ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.11.2019
Просмотров: 3970
Скачиваний: 11
Все дело в том, чтобы описать то, как происходит это исключение фаллоса в нашей, человеческой традиции, в игре желания.
Желание не находится в непосредственной близости к этой области. Оно предстает в нашей традиции Эросом, воплощением нехватки.
Не уместно ли тут спросить - а как можно вообще чего-то желать? Чего, собственно, не хватает? Был же тот, который сказал однажды - не утруждайтесь, ни в чем у вас нет нужды, посмотрите на полевые лилии, они не ткут, не прядут, и именно они будут в царствии Божием на своем месте.
Чтобы бросить подобный вызов нужно, ясное дело, быть тем, кто идентифицировал себя с отрицанием подобной гармонии. Именно так, во всяком случае, его истолковали и поняли, назвав Словом. До такой степени отрицать оче-
95
видное только Слово и могло позволить себе. Именно такое представление, во всяком случае, о нем сложилось. Я есмь Путь, Истина и Жизнь, говорил он, по словам одного из учеников. Но то, что его назвали Словом, и свидетельствует как раз о том, что люди, как-никак, знали, что говорили, когда поняли, что лишь само Слово могло себя до такой степени дезавуировать.
Это правда, что полевая лилия - мы действительно можем ее представить себе как тело, всецело отданное наслаждению. Каждый этап роста соответствует новому бесформенному ощущению. Растительное наслаждение. Ничто не позволяет его, так или иначе, избежать. Но может быть, жизнь растения
- это вечная мука? Кто знает? В конце концов, кого, кроме меня, занимают подобные мысли?
Другое дело животное, обладающее тем, что мы зовем икономией - возможностью двигаться - двигаться, чтобы получить наслаждения как можно меньше. Это и называется как раз принципом удовольствия. Там, где наслаждение, оставаться не стоит, потому что Бог свидетель, до чего это доводит - я об этом только что говорил.
Но как-никак, а способы наслаждения нам известны. О щекотке и пламени я вам только что говорил. Тут мы все знатоки. Собственно, это оно и есть, знание. Никому, в принципе, не хочется воспользоваться им по полной программе, но искушение такое, однако, налицо.
Это и есть то самое, к чему Фрейд к 1920 году пришел
- более того, это место, с которого он повернул назад.
Открытие его состояло в том, что он постиг азбуку бессознательного, и что бы на этот счет не говорили, сводилось это, поверьте, к тому, что он обнаружил существование некоего связно артикулированного знания, за которое, строго говоря, ни один субъект не несет ответственность. Когда субъект встречает его, неожиданно сталкивается с ним, он, его выговаривающий, оказывается сбит с толку.
Первое открытие состояло в этом. Говорите, говорите
- призывал Фрейд субъектов - делайте, как истеричка, а мы посмотрим, с каким знанием вы столкнетесь, увидим, каким образом вы стремитесь к нему или, напротив, его отталкиваете, и поглядим, что из этого выйдет. И этот метод привел
96
его, вполне закономерно, к открытию того, что назвал он по ту сторону принципа удовольствия. Суть его в том, что главное, от чего зависит то, с чем мы в исследовании бессознательного имеем дело - это повторение.
Повторение не означает, что, закончив какой то цикл, мы его начинаем снова, как происходит, к примеру, с пищеварением или любой иной физиологической функцией. Повторение - это строгое обозначение той черты, которая, как я доказал, идентична у Фрейда единичной черте, палочке, элементу письма - черты как того самого, что сохраняет память о вторжении наслаждения.
Вот почему ничего удивительного нет в том, что правило и принцип удовольствия оказывается нарушенным и оно, в результате, уступает место неудовольствию. Именно так - не обязательно боли, а неудовольствию, которое наслаждение и есть.
Именно здесь становится ясно, что введение в желание генеративного, генитального, генетического элемента ничего общего не имеет с половой зрелостью.
Тема преждевременной сексуализации представляет, разумеется, кое-какой интерес. То, что называют первыми сексуальными позывами действительно дает у себя знать у человека, что называется, преждевременно. Но независимо от того факта, что наслаждение может в них играть свою роль, несомненным остается и то, что фактор, которым обусловлено расщепление между либидо и природой, не сводится к органическому автоэротизму. Есть, кроме человека, и другие животные, способные себя пощекотать, обезьяны, но это не помогло им выработать желание в сколь-нибудь развитой форме. Речь оказывается, напротив, куда более благоприятным фактором.
Дело не только в речевых запретах, а в господстве женщины как матери, матери, которая говорит, матери, к которой обращаются с требованием или вопросом, матери, которая приказывает и ставит таким образом маленького человечка в зависимость от себя.
