Файл: Зависть и благодарность. Исследование бессознательных источников.doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.11.2019
Просмотров: 872
Скачиваний: 5
l Одним из главных производных способности к любви является чувство благодарности. Благодарность необходима для построения отношений с хорошим объектом и является подоплекой оценки <хорошести> в других людях и в себе самом. Благодарность уходит корнями в эмоции и отношения, возникающие на наиболее ранней стадии младенчества, когда для младенца мать - это единственный объект. Я уже указывала па эту раннюю связь 17 как на основу всех позднейших отношений с любимым человеком. Хотя исключительные отношения, с матерью индивидуально варьируют в продолжительности и интенсивности, я считаю, что, в той или иной степени, они существуют у большинства людей. То, в какой степени они остаются ненарушенными, частично зависит от внешних обстоятельств. Но внутренние факторы, лежащие в их основе, прежде всего, способность к любви, видимо, являются врожденными. Деструктивные импульсы, особенно сильная зависть, могут на ранней стадии нарушить эту специфическую связь с матерью. Если зависть к кормящей груди сильна, то это препятствует полному удовлетворению, потому что, как я уже сказала, для зависти характерно то, что она подразумевает кражу у объекта того, чем он обладает, и его порчу. Младенец может испытывать полное удовольствие только если способность к любви достаточно развита; и это удовольствие образует основу благодарности. Фрейд описывал блаженство насосавшегося младенца как прототип полового удовлетворения.18 С моей точки зрения, эти переживания образуют основу не только полового удовлетворения, но и всего последующего счастья и способности чувствовать единство с другим человеком; это единство подразумевает полное понимание, которое необходимо для всяких счастливых любовных отношений пли дружбы. В идеале, это понимание не нуждается в словах для своего выражения, что указывает на его происхождение от наиболее ранней близости с матерью на довербальной стадии. Способность получать полное удовольствие от первого отношения с грудью образует основу переживания удовольствия из всех прочих источников. Если ненарушенное удовольствие от кормления переживается часто, то происходит достаточно прочная интроекция хорошей груди. Полное удовлетворение от груди означает, что младенец чувствует, что он получил от своего объекта исключительный дар, который он хотел бы сохранить. Это и составляет основу благодарности. Благодарность тесно связана с верой в добро. Это включает в себя, прежде всего, способность принимать и усваивать любимый первичный объект (не только как источник пищи) без особых помех со стороны жадности или зависти, поскольку жадная интернализация нарушает отношения с объектом. В ситуации жадной интернализации человек чувствует, что он контролирует и истощает, а потому ранит свой объект, в то время как в хороших отношениях с внутренними и внешними объектами доминирует желание сохранять и жалеть. По другому поводу 19 я писала, что процесс, лежащий в основе доверия к хорошей груди, исходит из способности младенца вкладывать либидо в свой первый внешний объект. Так устанавливается хороший объект20, который любит и защищает Я и сам любим и защищаем им. Так возникает вера в собственную <хорошесть> (доброту). Чем чаще удовлетворение от груди переживается и полностью принимается, тем чаще чувствуются удовольствие и благодарность и, следовательно, желание вернуть полученное удовольствие. Эти повторяющиеся переживания делают благодарность возможной на самом глубоком уровне и создают предпосылки для способности возмещать причиненный вред и для любых сублимаций. Путем процесса проекции и интроекции, путем отдачи вовне и повторной интроекции внутреннего богатства происходят обогащение и углубление Эго. Так обладание помогающим внутренним объектом устанавливается снова, раз за разом, и благодарность способна полностью проявить себя. Благодарность тесно связана со щедростью. Внутреннее богатство возникает благодаря усвоению хорошего объекта, так что индивид становится способен поделиться его дарами с другими людьми. Это позволяет интроецировать более дружественный внешний мир, и чувство обогащения усиливается. Даже тот факт, что щедрость часто недостаточно оценивается, не обязательно подрывает способность давать. И наоборот, у тех людей, у которых это чувство внутреннего богатства и силы не