ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 29.06.2019
Просмотров: 6057
Скачиваний: 45
Мы солидарны с мнением тех исследователей, которые считают, что в грамматике нет ничего такого, чего бы не было в лексике. Поэтому этнокультурная специфика грамматики — это часть той специфики, которую можно обнаружить в лексике (включая, разумеется, обширный фразеологический пласт языка).
Концепт как лингвистическая категория представляет собой развитие идеи понятийной категории применительно к грамматике. Для грамматистов категория — это, как правило, двустороннее единство абстрактного значения отношения (релятивное значение) и системы взаимосвязанных оппозитивных форм, выражающих это значение. Речь идет, это следует подчеркнуть, о формальной категории: "Та или иная единица, имеющая только в высшей степени общее значение, представленное отдельными, объединяемыми и обобщаемыми в нем (т.е. относительно более частными) видовыми значениями, и выражающая это свое общее значение в систематическом противопоставлении различных форм, и может быть с наибольшим основанием определена как формальная категория языка" (Смирницкий, 1957, с.29). В широком смысле категория — это "любая группа языковых элементов, выделяемая на основании какого-либо общего свойства" (Булыгина, Крылов, 1990, с.215). Если отвлечься от способов выражения категории, а они могут быть как явными, так и неявными (скрытыми), то лингвисты говорят о понятийных категориях, т.е. о категориях, "не зависящих от более или менее случайных фактов существующих языков" (Есперсен, 1958, с.58). Так, например, О.Есперсен рассматривает соотношение грамматического рода и понятийного пола (гендера). Главные понятийные категории, отмечает датский лингвист, находят грамматическое выражение, причем не всегда: "грамматические категории представляют собой симптомы, или тени, отбрасываемые понятийными категориями" (Там же, с.60). И.И.Мещанинов (1978, с.238) относит к понятийным категориям множественность, вещественность, одушевленность, модальность.
Специфика категориального грамматического распределения внутри языков объясняется различными причинами. Это, в первую очередь, тип языка: понятно, что в корневом языке трудно детализировать аспектуальные значения, следовательно, предпосылки категориальной детализации вида и его лингвокультурного осмысления могут возникнуть только при условии соответствующих языковых средств, а именно — аффиксов. Это и соотношение между категориями, своеобразный внутренний баланс языковой системы, необходимость закрепить те или иные признаки как в сфере идентификации, так и предикации (по Н.Д.Арутюновой). Этой причиной, вероятно, объясняется то, что некоторые категории со временем исчезают из языков либо появляются своеобразные категориальные пробные варианты, как, например, в афроамериканском английском прослеживаются новые формы специфических видовых значений ("сверхотдаленное" прошлое, "мерцающее" настоящее — "он то есть, то его нет"). Вместе с тем с позиций лингвокультурологии наиболее важной представляется категориальная специфика языка, обусловленная менталитетом народа. Почему в английском настолько детально представлена модальность? Почему в албанском морфологически выражена адмиративность ("он все-таки пришел", "все-таки прочитал", "все-таки остался" и т.д.)? Почему в болгарском формально выражена пересказывательность ("Он пришел" и это факт — "Он пришел", но я этого сам не видел, мне об этом рассказали)? Почему в русском настолько детально выражена видовая характеристика действия?
Лингвокультурное изучение языка дает множество доказательств в пользу того, что языки фиксируют в грамматике наиболее существенные концепты для культуры соответствующего народа либо значимо их игнорируют. В развитие аргументации Б.Уорфа (1960) хотелось бы привести некоторые соображения о суперкатегории определенности/ неопределенности. Известно, что в ряде языков выделяются определенные артикли, назначение которых состоит в тематизации обозначаемой сущности (предмета, качества, события), т.е. представления этой сущности как известной участникам общения. Этимологически определенный артикль совпадает с указательным местоимением. Наряду с этим в некоторых языках выделяется особый вид действия, происходящего в данный момент на наших глазах, как, например, континуальный вид в английском. В этом смысле можно сказать, что в английском языке существует суперкатегория определенности, распространяющаяся на именное и глагольное обозначение действительности. Значимость этой категории в межъязыковом сопоставлении может быть измерена: есть языки, где эта категория представлена наиболее развернуто (английский), менее развернуто, только применительно к артиклю
(немецкий) и не представлена формально (русский). Лексические способы обозначения определенности во внимание не принимаются, поскольку описательно, с помощью лексики и паралингвистических жестов, можно передать многие значения во всех языках. Максимальная степень развернутости категории свидетельствует о том, что эта категория обозначает приоритетный для данной лингвокультуры признак. На мой взгляд, этот признак состоит в том, что английский стиль общения резко смещен в сторону актуализации активности адресата в процессе общения по сравнению, скажем, с русским. Адресат в англоязычном общении постоянно должен держать в поле зрения информацию о том, что нечто происходит именно здесь и сейчас, а не вообще. Отсюда и внимание к обозначению времени, к ощущению времени, и даже к маркированным в англоязычной культуре признакам "старый — новый": у британцев понятие "старый" часто ассоциируется с положительной оценкой, типичным является словосочетание "good old", у американцев аналогичный оценочный смысл вкладывается в понятие "новый", о чем мы можем судить прежде всего по рекламным текстам.