Женщина скрывает наслаждение дерзать под маскою повторения. Она предстает здесь такой, какая она есть, затейницей маскарада. Она учит своего малыша красоваться.
97
Она подталкивает его к избыто(чно)му наслаждению, ибо она, женщина, подобна в этом цветку - именно наслаждением питаются ее корни. Средства наслаждения доступны ему по мере отказа его от наслаждения замкнутого и чуждого, от матери.
Вот здесь-то и играет свою роль своего рода общественный сговор, который путем сексуализации различий органического характера сводит то, что мы можем назвать различием между полами, к природному фактору. Этот переворот предполагает для всех один общий знаменатель - исключение специфически мужского органа. С того момента, как это произошло, мужчина, с точки зрения наслаждения, является и, одновременно, не является тем, что он есть. Что касается женщины, то она, не будучи тем, чем является он в сексуальном плане, с одной стороны, и оставаясь тем, от чего он отказывается в качестве наслаждения, с другой, возникает немедленно как объект.
Напомнить об этом абсолютно необходимо теперь, когда мы, говоря об изнанке психоанализа, задаемся вопросом о роли психоанализа в политике.
3
В политику войти нельзя, не признав, что не существует дискурса - не только аналитического - где речь не шла бы о наслаждении - по меньшей мере тогда, когда ожидают от него работы, работы истины.
Говоря, что дискурс господина несет в себе скрытую истину, мы вовсе не имеем в виду, будто он спрятался, затаился. Слово cachй, скрытый, имеет во французском свои этимологические достоинства. Происходит он от coactus, и, соответственно, глаголов coactare, coactitare, coacticare, подразумевая что-то сжатое, концетрированное, полученное путем наложения, что-то такое, что нужно развернуть, чтобы можно было прочесть.
Ясно, что истина от господина скрыта, и небезызвестный вам Гегель высказал предположение, что она предо-
98
ставляется в его распоряжение трудом раба. Дело, однако, в том, что дискурс Гегеля - это дискурс господина, имеющий место тогда, когда в итоге пути, проделанного культурой, место господина заняло государство, что и позволяет ему претендовать на абсолютное знание. И дискурс этот был открытиями, сделанными Марксом, решительно опровергнут. Комментировать это в данном случае не мое дело и специальных экскурсов я делать не стану - просто покажу вам, насколько просто отсюда, с психоаналитического наблюдательного пункта, усомниться в том, что работа способна породить где-то на горизонте не только абсолютное знание, но знание вообще.
На эту тему я уже говорил с вами, и возвращаться к ней снова я не могу. Но это один из главных ориентиров, которые понадобятся вам, чтобы понять, что такое психоаналитический переворот.
В отличие от знания, которое представляет собой средство наслаждения, работа есть нечто совсем другое. Даже если она осуществляется теми, кто обладает знанием, то, что она производит, может, конечно, оказаться истиной, но только не знанием - никакая работа никогда еще знание не порождала. И препятствует этому что-то такое, о чем дает знать тщательное наблюдение над тем, как строятся в нашей культуре с отношениями между дискурсом господина и чем-то таким, что, возникнув, дало начало изучению того, что, с точки зрения Гегеля, на этот дискурс наслоилось - уклонение от абсолютного наслаждения, условия которого заданы тем, что, привязывая ребенка к матери, общественный сговор делает ее привилегированным очагом запретов.
С другой стороны, разве не подсказывает нам формализация знания, делающая всякую истину проблематичной, что речь идет не столько о прогрессе, обусловленном работой раба - можно подумать, будто в положении его есть какой-то прогресс, скорее наоборот - сколько о переносе, расхищении того знания, которое с самого начала было в мире раба скрыто, вписано в нем. Этому-то миру и предстояло дискурсу господина себя навязать. В результате, однако, обреченный на самоутверждение путем навязчивого повторения, он не мог не устрашиться утраты, обусловлен-
99
ной собственным вступлением в дискурс и не увидеть, как возникает тот объект а, на который наклеили мы ярлычок избыто(чно)го наслаждения.
Именно этого, в конечном счете, и не больше того, должен был господин потребовать у раба, единственного обладателя средств наслаждения.
Итак, господин довольствовался ей, этой десятиной - ничто, впрочем, и не говорит о том, будто раб так уж неохотно ею делился. Совершенно иначе обстоит дело с тем, что вырисовывается на горизонте восхождения субъекта-господина к истине, утверждающейся лишь на равенстве самой себе, на той Эгократии, о которой я говорил однажды и к которой в культуре, где дискурс господина расцвел, наряду с другими, столь пышно, любое утверждение по своей сути, похоже, сводится.
