и его радикальное изменение не является необходимостью.

Законодательно не решен вопрос о том, с какого момента производить начало отсчета данного срока - от даты получения судебного разрешения на проведение контроля и записи переговоров либо с момента фактического начала контроля и записи. Вместе с тем представляется очевидным, что начальным моментом необходимо признавать дату вынесения судьей постановления о разрешении на производство контроля и записи переговоров. Иной подход повлек бы бесконтрольное растягивание временного промежутка, в течение которого могло быть начато проведение рассматриваемого следственного действия, что не согласуется с принципами законности и соблюдения прав граждан.

Согласно ч. 2 ст. 128 УПК РФ, при исчислении процессуального срока в месяцах, если окончание срока приходится на нерабочий день, последним днем срока считается первый следующий за ним рабочий день. В силу прямого указания закона, исключением из этого общего правила являются только случаи задержания, содержания под стражей, домашнего ареста и нахождения в медицинском или психиатрическом стационаре, когда перенос срока на рабочий день не производится, а срок считается завершенным непосредственно с даты его истечения. Вместе с тем, думается, что именно данное правило следует распространить и на срок действия контроля и записи переговоров. В указанном случае установленный срок касается не столько деятельности следственных органов, сколько обусловливает временной промежуток, в течение которого осуществляется ограничение конституционных прав граждан. В силу этого значение срока производства данного следственного действия аналогично значению срока при заключении под стражу, домашнем аресте и нахождении в медицинском или психиатрическом стационаре. Поэтому производство контроля и записи переговоров ^[31] должно завершаться с даты, до которой проведение данного следственного действия разрешено судом, независимо от того, является ли указанный день рабочим или выходным.

Контроль и запись переговоров может быть назначен только в отношении конкретных лиц. В отличие от получения информации о соединениях между абонентами его нельзя назначать, например, для фиксации всех переговоров, обсуживающихся конкретной базовой станцией. Этот вывод следует из системного анализа положений ч. 1 ст. 186 и ч. 1 ст. 186¹ УПК РФ. В ч. 1 ст. 186¹ УПК РФ говорится о возможности получения в ходе предусмотренного данной нормой следственного действия информации о соединениях между абонентами или абонентскими устройствами. Таким образом, в данной норме установлена возможность проведения следственного действия как в отношении конкретных лиц, так и технических устройств, без предварительного установления того, кто этим устройством пользуется. В то же время в ч. 1 ст. 186 закреплена возможность контроля и записи переговоров обвиняемого, подозреваемого и других лиц. Подобная законодательная конструкция однозначно свидетельствует, что проведение контроля и записи переговоров допускается только в отношении конкретных лиц, хотя наличие у них процессуального статуса на момент назначения данного следственного действия необязательно.

Вместе с тем требование о назначении контроля и записи переговоров в отношении конкретного лица не означает, что должны быть обязательно установлены его полные анкетные данные. Вполне возможна ситуация, при которой в ходе расследования становится известным идентификационный номер средства электросвязи, которым пользуются лица, причастные к совершению преступления, однако анкетные данные этих лиц не установлены. Думается, что контроль и запись переговоров может быть назначен и в этом случае. При этом необходимо установить лицо, на которое зарегистрировано соответствующее средство электросвязи, и назначить следственное действие в отношении данного лица.

Очевидно, что принимать решение о проведении контроля и записи переговоров необходимо только тогда, когда в совершении преступления участвуют несколько лиц, либо, когда есть основания полагать, что виновные могут общаться по поводу обстоятельств совершения преступления или сокрытия следов с иными лицами.

Назначение контроля и записи переговоров в порядке ч. 1 ст. 186 УПК РФ имеет практический смысл при наличии сведений о том, что: а) преступная деятельность продолжается оставшимися на свободе соучастниками; б) некоторые обвиняемые (подозреваемые) скрылись от расследования; в) лица, не привлеченные в настоящий момент к уголовной ответственности, пытаются оказать давление на граждан, осведомленных об обстоятельствах преступного деяния (пусть и не имеющих статуса участников судопроизводства); г) лица, участвовавшие в совершении преступления, вырабатывают тактику защиты для ухода от ответственности или ее минимизации.

Представляет интерес вопрос о допустимости назначения контроля и записи переговоров для получения образцов голоса того или иного лица. Думается, что такое возможно, но только при условии, если соответствующее лицо по объективным причинам не может быть вызвано к следователю для получения образцов для сравнительного исследования в порядке ст. 202 УПК РФ. В то же время представляется недопустимым заменять контролем и записью переговоров получение образцов для сравнительного исследования, если производство последнего следственного действия объективно возможно, поскольку законодательная конструкция данных следственных действий, исходя из их предназначения, устанавливает различный объем процессуальных гарантий лиц, голосовые сообщения которых воспринимаются в ходе проведения этих действий.

Для назначения контроля и записи переговоров необходимы данные хотя бы об одном лице, которое производило бы интересующие следствие переговоры по указанным вопросам с использованием средств электросвязи.