ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.06.2019
Просмотров: 4792
Скачиваний: 43
Поэтические сравнения -- еще более простой способ уловить национальную специфику видения конкретного предмета, явления. Так, известный киргизский поэт Дж. Бокомбаев пишет:
1 Сеченов И.М. Кому и как разрабатывать психологию: Психологические этюды. - СПб., 1873. - С. 190.
146
Тянь-Шань похож на спящего верблюда. А средь хребтов в горбатом их кольце Сверкает Иссык-Куль -- живое чудо -- Как родинка на девичьем лице.
Здесь отражена типичная для представителя восточной культуры ситуация, когда родинка (дефект, с точки зрения славянина) воспринимается как нечто прекрасное, с чем можно сравнить красивейшее озеро мира -- Иссык-Куль.
В тюркоязычной поэзии сравнение имеет свою специфику, обусловленную особенностями народного мировосприятия, -- его мифологическими и мистическими формами. Например, у известного киргизского акына Боогачы (конец XIX -- начало XX в.) есть такое сравнение: Ты как гибкий ивовый прутик, как хмельной мед сладкая, телом белая, ты как разваренное казы, подгривное мясо. Последнее «гастрономическое» сравнение было бы неприемлемо в русской и белорусской культуре, где еда никогда не имела особой мистической функции (как, например, поедание врага в некоторых культурах).
Казахский поэт и просветитель XIX в. Абай Кунанбаев приводит такое сравнение: «Мир -- огромное озеро, время -- порывистый ветер, передние волны -- старшие братья, задние волны -- младшие братья, умирайте по очереди, пусть все идет своим чередом». Здесь нет эксплицитно выраженного признака сравнения, но его можно реконструировать, опираясь на фоновые знания читателя. Такие реконструкции придают особую экспрессивность поэтическому тексту. Санскритская поэтическая традиция рассматривает такие сравнения как средство не убедить, а поразить читателя красотой, глубиной, необычностью поэтического языка. Восточные (тюрко-язычные) поэты были убеждены, что если не прибегнуть к помощи метафор, сравнений, аллегорий и других тропов, то поэтическое произведение не будет отличаться от обычной разговорной речи, не приобретет поэтического характера.
Очень русское сравнение встречаем у Ариадны Эфрон: «Весна, пасмурная и неприветливая, как старухина дочка из русской сказки» (Из письма Б.Пастернаку).
Итак, сравнение может выступать как способ познания мира, способ закрепления результатов этого познания в культуре.
Сравнение -- не только способ представления эмоции и оценки говорящего (автора), но и сигнал для их обнаружения читателем. Оно создает особый экспрессивный подтекст. Все это способствует тому, что эффект восприятия сравнения можно уподобить не сумме сравниваемых «кусков» мира, а их произведению; вероятно, это объясняется следующим: сближаемые в сравнении элементы мира, помимо сходства, являются в значительной мере различными. Например, «Куда делись сугробы, как опухшие веки при-
147
/срывавшие окна подвального этажа» (Б. Шергин). Сближение сугробов и век активизирует психическую деятельность реципиента (читателя и слушателя), создает эмоциональное напряжение внутри текста, строит образ, делая экспрессивным данный отрезок текста. Принадлежность сравниваемых объектов к далеким сферам влечет за собой целый шлейф дополнительных ассоциаций, что не только увеличивает информацию, но и усиливает экспрессивный эффект: чем дальше друг от друга в реальности сравниваемые объекты, тем ярче их экспрессия. В этом проявляется также эвристическая функция сравнений: они позволяют глубже и шире познать реалии мира, осмыслить их с самых различных, часто неожиданных сторон.
В филологии сравнение рассматривается как один из видов тропа, в психологии как один из мыслительных процессов, в философии -- как мощное средство познания мира и т.д. Особенно много работ посвящено изучению сравнения в структурно-типологическом и семантико-функциональном аспектах, в то время как исследований в когнитивном, лингвокультурном и прагматическом аспектах почти не ведется. Данная работа, рассматривая сравнение в этнопсихолингвистическом аспекте, как раз и призвана восполнить этот пробел.