установлено в достаточной мере, всплески щедрости часто перемежаются с преувеличенной потребностью в оценке и благодарности и впоследствии с персекуторными тревогами обеднения и обкраденности. Сильная зависть к кормящей груди препятствует способности получать полное удовольствие и, таким образом, подрывает развитие благодарности. Есть очень сильные психологические причины того, почему зависть фигурирует среди <семи смертных грехов>. Я бы даже предположила, что она бессознательно ощущается самым большим грехом, поскольку портит и повреждает хороший объект, являющийся источником жизни. Этот взгляд совпадает со взглядом Чосера в <Сказке о Парсопсах>: <Несомненно, зависть - самый худший из грехов; поскольку остальные грехи - это грехи против какой-то одной добродетели, в то время как зависть - против всех добродетелей и против всего хорошего>. Чувство, что он повредил и разрушил первичный объект, нарушает веру человека в искренность его дальнейших отношений и заставляет его сомневаться в своей способности любить и быть хорошим. Мы часто сталкиваемся с проявлениями благодарности, которые вызваны, в основном, чувством вины, и, в гораздо меньшей степени, способностью к любви. Я полагаю, что на самом глубоком уровне есть важное различие между этим чувством вины и благодарностью. Конечно, это не означает, что некоторый элемент вины не вторгается в наиболее искренние чувства благодарности. Мои наблюдения показали, что серьезные изменения в характере, которые выражаются в его порче, более вероятны среди тех людей, которые не установили свой первый объект устойчиво и не способны к поддержанию благодарности к нему. Если у этих людей по внешним или внутренним причинам возрастает персекуторная тревога, то они полностью теряют свой первичный хороший объект или, скорее, его замены, будь то люди или ценности. Процессы, лежащие в основе этого изменения, являются регрессивным возвратом к ранним механизмам расщепления и дезинтеграции. Поскольку это вопрос степени, то эта дезинтеграция, хотя и сильно влияет на характер, не обязательно ведет к явной болезни. Жажда власти и престижа или потребность умиротворить преследователей любой ценой - это те аспекты изменений характера, которые приходят мне в голову. В некоторых случаях я наблюдала, что при общем возрастании зависти у человека происходит активизация зависти, идущей из самых ранних источников. Поскольку ранние чувства имеют всемогущую природу, это отражается и на текущих чувствах зависти, переживаемых по отношению к фигуре-заместителю, и поэтому вносит свой вклад как в эмоции, пробужденные завистью, так и в уныние и вину. Вероятно, такая активизация самой ранней зависти повседневным опытом знакома каждому, но как степень, так и интенсивность этого чувства, так же, как и чувство всемогущего разрушения, варьируют в зависимости от индивида. Этот фактор может оказаться очень важным при анализе зависти, поскольку, только если анализ способен дойти до ее глубочайших истоков, он достигает полного эффекта. Без сомнения, фрустрации и несчастливые обстоятельства, возникающие в течение жизни, пробуждают зависть и ненависть у каждого человека, но сила этих эмоций и способы совладания с ними существенно различаются. Это одна из многих причин, почему у разных людей способности получать удовольствие, связанные с чувством благодарности за полученное благо, также существенно различаются.
Глава третья I Для прояснения своих аргументов мне необходимо сослаться на свои идеи относительно раннего Эго. Я считаю, что Эго существует с самого начала постнатальной жизни, хотя и в рудиментарной форме, и во многом недостаточно едино. Уже на самой ранней стадии оно выполняет ряд важных функций. Очень может быть, что это раннее Эго приблизительно совпадает с бессознательной частью Эго, постулируемой Фрейдом. Хотя Фрейд и не подразумевал существования Эго с самого рождения, он приписывал организму функции, которые, как я представляю, могут выполняться только Эго. Угроза уничтожения, исходящая от внутреннего инстинкта смерти, с моей точки зрения, которая в этом отличается от мнения Фрейда21, - это та самая примитивная тревога; и именно Эго, обслуживающее инстинкт жизни, возможно, даже приведенное в действие инстинктом жизни, способно до некоторой степени отклонить эту угрозу вовне. Это та самая базовая защита против инстинкта смерти, которую Фрейд приписывал организму и которую я считаю первой деятельностью Эго. Есть другие первичные