Сравнивая различные грамматические категории, мы видим, что с позиций лингвокультурного моделирования языка можно выделить те категории, которые составляют этнокультурную специфику данного языка, и те, которые вряд ли можно отнести к национально-специфичным. Для англоязычного способа интерпретации действительности, как известно, характерны два весьма существенных измерения: детальная разработанность модальных оттенков, определяющих позицию говорящего по отношению к миру, с одной стороны, и детальная характеристика фактуальности / нефактуальности происходящего. Иначе говоря, англичанин на каждом шагу подчеркивает свое отношение к тому, что происходит, и определяет релевантность происходящего в терминах определенности или неопределенности, значимости для данного момента (континуальное представление действия и перфектная корреляция события), соответствия действительности (изменение форм при согласовании времен). Для русского менталитета эти характеристики вряд ли являются первостепенными. Гораздо важнее подчеркнуть то, как разворачивается действие, участниками которого мы являемся. Отсюда имперсональность, столь характерная для носителей русской лингвокультуры, и детальная морфологическая дифференциация аспектуальных оттенков глагольного действия. Подобно тому как однословное выражение концепта является знаком его актуальности для носителей определенной лингвокультуры, специализированное морфологическое или синтаксическое выражение таких признаков, как модальность, фактуальность, аспектуальность, имперсональность, сигнализирует об особом видении мира, зафиксированном в языковых формах. Важно отметить следующее обстоятельство: если лексико-фразеологическое воплощение концепта может быть как социоспецифическим, так и этноспецифическим, то грамматическое воплощение концепта свидетельствует именно об этноспецифическом осмыслении действительности.
Лингвистическое моделирование признакового развертывания осуществляется системой языковых категорий. Эти категории разнородны, но в данном случае для нас важно подчеркнуть то обстоятельство, что при всей неоднородности различных языковых категорий — прагмалингвистических и лингвосемантических, лексических и грамматических — эти категории организованы иерархически, т.е. включают категориальные и субкатегориальные признаки. Категориальные признаки по своей природе представляют собой мощные обобщения предметов, их свойств и отношений. В этом смысле описание категориальных признаков стремится к выявлению языковых универсалий, не общих принципов организации языка, свойственных всем языкам мира, а универсальных понятийных категорий, таких как время, красота, польза, возможность и т.д. Языковым универсальным понятиям противостоят конкретные для данного языка частные сложные понятия, соотносимые во многих случаях с отдельными словами и словозначениями. Такие понятия являются уникальными. Вместе с тем концептологическое осмысление языковых признаков включает в себя трансляцию соответствующих культурных феноменов, выявление и сохранение особенностей, свойственных типам тех или иных значений. Иначе говоря, задача состоит в выявлении опосредующих звеньев между универсальными и уникальными понятиями. Такие звенья мы называем субкатегориальными признаками в языке.