В культуре (литературе) разных эпох сравнению отводилось различное место. В.Я.Пропп писал, что в русском эпосе сравнение занимает второстепенное положение, ибо вся структура поэтической выразительности эпоса направлена... не на сближение по сходству, а на дифференциации по отличию. В средневековой культуре, по свидетельству Д.С.Лихачева, наблюдается пристрастие к отдельным видам сравнений: сравнений, основанных на зрительном сходстве, немного, зато часто встречаются сравнения, подчеркивающие осязательное, обонятельное, вкусовое сходство. В древнерусской литературе сравнения касаются внутренней сущности сравниваемых объектов, эксплицируя эту сущность и пытаясь ее раскрыть с разных сторон. Так, Сергий Радонежский в «Похвальном слове» писал о Боге: «светило пресветлое, цвет прекрасный, звезда незаходимая, кадило благоуханное».
В сравнениях древности отмечается стремление передать движение, ритм (время сравнивается с текущей водой, жизнь с дорогой и т.д.). Как указывает О. М.Фрейденберг, «даже в камне подмечается полет, в башне -- падение».
В.В.Виноградов заметил, что сравнения нового времени (XI-- XX вв.) ориентированы на реалии. Для них типично передать внешнее сходство сравниваемых объектов, сделать объект наглядным, создать иллюзию реальности: «Как барс пустынный, зол и дик» (М.Лермонтов), «Поезд шел медленно, как гусеница» (М.Булгаков). В сравнении М.Лермонтова мальчик наделяется свойством, которое, с точки зрения человека, находится у барса на первом мес-
148
те, -- злоба и дикость, т.е. через сравнение с реалией создается новая внутренняя форма (ВФ), усиленная эпитетом «пустынный», что делает данное сравнение экспрессивным. Такие сравнения привлекают внимание к характерным деталям, делают их более наглядными. Данные наблюдения позволяют сделать вывод о том, что опора сравнения на реалии -- один из способов оживления стершихся образов, внутренних форм, воскрешения их экспрессивности. Эти сравнения не просто реконструируют первоначальную образность либо создают новую, они придают панорамность образу: «Егорушка, сидящий на облучке и подпрыгивающий, как чайник на конфорке» (Чехов). Здесь в реальный план врывается образный, насыщает его смыслами, символическими наслоениями, создает «двоемирие», по терминологии В.М.Жирмунского.
Сравнениям нового времени присуща не только изобразительная функция, когда высвечивается одна какая-то особенность сравниваемого объекта. Многие из них являются также средством создания нового смысла. На эту особенность сравнений обратил внимание еще А.А.Потебня, а затем О.Мандельштам, который писал в «Разговоре о Данте»: «Дантовские сравнения никогда не бывают описательны, т.е. чисто изобразительны. Они всегда преследуют конкретную задачу -- дать внутренний образ структуры»1. Такие сравнения -- эффективное эвристическое средство.
Сравнение выполняет также текстообразующую функцию -- оно строит текст-сравнение: «Осенний дождь на улице. Не льет, не каплет, не моросит -- просто находится в воздухе. Как будто навсегда решил поселиться в нашем городе. В нашей жизни» (А. Володин). Образ, лежащий в основе развернутого сравнения, может проходить через довольно большие тексты, он вырастает при этом в образ-символ. Примером может служить роман-притча А. Кима «Отец-лес», где образ леса является своеобразной опорой сюжета, на нем основана одна из главных идей романа. Здесь сравнение не просто вырастает из текста, а как бы прорастает в текст, цементируя его, обеспечивая тем самым сцепление текста в структурное целое. При этом сравнение выполняет особую роль в организации текста -- оно становится средством реализации такой категории текста, как когезия.