деятельности Эго, которые, с моей точки зрения, исходят из настоятельной потребности как-то участвовать в борьбе между инстинктами жизни и смерти. Одной из этих функций является постепенная интеграция, исходящая из инстинкта жизни и выражающая себя в способности любить. Противоположная тенденция Эго - расщеплять себя и свои объекты - частично существует, поскольку Эго в целом не достаточно едино при рождении, и частично - поскольку расщепление образует защиту против примитивной тревоги и, следовательно, является средством защиты Эго. В течение многих лет я приписывала особое значение одному определенному процессу расщепления: разделению груди на хороший и плохой объекты. Я рассматривала это расщепление как выражение врожденного конфликта между любовью и ненавистью и возникающих при этом тревог. Однако, наряду с этим разделением, существуют другие процессы расщепления и только в недавние годы они стали более понятны. Например, я обнаружила, что одновременно с жадной и опустошающей интернализацией объекта - в первую очередь груди - Эго в различной степени фрагментирует себя и свои объекты и таким путем достигает распыления деструктивных импульсов и внутренних персекуторных тревог. Этот процесс, варьирующий по силе и определяющий большую или меньшую степень нормальности индивида, является одной из защит в период параноидно-шизоидной позиции, которая в норме, как я считаю, захватывает первые три-четыре месяца жизни.22 Я не предполагаю, что во время этого периода младенец не способен к полному удовольствию от еды, от отношений с матерью и частых состояний физического комфорта и благополучия. Но каждый раз, когда возникает тревога, она имеет в основном параноидную природу, и защиты от нее, так же, как и используемые механизмы, являются преимущественно шизоидными. То же самое приложимо, с соответствующими изменениями, к эмоциональной жизни младенца в период, характеризуемый депрессивной позицией. Возвратимся опять к процессам расщепления, которые я считаю предварительным условием относительной стабильности совсем маленького младенца. На протяжении первых нескольких месяцев младенец обычно сохраняет хороший объект отдельно от плохого и, таким образом, что самое важное, оберегает его, а это также означает, что его безопасность возрастает. В то же время это первичное разделение успешно, только если существует адекватная способность к любви и относительно сильное Эго. Моя гипотеза поэтому состоит в том, что способность в любви обостряет как тенденции к интеграции, так и успешное первичное расщепление между любимым и ненавидимым объектами. Это звучит как парадокс. Но поскольку, как я уже сказала, интеграция основана на крепко укорененном хорошем объекте, который образует ядро Эго, то определенное количество расщепления необходимо для интеграции, так как оно сохраняет хороший объект и дает возможность Эго впоследствии синтезировать эти два его аспекта. Чрезмерная зависть - выражение деструктивных импульсов - препятствует первичному расщеплению между хорошей и плохой грудью, и построение хорошего объекта становится в целом недостижимым. Таким образом, не закладывается основа для полностью развитой и интегрированной взрослой личности, поскольку нарушается позднейшая дифференциация между хорошим и плохим в различных ситуациях. В той мере, в какой это расстройство развития вызвано чрезмерной завистью, оно исходит из преобладания на самых ранних стадиях параноидных и шизоидных механизмов, которые, согласно моей гипотезе, образуют основу шизофрении.
При исследовании ранних процессов расщепления существенно важно различать хороший и идеализированный объекты, хотя это различие и не может быть проведено четко. Слишком глубокое расщепление между двумя объектами показывает, что оно проходит не между хорошим и плохим объектами, а между идеализированным и очень скверным. Такое глубокое и резкое их разведение говорит о том, что деструктивные импульсы, зависть и персекуторная тревога очень сильны и что идеализация служит, в основном, защитой от этих эмоций. Если хороший объект глубоко укоренен, расщепление имеет фундаментально другую природу и позволяет действовать процессам интеграции Эго и синтеза объектов, имеющим решающее значение. Так достигается некоторое смягчение ненависти любовью, и становится возможной проработка депрессивной позиции. В результате идентификация с хорошим и целостным объектом устанавливается более стабильно, что делает Эго более