ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.06.2019
Просмотров: 4779
Скачиваний: 41
Таким образом, выбор сравнения для номинации черт характера человека -- это отбор характерных для национального мировосприятия объектов реального и вымышленного мира. Подтверждением тому может служить также анализ сравнений на слово-стимул «патриот», которого носители русского языка сравнивают с реальными людьми (Марат Казей, Маресьев, Матросов). Носители белорусского языка считают патриотами своего президента А.Лукашенко (8% ответов), защитников Брестской крепости (8% ответов), своего национального поэта Я. Купалу (7% ответов), а также, вопреки советской пропаганде, К.Калиновского (11 % ответов), возглавившего борьбу против царских поработителей. Показательны в этом плане и целый ряд других слов-стимулов, например, «самостоятельный», в которых носители русского языка самостоятельного человека сравнивают со взрослым: как взрослый, как взрослый дядя, как большой (52 % ответов), а носители белорусского языка дают ответы как Украина, как Америка (26% ответов).
Сходные ответы у носителей обоих языков объясняются различными причинами. Например, на слово-стимул «лживый» носители обоих языков отвечают как лиса, как шакал и т.д. Причину такого ответа мы усматриваем во влиянии сказок на формирование сознания испытуемых, именно в сказках лиса выступает как хитрое и лживое животное. В других ответах носителей языка налицо влияние хозяйственной деятельности, образа жизни, истории, культуры народа. Например, на слово-стимул «щедрый» носители
188
белорусского языка ответили как Фонд Сороса, как спонсор, а на слово-стимул «величественный» -- как зубр.
Полученные в эксперименте сравнения позволяют выявить некоторые имплицитные аспекты семантики образных языковых единиц. Так, если проанализировать ответы испытуемых на синонимичные и антонимичные слова, обозначающие черты характера человека (например, смелый, храбрый, отважный; добрый -- злой, грустный -- веселый, щедрый -- жадный), то получим любопытную картину: носители обоих языков на все три слова-стимула (смелый, храбрый, отважный) дают сходные ответы: сравнивают их с одними и теми же животными -- львом, тигром, зверем, орлом, литературными героями -- Гераклом, Гаврошем и др. Однако на слово-стимул «отважный» больше всего сравнений носители обоих языков дают с профессиями -- отважный, как капитан, как летчик, как моряк, как мореплаватель; это позволяет говорить о наличии социальной коннотации у данного синонима, что отличает его от других. Академические словари, к сожалению, не отмечают данного различия, в то время как реальные носители языка его хорошо чувствуют.
Проведенный нами эксперимент--ценный источник информации, позволяющий вскрыть объективно существующие в психике носителя языка связи и отношения слов и реалий.
Имея объективные данные относительно типичных или стереотипных сравнений, мы можем понять онтологию и механизмы их функционирования в языке и тексте.
Именно экспериментальные данные дают основание для выделения стереотипных сравнений, ставших штампами, которые характерны именно для носителей данного языка, данной культуры. Так, все красивое русские связывают с морем, небом, закатом, цветком, ночью, розой, а белорусы -- со звездами, солнцем, цветами, красками, маками, весной. Различны здесь и стереотипные сравнения: для русских -- «красивый, как кукла», «как на картине», для белорусов -- «как ягодка».
Все веселое русские соотносят с ручейком, летним дождиком, весной, белорусы -- с радугой, солнечным зайчиком, улыбкой. Мягкое ассоциируется у русских с пухом, шерстью, шелком, ватой, а у белорусов -- с пухом, льном. Приятное (голос) русские сравнивают с журчанием ручейка, шумом прибоя, капелью, медом, а белорусы -- с ручейком, соловьем, запахом мяты. Тонкое для русских--это ниточка, шнурок, стрелочка, а для белорусов -- стежка, ленточка; круглое для русских -- яблоко, мяч, шар, а для белорусов -- тыква, тарелка, блин. Таким образом, сопоставление русского и белорусского экспериментального материала показало, что, хотя многие стимулы и вызывают сходные реакции, но даже в этом случае их «профиль» достаточно различен. При всей близости культур и языков национально-языковое сознание русских и белорусов имеет несколько разные эстетические идеалы. Именно психолингвистический эксперимент помогает определить национальные языковые картины мира в их объективной реальности.
189
Эти и другие экспериментальные данные подтверждают справедливость выделения В.Н.Телия культурно-национальной коннотации как особого макрокомпонента значения, которая является по сути дела соотнесением ассоциативно-образных коннотаций с культурными знаками из других систем мировосприятия (фольклора, мифологии, массовой культуры). Следовательно, наш эксперимент позволил вскрыть культурно-национальную специфику сравнения, подтвердить правомерность выделения культурно-национальной коннотации.
Как показывает эксперимент, эти коннотации воздействуют на прагматический потенциал исходного слова-стимула, а потому хорошо осознаются носителями конкретного языка. Это значит, что сравнения в целом представляют собой форму ценностного освоения мира, фактор внутренней детерминации поведения носителей языка.