Сравнение в художественном тексте строит образ. Особенно яркие образы создают импрессионистские (в терминологии Е. Замятина) сравнения. Примером может служить чеховское сравнение из «Чайки», когда Тригорин сравнивает облако с роялем. Здесь можно провести параллель с художниками-импрессионистами, которые по-особому, по-новому видели мир, открывая его для зрителей. Например, человеческую кожу они не рисовали телесного цвета: под солнцем они видели ее красноватой (К. Петров-Вод-
1 Мандельштам О.Э. Слово и культура. -- М., 1987. -- С. 121.
149
кин), а под луной -- зеленоватой, иногда голубой (Э.Дега), розовой (О.Ренуар) и т.д.
Импрессионистские сравнения широко используются в поэтической речи. Примером может служить стихотворение С. Липкина «Заметки в прозе»:
Как юности луна двурогая, Как золотой закат Подстепья, Мне Бунина сияет строгое Словесное великолепье. Как жажда дня неутоленного, Как сплав пожара и тумана, Искрясь, восходит речь Платонова На божий свет из котлована...
Эти сравнения оживляют существующие в сознании языковой личности редуцированные, нечеткие образы, которые, составляя систему, слагаются в один образ современной прозы, какой ее воспринимает автор. Здесь, помимо прочих, сравнение выполняет структурно-композиционную функцию, ибо система образов, как в строительных лесах, выстраивается в рамках сравнений.
В основе сравнений этой группы -- эмоциональное воздействие на реципиента. Контроль разума не допускает больших семантических расстояний между сравниваемыми объектами, но расстояние это должно существовать. Поэтому глаза Л.Толстой сравнивает не с углем или сажей, а с мокрой смородиной, губы не с кровью, а со спелой вишней, щеки -- с лепестками роз. Еще один пример из Л.Толстого: «Голубое, как горящая сера, озеро».
Неожиданные и далекие сопоставления объектов особенно экспрессивны, правда, в основном для подготовленного реципиента. Рассмотрим, к примеру, нелепое на первый взгляд сравнение: «Лошадь, как во льду испеченная, стройней человека, апостол движенья» (Б. Гребенщиков). Здесь возникает образ: лошадь -- некое реликтовое животное, ископаемое, сохраненное людьми. Глагольная форма «испеченная» навязывает реципиенту другой образ, накладываемый на первый: лошадь -- насильственно принесенная в жертву часть природы.
Какова прагматическая функция таких сравнений? Они нужны для иллюстрации сложных идей. Яркий и неожиданный образ помогает пониманию, запоминанию, в нем сильно убеждающее начало. Старое и давно известное в таких сравнениях предстает преображенным и переосознанным. Сравнение здесь не есть украшение речи, текста, оно суть, способ более широкого видения мира. Открывая мир, такие сравнения как бы диктуют реципиенту определенное настроение.
Бесспорно, что сравнение близко к метафоре. Исключение из сравнения компаративной связки (как, подобно, словно, будто и
150
др.) и предикатива (подобен, напоминает и др.) -- основной прием создания метафоры. Сокращая «знак сравнения» (компаративную связку), метафора сразу же отбрасывает и основание сравнения: если сравнение трехчленно (А сходно с Б по признаку С), то метафора двучленна (А есть Б). Метафора более лаконична, она легко входит в «тесноту стихотворного ряда» (Ю.Н.Тынянов), она, как правило, не используется для обозначения случайного подобия.
Особый тип сравнений нового времени -- это сравнения-метафоры, которые трудно отличить от сравнений-образов, особенно от образов импрессионистского типа. Сравнения-метафоры -- это своего рода вызов языковому сознанию: в них устанавливаются нетривиальные отношения между двумя понятиями. Такое сравнение как бы расшатывает логику, рациональное. Как правило, сравнения-метафоры оторваны от реалии: «Сердце, как яблоня, плачет» (А. Блок). Здесь создается особая художественная реальность, вероятнее, даже символ реальности. Это сравнение держит читателя во власти автора, но в то же время оставляет свободу для сотворчества.