сильным и позволяет ему сохранять свою идентичность, так же, как и чувство собственной <хорошести>. Эго становится менее склонным к неразборчивым идентификациям с множеством объектов, которые характерны для слабого Эго. Более того, полная идентификация с хорошим объектом сопровождается чувством, что Я само является хорошим. Когда дела идут плохо, чрезмерная проективная идентификация, посредством которой отщепленные части себя проецируются на объект, приводит к сильной спутанности между собой и объектом, который также становится на место себя.23 С этим связано ослабление Это и грубые нарушения объектных отношений. Младенцы, чья способность к любви сильна, чувствуют меньшую потребность в идеализации, по сравнению с теми, у кого преобладают деструктивные импульсы и персекуторная тревога. Чрезмерная идеализация означает, что преследование является основной движущей силой. Как я обнаружила много лет назад при работе с маленькими детьми, идеализация сопутствует персекуторной тревоге - это защита против нее, и идеальная грудь противоположна опустошающей груди. Идеализированный объект гораздо в меньшей степени интегрирован в Эго, чем хороший объект, поскольку он, в основном, обязан своему происхождению персекуторной тревоге и, в гораздо меньшей степени, - способности любить. Я также обнаружила, что идеализация вызвана врожденным чувством, что хорошая грудь существует, чувством, вызывающим жажду хорошего объекта и способности любить его.24 Это, видимо, является условием, необходимым для самой жизни, т. е. выражением инстинкта жизни. Поскольку потребность в хорошем объекте является всеобъемлющей, различение между идеализированным и хорошим объектами нельзя считать абсолютным. Некоторые люди пытаются справиться со своей неспособностью к обладанию хорошим объектом (происходящей от чрезмерной зависти) путем его идеализации. Первичная идеализация ненадежна, т.к. зависть, переживаемая по отношению к хорошему объекту, распространяется и на его идеализированный аспект. То же самое справедливо и по отношению к идеализации последующих объектов и идентификации с ними, которая часто нестабильна и расплывчата. Жадность - важный фактор этой расплывчатой идентификации, т. к. потребность брать лучшее отовсюду противоречит способности к выбору и различению. Эта неспособность также сочетается со спутанностью между хорошим и плохим, которая возникает в отношениях с первичным объектом. В то время как люди, которые смогли установить первичный хороший объект с относительной надежностью, способны сохранить свою любовь к нему, несмотря на его недостатки, для других людей в их любовных и дружеских отношениях характерна идеализация. Л поскольку она имеет тенденцию разрушаться, то один любимый объект может часто заменяться на другой, т. к. ни один не может полностью соответствовать ожиданиям. Тот человек, который прежде идеализировался, после этого часто ощущается как преследователь (что указывает на корни идеализации - спутницы преследования), и на пего проецируется завистливое и критическое отношение субъекта. Очень важно, что сходные процессы действуют и во внутреннем мире в процессе контейнирования особенно опасных внутренних объектов. Все это ведет к нестабильности во взаимоотношениях. Это еще один аспект слабости Эго, на который я ссылалась раньше в связи с расплывчатыми идентификациями. Сомнения, связанные с хорошим объектом, легко возникают даже в безопасных отношениях ребенка и матери; это вызвано не только тем, что младенец очень зависим от матери, но и тем, что у него возникает периодическая тревога, что его жадность и деструктивные импульсы одержат победу над ним, - тревога, которая является важным фактором депрессивных состоянии. Таким образом, на любой стадии жизни под давлением тревоги вера в хорошие объекты и доверие к ним могут быть поколеблены; но именно интенсивность и продолжительность этих состояний сомнения, отчаяния и преследуемоеT определяют, способно ли Эго реинтегрировать себя и восстановить хорошие объекты в целости и сохранности.25 Надежда на хорошее и вера в существование добра, как можно наблюдать в повседневной жизни, помогают людям во всех несчастьях и эффективно противостоят преследованию.