Субкатегориальные признаки более конкретны, чем абстрактные категории, с одной стороны, и образуют специфические комбинации, свойственные тому или иному языку, с другой стороны. Один из наиболее важных принципов субкатегориального анализа заключается в том, что переходы признаков более существенны, чем сами признаки. Признаки не существуют изолированно, они всегда представлены в виде признаковых кластеров, сложных единств, стороны которых могут быть с исследовательской целью проанализированы отдельно. Признаковые кластеры имеют разное строение, но подобно категориям, они организованы иерархически в том смысле, что существуют разные степени репрезентации признаков в составе признакового кластера: есть доминирующий, определяющий признак и есть подчиненные, определяемые признаки. Применительно к грамматической системе языка можно сказать, что типологическая тенденция языка определяет развертывание тех или иных категорий. Типологические тенденции не сводятся к формально-языковым характеристикам. Наряду с тенденцией преимущественно аналитического или синтетического строя, эргативной или номинативной конструкции, существуют и тенденции, которые трудно объяснить, не выходя за рамки техники конкретного языка.
Мы имеем в виду культурологическую обусловленность языка. Чем, например, объяснить то, что общение по-русски значительно категоричнее общения по-английски? Или то, что немцы (по наблюдениям В.Я.Мыркина) в разговорной речи значительно чаще используют глагол в настоящем времени для обозначения будущего, чем русские? Или то, что в латыни использовалось причастие будущего времени (ornaturus — тот, который будет украшен), а в русском языке такая категориальная форма не используется, хотя имеется формальное основание для построения соответствующих причастий ("побегущий", "возьмущий", "сотрущий")? Думается, что культурологический подход к языку, моделирование концептосферы языка может дать нам основания для ответов на подобные вопросы.
Среди разнообразных концептов особую роль играют те многомерные социопсихические образования, которые служат ориентирами бытия. К числу таких ориентиров относится концепт времени. В философской, теологической и естественно-научной литературе выработано множество пониманий времени. Для лингвистических исследований, как отмечает В.Я.Мыркин (1989), наиболее характерным является разграничение трех основных интерпретаций времени: время хронологическое, релятивное и эгоцентрическое. Первое понимание времени выражается в датах и фиксации временных интервалов на некоторой принятой в обществе шкале, например, год 1564 в христианском летоисчислении. Второе понимание времени выражается в понятиях "раньше — одновременно — позже", точкой отсчета является произвольно выбранный момент. Третье понимание связано с моментом осознания времени как настоящего, прошедшего и будущего. Различие между тремя способами осознания времени состоит в степени объективности представления этого концепта. Максимально объективным является время хронологическое, минимально объективным — время эгоцентрическое, релятивное время занимает промежуточное положение между двумя другими представлениями. Все понимания времени находят отражение в языке. Хронологическое время именует некоторый период числовым выражением (Московское время 20 часов 45 минут) либо именем собственным (поэт династии Тан), либо коррелятивной связью между называемым моментом и некоторым независимым от говорящего событием ("Дочь вождя родилась, когда цвел миндаль"). Релятивное время выражается при помощи предлогов и наречий ("до революции", "раньше", "недавно"), а также посредством особого глагольного вида (например, плюсквамперфект). Эгоцентрическое время выражается специальными наречиями ("вчера", "сейчас", "tonight") и прежде всего категорией глагольного времени. Категориальный признак времени (темпоральный признак) наличествует в свернутом выражении в значении большого числа слов типа "новый", "опоздать", "ждать". Необходимо отметить, что существенную роль в языковом освещении времени играют такие признаки этого концепта, как регулярность смены некоторых состояний (прямая ассоциация признака, положенного в основу номинации времени Zeit - tide, с приливом в германских языках), собственно изменение как вращение (внутренняя форма слова "время" в русском языке), привязанность временных периодов к природным явлениям (народные названия месяцев).
Понятие времени относится к числу сложных концептов, осознаваемых и переживаемых в единстве с более конкретными понятиями. Первичной является тесная связь между темпоральным и пространственным дейксисом. Дейктическая триада "Я — здесь — сейчас" конкретизируется в языке как программа развертывающихся категориальных кластеров.
В лингвистической теории существует несколько подходов к изучению таких кластеров. Эти подходы могут быть обозначены как семиотический, структурный и типологический.