С помощью сравнений-метафор создается особый мир, «словом явленный». Они способны вызывать смысловые и экспрессивные приращения. Примером может служить стихотворение О. Мандельштама «Век», где век сравнивается со зверем, которому перебили хребет. И хотя жизнь еще будет продолжаться, исход ее предрешен:
И с бессмысленной улыбкой Вспять глядишь, жесток и слаб, Словно зверь, когда-то гибкий, На следы своих же лап.
Как показал проведенный нами опрос студентов-филологов, наиболее частой реакцией у реципиента на это сравнение была связь: век -- несчастная жертва.
Предлагаемая группировка сравнений является относительной и не претендует на полноту, присущую классификациям, хотя и позволяет зафиксировать функционально-семантические особенности большинства сравнений и объединить их в группы. Самая подробная и последовательная классификация типов сравнения в языке поэзии принадлежит Е. А. Некрасовой.
Описанные здесь сравнения принадлежат в основном языку художественной литературы. А как функционируют сравнения в живом современном языке? Каковы их культуржьнациональные особенности? Как функционирует в языке устойчивое сравнение? Ответы на эти вопросы дает экспериментальное исследование, проведенное нами. Оно будет представлено далее. Подобным образом (по предлагаемой нами схеме) можно исследовать любое линг-вокультурологическое явление.
151
Экспериментальное исследование сравнений (Практикум)
Цель проведенного психолингвистического эксперимента -- исследовать культурно-национальную специфику сравнений, употребляемых русскими и белорусами для описания человека -- его внешности и внутренних качеств. Почему мы проявляем столь пристальное внимание к человеку? Дело в том, что нельзя познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю--человеку, к конкретной языковой личности.
Данная цель предполагает решение следующих задач:
1) определить, как категоризирует язык в своих эталонах и стереотипах национальное видение человека;
2) установить культурно-идеографические поля, в которых человек наиболее продуктивно оценивает самого себя;
3) выявить, как используется опыт языковой личности при описании ею самое себя.
Для достижения поставленной цели и решения вышеуказанных задач была предложена рабочая гипотеза об универсальности основных категорий, характеристик, свойств, применяемых для описания человека, и об этнокультурной специфике их наполнения. Мы полностью разделяем мысль Э.Сепира о том, что внутреннее содержание всех языков одно и то же -- интуитивное знание опыта. Только внешняя их форма разнообразна до бесконечности (Сепир, 1993, с. 193). Внешняя форма действительно бесконечно разнообразна в различных культурах, но в то же время она довольно стереотипна для каждой конкретной культуры.
Для проверки данной гипотезы нами применялась модифицированная методика ассоциативного эксперимента. Мы исходили при этом из следующих соображений. Ассоциативный эксперимент по праву считается методикой, которая может быть приложима к большому числу различных исследований, ибо ассоциативные реакции -- это как бы сосредоточение сущностей, которыми испытуемые показывают, как они понимают данное слово, что за ним стоит. Известно, что слово, актуализируясь в эксперименте, реализует помимо своих прямых и переносных значений еще потенциальную информацию о текстовом потенциале слова-стимула, о его сочетаемостных возможностях.
Весь комплекс значения слова как бы пронизан ассоциативными лучами, связывающими как аспекты отдельного значения, так и аспекты разных значений, как-то связанных со словом-стимулом. Каждое движение человеческой мысли включает в себя ассоциативные связи, и неслучайно И.П.Павлов писал, что в разуме нет ничего, кроме ассоциаций. В проведенном нами модифицированном эксперименте ассоциации ограничивались рамками сравнения: мы предлагали испытуемым продолжить сравнения первым пришедшим в голову словом. Например, «он высокий, как...»