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Получается, что одним из последствий чрезмерной зависти становится раннее появление чувства вины. Если преждевременное чувство вины переживается Это, еще не способным его вынести, то вина ощущается как преследование, а объект, вызывающий вину, превращается в преследователя. Таким образом, младенец не может проработать депрессивную или персекуторную тревогу, потому что они оказываются смешанными друг с другом. Несколькими месяцами позже, когда возникнет депрессивная позиция, более интегрированное и сильное Эго обретет большую способность выносить боль вины и создавать соответствующие защиты, в основном, - тенденцию к возмещению нанесенного вреда (репарации). Тот факт, что на самой ранней стадии (т. е. во время параноидно-шизоидной позиции) преждевременная вина усиливает чувство преследуемоеT и дезинтеграции, приводит к тому, что проработка депрессивной позиции также оказывается неудачной.26 Эту неудачу можно заметить как у детей, так и у взрослых пациентов: коль скоро есть чувство вины, аналитик становится преследователем и обвиняется по любому поводу. В таких случаях мы обнаруживаем, что пациенты, будучи младенцами, не могли переживать вину без того, чтобы она вела к персекуторной тревоге с соответствующими ей защитами. Эти защиты проявляются позже как проекция на аналитика и всемогущее отрицание. Моя гипотеза состоит в том, что один из глубочайших источников вины всегда связан с завистью к кормящей груди и с чувством порчи ее добра своими завистливыми нападками. Если в раннем младенчестве первичный объект был установлен достаточно стабильно, то с вызываемой этими чувствами виной можно успешно справиться, поскольку в этом случае вина более преходяща и менее способна угрожать отношениям с хорошим объектом. Чрезмерная зависть препятствует адекватному оральному удовлетворению и, таким образом, выступает в качестве стимула к интенсификации генитальных желаний и тенденций. Это подразумевает, что младенец слишком рано обращается к генитальному удовлетворению, а значит, оральное отношение генитализируется, и генитальные тенденции становятся слишком сильно окрашены оральными обидами и тревогами. Я часто говорила, что генитальные ощущения и желания, возможно, действуют с самого рождения; например, хорошо известно, что у младенцев-мальчиков бывают эрекции уже на очень ранней стадии. Но, говоря о преждевременном появлении этих ощущений, я имела в виду, что генитальные тенденции препятствуют оральным на той стадии, когда в норме оральные желания преобладают.27 Здесь мы опять должны рассмотреть последствия ранней спутанности, выражающиеся в перемешанности оральных, анальных и генитальных импульсов и фантазий. Перекрывание этих различных источников либидо и агрессивности является нормальным. Но когда перекрывание приводит к неспособности в достаточной степени переживать преобладание каждой из этих тенденций на соответствующей стадии развития, тогда и последующая сексуальная жизнь и сублимации оказываются под неблагоприятным влиянием. Генитальность, основанная на бегстве от оральности, небезопасна, ненадежна, т. к. она несет в себе подозрения и разочарования, связанные с нарушенным оральным удовольствием. Препятствие примату оральности со стороны генитальных тенденций мешает удовлетворению в генитальной сфере и часто ведет к навязчивой мастурбации и промискуитету. Поскольку недостаток первичного удовольствия вносит в генитальные желания компульсивный элемент, это, как я наблюдала у некоторых пациентов, приводит к тому, что сексуальные ощущения вторгаются в любую деятельность, в процессы мышления и интересы. У некоторых младенцев бегство в Генитальность - это также защита от ненависти и повреждения первого объекта, к которому они испытывают амбивалентные чувства. Я обнаружила, что преждевременное начало гениальности может быть связано с ранним появлением вины и характерно для параноидных и шизоидных случаев.28 Когда младенец достигает депрессивной позиции и становится более способен к встрече со своей психической реальностью, он также чувствует, что <плохость> объекта во многом связана с его собственной агрессивностью и возникшей вследствие нее проекцией. Понимание этого, как мы можем видеть в ситуации переноса; вызывает большую психическую боль и вину в период, когда депрессивная позиция находится на высоте своего развития. Но оно также приносит чувства облегчения и надежды, что, в свою очередь, делает менее трудным воссоединение двух аспектов себя и объекта и проработку депрессивной позиции. Эта надежда основана на растущем бессознательном знании, что внутренний и внешний объекты не так плохи, как это ощущалось в их отщепленных