Если присмотреться поближе, то изъятие у раба его знания и есть та история, которую Гегель шаг за шагом прослеживает - не видя при этом, что удивительно, к чему она приведет, на что были причины. Ведь Гегель жил еще в ньютоновском мире, рождения термодинамики он не застал. Будь у него возможность взять на вооружение формулы, которые впервые позволили ту область, которую сейчас описывает термодинамика, унифицировать, как знать, может быть, он смог бы увидеть, что царствует в ней означающее, означающее, повторенное на двух уровнях, S1 и вновь Sr
Sj - это запруда. Второе S1 - это водоем, куда поступает вода, вращая турбину. У понятия сохранение энергии другого смысла нет - это метка инструментария, знаменующая собой власть господина.
То, что накапливается в результате падения - обязательно сохраняется. Таков первый закон. Есть, к сожалению, что-то такое, что в промежутке исчезает, точнее говоря, не поддается возврату, к возвращению в исходное состояние. Это так называемый принцип Карно-Клаузиуса, хотя немалый вклад внес в его некто Майер.
Этот дискурс, который, по сути своей, отдает первенство всему, что имеет отношение к началу и концу, пренебрегая всем тем, что, в промежутке между ними, может принадлежать к разряду чего-то такого, что связано со знанием, с
100
раскрытием горизонтов нового мира, чистых истин числа, того, что поддается подсчету - не указывает ли он сам по себе на нечто совершенно иное, нежели вступление в силу абсолютного знания? Сам идеал формализации, где нет ничего, кроме счета - ведь и энергия есть не что иное, как то, что поддается подсчету, то, что всегда, если манипулировать формулами определенным образом, составит в сумме одну и ту же величину -нетливнем,видеале этом, некоего сдвига, некоего поворота на одну четверть, благодаря которому место господина занимает знание совершенно по-новому артикулированное и поддающееся полной формализации, а на место раба заступает не то, что каким-то образом было бы в этот новый порядок знания вписано, а нечто такое, скорее, что является его продуктом?
Маркс называет этот процесс ограблением. Только делает он это, не отдавая себе отчета в том, что секрет его лежит в самом знании, точно так же, как и секрет сведения самого работника к чистой стоимости. Переместившись этажом выше, избыто(чно)е наслаждение уже не является избыт(очн)ым наслаждением, а получает просто-напросто форму стоимости, которую нужно прибавлять или вычитать из общей суммы накоплений - накоплений, природа которых претерпела существенные изменения. Работник является теперь всего-навсего единицей стоимости - пусть обратят на это внимание те, у которых слово это рождает определенный отклик.
В прибавочной стоимости Маркс видит грабительское наслаждение. И, тем не менее, прибавочная стоимость эта является у Маркса эквивалентом прибавочного наслаждения, его бухгалтерским счетом. Смысл общества потребления заключается в том, что так называемому «человеческому», в кавычках, элементу соответствует в нем однородный элемент прибавочного наслаждения, неважно какого, представляющего собой продукт промышленного производства - одним словом, наслаждения липового.
Но людям хватает и этого. Прибавочное наслаждение можно имитировать, и на это находится немало охотников.
101
4
Пожелай я дать вам повод поразмышлять о том, где берет начало процесс, основы которого заложены в нашей науке, я бы посоветовал вам, поскольку я сам его недавно перечитал, взять в руки Сатирикон.
То, что сделал из него Феллини, мне пришлось по душе. Что ему никогда не простится, так это орфографическая ошибка - он написал Satyricon, хотя никакого у там нет, но, не считая этого, фильм вовсе не плох. Он не так хорош, как текст Петрония, потому что текст - это серьезно, когда читаешь, не зацикливаешься на образах и видишь, что за ними стоит. Одним словом, это прекрасный пример той разницы, что существует между господином и богачом.
Что в речах, каких бы то ни было, пусть даже самых революционных, действительно замечательно, так это то, что они никогда не называют вещи своими именами, как только что - робко, но это все, на что я способен - попробовал сделать ваш покорный слуга.
Время от времени я листаю книги, написанные экономистами. И мне ясно становится, насколько это для нас, аналитиков, интересно, так как то, что нам в анализе предстоит еще сделать, так это ввести понятие нового энергетического поля, нуждающегося в иных структурах, нежели физические - поля наслаждения.
Вы можете сколько угодно, будучи Максвеллом, искать общие формулы для термодинамического и электромагнитного полей - вы все равно безнадежно упретесь в поле гравитационное, и это забавно, так как с гравитационного поля все, собственно, и началось - но какая, в конце концов, для нас разница!
Что касается поля наслаждения - ему, увы, лакановским полем, никогда не бывать, так как у меня наверняка не достанет времени даже для выработки самых основ, а так хотелось бы - то на это счет нужно сделать несколько замечаний.