Проведенный нами эксперимент дает возможность хотя бы гипотетически ответить на вопрос, как культурно-маркированное содержание проникает в значение языковых знаков. Известно, что культура не имеет никакого отношения к биологической наследственности и передается от поколения к поколению через традицию в широком смысле (язык, обычаи, поверья, мифы, фольклор и т.д.). Как заметил Ю.М.Лотман, «культура есть форма общения между людьми» (Лот-ман, 1994, с. 6). Но кроме коммуникативной культура имеет и символическую природу. Например, хлеб, меч, нож и т.д. Так, в Средней Азии после еды с достархана убирают нож, соль, перец, так как все острое режет молитву, и она не дойдет до Аллаха.
Таким образом, символ -- вещь, награжденная смыслом, а область культуры -- «это всегда область символизма» (Ю. М. Лотман).
Как i юказа) >и экспериментальные данные, национальная языковая личность воспринимает любой предмет (в том числе и другого человека) не только в его пространственных измерениях и времени, но и в его значении, которое включает в себя культурные стереотипы и эталоны. Мы живем в мире стереотипов. Языковые стереотипы не равны стереотипам психологическим; они есть обобщенные представления о предметах, явлениях социальной и природной среды. Наличие языковых стереотипов является одним из непременных условий для формирования национальной картины мира.
Поскольку члены определенной национальной общности смотрят на мир и воспринимают его как бы сквозь данные стереотипы, это находит свое отражение и закрепляется в языке с помощью языковых стереотипов и эталонов. Эталон здесь -- некий идеализированный стереотип, который на социально-психологическом уровне выступает как проявление нормативных представлений о человеке, мире, обществе; например, здоров как бык, голоден как волк, и т.д.
Сравнений такого типа довольно много в нашем эксперименте. В них фиксируются разные стороны представлений о личности, в том числе и нравственных, этических представлений: добрый, как мать; трудолюбивый, как пчела; трусливый, как заяц; щедрый, как земля;
190
упрямый, как осел; бестолковый, как баран, и др. Такие сравнения не отличаются особой сложностью, они живут в каждом языке как самостоятельный образ, подчас очень специфичный для каждого народа: жадный, как трясина; красивый, как поле льна; глаза, как васильки (белорус.); худой, как щепка (русск.); худой, как смык (бел.), худой, как лестница (кирг.), худой, как скелет комара (японск.). Наблюдения позволяют говорить об общности сложившихся эталонов, стереотипов для целого ряда народов. Так, выражение «злой, как собака» существует у русских, белорусов, киргизов, казахов, но не у англичан, у которых собака почитаема, или вьетнамцев, для которых она символ грязи.
Многие из этих сравнений поддерживаются параллельным наличием в языке соответствующих метафор: варежка -- о рте, будка, вывеска --о лице, черепок--о голове. Носители русского языка смотрят на мир и воспринимают его сквозь эти стереотипы и эталоны.
Эти и другие наблюдения позволяют ответить на вопрос о том, как проникает и закрепляется культура в языке. Во-первых, через энциклопедические знания о свойствах личности, физическом облике человека; во-вторых, через национально-культурную коннотацию, через образное содержание; в-третьих, через символы, стереотипы, эталоны, хранящиеся в языке и сознании каждой национальной языковой личности.
Даже простой количественный анализ стереотипов, возникающих в эксперименте, позволяет заметить, что в белорусском языковом сознании стереотипизированных выражений намного меньше, чем в русском. Думается, что объяснить этот факт можно следующим. Чем древнее культуры, тем более она стереотипизирована. Косвенное подтверждение тому находим в трудах отечественных психолингвистов, которые исследовали языковое сознание русских по отношению к языковому сознанию американцев, французов, немцев, англичан. Было установлено, что языковое сознание русских является наименее сте-реотипизированным (Уфимцева, 1995, с. 151 и др.). Белорусская культура, будучи более молодой и слабой, чем русская, еще менее стереотипизирована. В подтверждение можно привести известный случай с А. С. Пушкиным, у которого, видя, что он только что беседовал с дамой, спросили, умна ли она. А. С. Пушкин ответил: «Откуда мне знать, ведь она говорила по-французски». Эта та самая пушкинская шутка, в которой он -- пророк, ибо предвосхитил позднейшие открытия культурологии: французская культура как более древняя, содержит больше стереотипов, клише, штампов, за которыми скрывается личность говорящего (дамы). Следовательно, стереотипы упрощают социальные контакты.
Нами было установлено, что количество сравнений на то или иное слово-стимул находится в прямой зависимости от количества ассоциаций на это слово: чем богаче ассоциативный потенциал слова, тем больше на него дано разнообразных сравнений. Думается, что
191
основой всякого сравнения является ассоциация. Причем на первый взгляд кажется, что можно сравнить, что угодно, с чем угодно, лишь бы существовал хотя бы один общий признак (по сходству, по смежности, по ассоциации).Однако ограничения все же существуют. Так, нам не встретились сравнения, где для описания внешности человека, его физических характеристик использовались бы абстрактные сущности. В свое время Е.Замятин писал: «Если вы, описывая голову какого-нибудь рыбака, сравните ее, скажем, с глобусом или, допустим, с головой гиппопотама -- это будет ошибкой. Образ сам по себе, быть может, и хорош, но рыбаку он никогда не может прийти в голову. Этот образ выведет читателя из ощущения изображаемой среды...».