аспектах. Путем смягчения ненависти любовью внутренний объект ребенка улучшается. Он уже не вызывает чувства, что он должен был быть разрушен в прошлом, уменьшается и опасность того, что он будет разрушен в будущем; не поврежденный, он ощущается как менее уязвимый в настоящем и будущем. Внутренний объект приобретает сдерживающую и сохраняющую Я установку, и его большая сила является важным аспектом функции Супер-Эго. При описании преодоления депрессивной позиции, связанной с большим доверием к хорошему внутреннему объекту, я не собираюсь утверждать, что эти результаты не могут быть временно уничтожены. Напряжение, внутреннее или внешнее по своей природе, способно породить депрессию и недоверие к себе и объекту. Однако способность выходить из таких депрессивных состояний и восстанавливать свое чувство внутренней безопасности - это, на мой взгляд, критерий хорошо развитой личности. Напротив, овладение депрессией путем ее отрицания и ожесточения чувств - это регрессия к маниакальным защитам, используемым во время младенческой депрессивной позиции.
Существует прямая связь между завистью, переживаемой к материнской груди, и развитием ревности. Ревность основана на подозрении к отцу и соперничестве с ним, поскольку он обвиняется в том, что отнял материнскую грудь и мать. Соперничество отмечается на ранних стадиях прямого и инвертированного Эдипова комплекса, которые в норме возникают одновременно с депрессивной позицией во вторую четверть первого года.29 Развитие Эдипова комплекса в большей степени зависит от превратностей первых исключительных отношений с матерью, и если эти отношения слишком скоро нарушаются, соперничество с отцом возникает преждевременно. Фантазии о пенисе внутри матери или внутри ее груди превращают отца во враждебно вторгающуюся фигуру. Эта фантазия особенно сильна, если младенец не получил полного удовольствия и счастья, которыми его должны обеспечить ранние отношения с матерью, и не усвоил с достаточной безопасностью свой первый хороший объект. Эта неудача частично зависит от силы зависти. Когда в более ранних работах я описывала депрессивную позицию, я показала, что на этой стадии младенец постепенно интегрирует свои чувства любви и ненависти, синтезирует хороший и плохой аспекты матери и проходит через состояния оплакивания, связанные с чувством вины. Он также начинает больше понимать внешний мир и узнает, что он не может удерживать мать у себя как свою исключительную собственность. Сможет ли младенец найти помощь этому горю в отношениях со вторым объектом - отцом, с другими людьми вокруг, или нет? Это во многом зависит от тех эмоций, которые он испытывает к своему потерянному уникальному объекту. Если это отношение было прочно установлено, страх потери матери слабее, а способность делиться ею сильнее. Так что он может испытывать больше любви к своим соперникам. Все это подразумевает, что он способен успешно проработать депрессивную позицию, что, в свою очередь, зависит от того, не была ли зависть к первичному объекту чрезмерной. Ревность, как мы знаем, изначально присуща Эдиповой ситуации и сопровождается ненавистью и желаниями смерти. В норме, однако, приобретение новых объектов, которые можно любить, - отца и сиблипгов - и другие компенсации, которые развивающееся Эго получает из внешнего мира, в определенной степени смягчают ревность и обиду. Если параноидные и шизоидные механизмы сильны, ревность и, в конце концов, зависть остаются не смягченными. Развитие Эдипова комплекса проходит под сильным влиянием всех этих факторов. Среди особенностей самой ранней стадии Эдипова комплекса есть фантазии о материнской груди и матери, содержащих в себе пенис отца, или отце, содержащем в себе мать. Они составляют основу комбинированной родительской фигуры, и я подробно писала о важности этих фантазий в предыдущих работах.30 Влияние комбинированной родительской фигуры на способность младенца дифференцировать родителей и устанавливать хорошие отношения с каждым из них зависит от силы зависти и интенсивности его Эдиповой ревности, поскольку подозрение, что родители всегда получают сексуальное удовлетворение друг от друга подкрепляет эту исходящую из разных источников фантазию, что они всегда комбинированы (едины, слиты). Если эти тревоги сильны и слишком продолжительны, результатом может быть длительное нарушение отношений с обоими родителями. У очень больных индивидов неспособность отделить отношения с отцом от отношений с