Семиотический подход базируется на противопоставлении прагматики, семантики и синтактики как важнейших знаковых сторон, по Ч.Моррису (1983). В прагматическом отношении категориальный кластер времени проявляется в единстве ситуативных характеристик высказывания. С точки зрения Э.Ганса (Gans, 1981) , существует три прототипных класса высказываний: остенсивные, императивные и индикативные. К остенсивным высказываниям относятся собственно случаи остенсивной референции (говорящий показывает на змею и говорит: "Это змея"), а также эмоциональные высказывания, ядро которых составляют междометия и их эквиваленты. Остенсивные высказывания сориентированы только на момент речи, являются речевым субститутом жеста и поэтому обозначают ситуацию в ее данной конкретной полноте. Императивные высказывания охватывают обширный класс ситуаций, объединяющих данный момент с некоторым моментом в будущем. С точки зрения темпорального признака возможны четыре комбинаторных варианта (сочетание признаков: наличие, отсутствие, волеизъявление, настоящее и будущее):
Дай мне яблоко = У меня нет яблока + Я хочу, чтобы у меня было яблоко;
Не мешай мне = Ты мне мешаешь + Я хочу, чтобы ты мне не мешал;
Останься здесь = Ты находишься здесь + Я хочу, чтобы ты находился здесь;
Не уходи = Ты находишься здесь + Я хочу, чтобы ты не уходил.
Императивные высказывания включают признак отрицания (отсутствие предмета или качества либо отрицательное волеизъявление) и в темпоральном отношении являются двунаправленными. Строго говоря, вторым вектором императивных высказываний является не будущее, а ненастоящее. В этом смысле императивные высказывания образуют переходный класс между речевыми обозначениями настоящего момента и ненастоящего момента. Индикативные высказывания (в этом их отличительная особенность) принципиально не замещаются жестами. С индикативных высказываний начинается человеческий язык как хранилище знаний и опыта людей. Признак данного момента может присутствовать в индикативном высказывании как один из возможных ориентиров (Мои соседи ремонтируют квартиру). Настоящее время оказывается связанным не только с данным моментом, но с неопределенно размытым временным диапазоном, примыкающим к данному моменту. Итак, в индикативе выделяется настоящее точечное, настоящее неопределенное, настоящее всеобщее с соответствующими проекциями в прошлое и будущее. Следующая ступень освоения времени в языке заключается в противопоставлении реального и ирреального действия или состояния.
В семантическом отношении категориальный кластер времени проявляется в темпоральной характеристике глагола как центра высказывания. В значении глагола как части речи заложена потенциальная темпоральная характеристика. Эта характеристика реализуется в высказывании, в глагольной референции. Вне высказывания глагол представляет собой (как и всякое другое слово вне контекста) языковую единицу, значение которой сводится к ее денотативным, сигнификативным и коннотативным характеристикам. Темпоральный признак глагольного значения представляет собой специфический компонент глагольной семантики, а именно — конкретизацию процессуального признака как главного частеречного признака глагола. Время по определению есть референтная характеристика процесса. В значении глагола время выражено денотативно, т.е. как возможность референции, в категориальном комплексе признаков, выделяемых в содержании слова. Например, значение глагола "бежать" может быть представлено как комбинация признаков "процесс", "движение", "движение определенного типа". Компоненты "движение" и "движение определенного типа" представляют собой тематическую характеристику и конкретизацию тематической характеристики данного глагола, описывают его лексическое значение. Компонент "процесс" есть частеречная, грамматическая характеристика данного глагола. Разновидности процессуальной характеристики глагольного действия являются в своей совокупности парадигматическим контекстом глагола. Эти разновидности сводятся к следующим типам: 1) действие — состояние, 2) возможность — процесс — результат, 3) фазовая характеристика процесса (начало — продолжение — окончание), 4) степень интенсивности процесса (сильная — нейтральная — слабая), 5) способ реализации процесса (аспектуальные и акциональные характеристики). Разновидности процессуальной характеристики применительно к конкретному глагольному значению прежде всего связаны с лексической семантикой соответствующего глагола. Например, глаголы искать, допивать, посмеиваться, учительствовать в русском языке проявляют различные процессуальные характеристики в силу денотативных особенностей описываемых процессов. Вместе с тем номинативная техника языка в значительной мере влияет на выражение тех или иных разновидностей глагольного процессуального значения. Слабые аффиксальные ресурсы английского языка не позволяют выразить тонкие апектуальные оттенки значения, свойственные русскому глаголу. Темпоральный признак процесса реализуется через категориальный кластер глагольного значения. В английском языке такой категориальный кластер находит выражение в неоднословных образованиях типа take a rest, have a smoke, get on, give up. Существуют определенные корреляции между выражениями He would go, He used to go и хаживал.