У испытуемых как будто бы всегда есть выбор в сравнениях: например, худого человека можно сравнить с воблой, жердью, палкой, доской, скелетом. Кощеем и т.д. Но здесь возникают разные образы в сознании реципиентов: Кощей -- это еще и старый человек, доска -- женщина, причем, плоскогрудая, жердь -- это обязательно высокий человек, который держится прямо, и т.д. Такие сравнения являются образными генетически, так как они мотивированы возникающим образом (картинкой). Но среди ответов испытуемых были и безобразные сравнения: врет, как сивый мерин, молодец, как соленый огурец, -- здесь как бы утрачена актуальность сравнения, ибо не ясна основа, на которой возникло сравнение.
Вероятно, выбор сравнения обусловлен рамками окружающего мира, культуры и ситуацией общения, специфическими чертами коммуникантов.
Социальный опыт человека накладывает определенный отпечаток на язык. При этом, описывая одни и те же объекты, испытуемые сравнивают их с разными реалиями, имеющими прямое отношение к условиям жизни носителей данного языка, к их культуре, обычаям и традициям. Следовательно, в сравнениях воплощается народный менталитет и духовная культура русского и белорусского народов. Наш экспериментальный материал, таким образом, -- источник лингвистической и психологической информации.
Вопросы и задания
1. Какова роль сравнения в языке и мышлении?
2. Почему устойчивое сравнение представляет особую ценность для лингвокультурологии?
3. Какие различия в восприятии глаз русскими и белорусами можно отметить в эксперименте?
Заключение
Учебное пособие посвящено разработке принципов новой отрасли знания -- лингвокультурологии, возникшей на стыке лингвистики и культурологии. Лингвокультурология исследует проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке.
Проблема соотношения языка и культуры -- междисциплинарная проблема, решение которой возможно только усилиями нескольких наук -- от философии и социологии до этнолингвистики и лингвокультурологии. Поэтому лингвокультурология -- интердисциплинарная наука.
Цель данной работы -- заложить теоретическую базу, выработать принципы и дать образцы анализа языка с позиций лингвокультурологии. В учебном пособии, состоящем из шести частей, показано, что культура формирует и организует мысль языковой личности, формирует языковые категории и концепты, позволяет приблизиться к ответу, каким образом осуществляется одна из фундаментальных функций языка -- быть орудием создания, развития, хранения и трансляции культуры.
Культура рассматривается в работе применительно к аспектам взаимодействия с языком и языковой личностью.
Специальные разделы (части 4 и 5) посвящены конкретному исследованию языкового материала с позиций лингвокультурологии, что позволит студентам по-новому увидеть и объяснить многое в языке -- существование диалектов, идиолектов и других языковых сущностей.
Необходимость в такой работе назрела давно, ибо студенты вузов должны знакомиться с современными концепциями языкознания, должны учиться анализировать язык не только с позиций системно-структурной лингвистики, но и в аспекте культуры носителей того или иного языка. Данный спецкурс уже апробирован на студентах: в 1999 г. был прочитан спецкурс в Витебском госуниверситете, в 2000 г. -- в Таврическом государственном университета (Крым), а в 2001 г. планируем прочесть данный курс в Гданьском университете (Польша).
Остается надеяться, что учебное пособие «Лингвокультурология» сделает подготовку студентов-гуманитариев более качественной.
Библиография
Абаев В. И Язык и мышление. -- М., 1948.
Аверинцев С. С. Попытки объясниться: Беседы о культуре. -- М., 1988.
Аверинцев С. С. Символ // Литературный энциклопедический словарь. -- М., 1987.
Авоян Р. Г. Значение в языке // Философский анализ. -- М., 1985.
Агапкина Т. А. Южнославянские поверья и обряды, связанные с плодовыми деревьями, D общеславянской перспективе // Славянский и балканский фольклор. -- М., 1994.
Аксянчук Г. Я. Чалавечая душа у люстэрку рускай фразсалогп // Весшк БДУ. Сер. 4. - 1996. - № 1.
Антипов Г. А., Донских О. А., Марковина И.Ю., Сорокин Ю.А. Текст как явление культуры. -- Новосибирск, 1989.
Апресян Ю.Д. Интегральное описание языка и толковый словарь // Вопросы языкознания. -- 1986. -- № 2.
Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: Попытка системного описания // Вопросы языкознания. -- 1995. --• № 1.
Арзаканьян Ц. Г. Культура и цивилизация: Проблемы теории и истории // Вестник истории мировой культуры. -- 1961. -- № 3.
Аристотель. Поэтика. -- Л., 1927.
Арнольдов A.M. Введение в культурологию. -- М., 1994.
Арутюнов С. А., Багдасаров А.Р. и др. Язык -- культура -- этнос. -- М., 1994.