матерью из-за их сложной переплетенности в уме пациента играет важную роль при тяжелых состояниях спутанности, Если зависть не чрезмерна, ревность в Эдиповой ситуации становится средством ее проработки. Когда человек переживает ревность, его враждебные чувства направлены, скорее, не против первичного объекта, а против соперников - отца или сиблингов, что делает эти чувства менее концентрированными. Одновременно, когда эти отношения развиваются, они порождают чувства любви и становятся новыми источниками удовлетворения. Более того, смена оральных желаний генитальными уменьшает значение матери как источника оральных удовольствий. (Как мы знаем, объект зависти, в основном, орален). У мальчика большая доля ненависти направляется на отца, которому он завидует как обладателю матери; это типичная Эдипова ревность. У девочки генитальные желания к отцу позволяют ей найти другой любимый объект. Так что ревность в некоторой степени заменяет зависть; мать становится главной соперницей. Девочка хочет занять место матери, обладать детьми и заботиться о детях, которых любящий отец дает матери. Идентификация с матерью в этой роли расширяет круг возможных сублимаций. Важно также иметь в виду, что проработка зависти с помощью ревности - это еще и важная защита против зависти. Ревность считается гораздо более приемлемой и порождает гораздо меньше вины, чем первичная зависть, которая разрушает первый хороший объект. В анализе мы часто можем видеть тесную связь между ревностью и завистью. Например, пациент очень ревнует меня к мужчине, с которым, как он думает, я нахожусь в близком личном контакте. Следующим шагом становится чувство, что, в любом случае, я, видимо, скучна и неинтересна в частной жизни, и внезапно весь анализ предстает перед ним как скучный. Интерпретация, сделанная в этом случае самим пациентом, - что это защита - приводит к осознанию обесценивания аналитика в результате роста зависти. Амбиции - другой фактор, способный всколыхнуть зависть. Это часто связано, в первую очередь, с соперничеством и конкуренцией в Эдиповой ситуации; но если амбиции чрезмерны, это ясно указывает на то, что их корни - в зависти к первичному объекту. Неспособность удовлетворить свои амбиции часто вызвана конфликтом между желанием исправить объект, поврежденный деструктивной завистью, и новым проявлением зависти. Открытие Фрейдом зависти к пенису у женщин и ее связи с агрессивными импульсами было основным вкладом в понимание зависти. Когда зависть к пенису и кастрационные желания сильны, объект зависти, пенис, должен быть разрушен, а мужчина, который обладает им, лишен его. В <Анализе конечном и бесконечном> з1 Фрейд делает акцент на трудностях, встающих при анализе женщин-пациенток из-за того факта, что они никогда не смогут приобрести желаемый ими пенис. Он утверждает, что женщины-пациентки чувствуют <внутреннее убеждение, что анализ ничего им не даст, и им не станет лучше; мы можем только согласиться с ними, когда обнаружим, что наиболее сильным мотивом их прихода в анализ была надежда, что они смогут все же как-нибудь приобрести мужской орган, отсутствие которого так болезненно для них>. В зависть к пенису вносят свой вклад несколько факторов, которые я обсуждала в связи с другими вопросами.32 В этом контексте я хочу рассмотреть женскую зависть к пенису в основном в той части, которая имеет оральное происхождение. Как мы знаем, при доминировании оральных желаний пенис во многом уравнивается с грудью (Абрахам) и, по моему опыту, зависть к пенису у женщины можно проследить вплоть до зависти к материнской груди. Я обнаружила, что если анализировать зависть к пенису у женщин в этом направлении, мы можем увидеть, что ее корни лежат в ранних отношениях с матерью, в фундаментальной зависти к материнской груди и в деструктивных чувствах, связанных с этим. Фрейд показал, насколько отношение девочки к матери живо в ее последующих отношениях с мужчинами. Когда зависть к материнской груди в основном переносится на пенис отца, результатом может быть подкрепление ее гомосексуальных установок. Другой результат - это внезапный и крутой поворот к пенису от груди из-за чрезмерных тревог и конфликтов, которые вызваны оральными отношениями. Это, по сути своей, механизм бегства и поэтому он не ведет к стабильным отношениям со вторым объектом. Если главным мотивом этого бегства являются зависть и ненависть, испытываемые к матери, эти эмоции скоро переносятся на отца, и вследствие этого длительные любящие отношения с ним не могут быть установлены. Одновременно завистливое отношение к матери проявляет себя в чрезмерном Эдиповом соперничестве. Это соперничество гораздо меньше обусловлено любовью к отцу, чем завистью к материнскому обладанию отцом и его пенисом. Зависть, испытываемая к груди, затем полностью переносится в Эдипову ситуацию. Отец (или его пенис) становится приложением матери, и, основываясь именно на этом, девочка хочет украсть его у матери. Поэтому в последующей жизни каждый ее успех в отношениях с мужчинами становится победой над другой женщиной. Это относится и к случаям, где нет очевидной соперницы, потому что соперничество тогда направлено против матери мужчины, что можно увидеть по частым нарушениям в отношениях между невесткой и свекровью. Если мужчина ценится, в основном, за то, что его завоевание становится триумфом над другой женщиной, то интерес к нему пропадает, коль скоро достигнут успех. Отношение к женщине-сопернице тогда подразумевает: <Ты (заместительница матери) обладала этой чудесной грудью, которую я не могла получить у тебя, когда ты прятала ее от меня, и которую я сейчас хочу украсть у тебя; поэтому я отбираю у тебя этот пение, который ты лелеешь>. Потребность в повторении этого триумфа над ненавистной соперницей часто вносит большой вклад в поиск следующего и следующего мужчины. Если ненависть и зависть к матери не так сильны, то, хотя разочарование и обида могут привести к отворачиванию от нее, идеализация второго объекта, пениса отца и отца, может быть тогда более успешной. Эта идеализация исходит, в основном, из поиска хорошего объекта, поиска, который не был успешен в первый раз и поэтому может быть неудачен снова, но неудачен не обязательно, если любовь к отцу в ситуации ревности доминирует, поскольку женщина может сочетать некоторую ненависть к матери и любовь к отцу, а затем и к другим мужчинам. 15 этом случае дружеские чувства к другим женщинам возможны, пока те не слишком похожи на заместительницу матери. Дружба с женщинами и гомосексуальность могут быть тогда основанными на потребности найти хороший объект вместо избегаемого первичного объекта. Поэтому _гот факт, что такие люди - и это приложимо к мужчинам так же, как и к женщинам - могут иметь хорошие объектные отношения, часто обманчив. Лежащая под этим зависть к первичному объекту отщеплена, но продолжает действовать и способна нарушить любые отношения. В некоторых случаях я обнаружила, что фригидность разной степени была результатом нестабильной установки к пенису, основанной, в основном, на бегстве от первичного объекта. Способность к полному оральному удовлетворению, имеющая корни в удовлетворительных отношениях с матерью, является основой переживания полного сексуального оргазма (Фрейд). У мужчин зависть к материнской груди также является очень важным фактором. Если она сильна, и из-за этого нарушается оральное удовлетворение, ненависть и тревоги переносятся на влагалище. Если в норме генитальное развитие позволяет мальчику сохранить свою мать как объект любви, грубое нарушение оральных отношений открывает дорогу для серьезных нарушений генитальной установки на женщин. Последствия нарушенных отношений сначала к груди, а затем к влагалищу многообразны: это нарушение генитальной потенции, компульсивпая потребность в генитальном удовлетворении, промискуитет и гомосексуальность. Получается, что одним из источников вины за гомосексуальность у мужчины является чувство, что он с ненавистью отвернулся от матери и предал ее, заключив союз с пенисом отца и отцом. Как на Эдиповой стадии, так и в последующей жизни этот элемент предательства любимой женщины может отражаться в нарушении способности к дружеским отношениям с мужчинами, даже если они не имеют явной гомосексуальной природы. С другой стороны, я наблюдала, что вина по отношению к любимой женщине и тревога, присущая этому отношению, часто подкрепляют собой бегство от нее и возрастание гомосексуальных тенденций. Чрезмерная зависть к груди имеет тенденцию распространяться на все женские атрибуты, в частности на деторождение. Если развитие успешно, у мужчины развиваются компенсации этого неисполнимого женственного желания, выражающиеся в хороших отношениях с женой или возлюбленной и в отцовском отношении к детям, которых она ему рожает. Это отношение открывает такие переживания как идентификация со своим ребенком, которая во многом затушевывает ранние зависть и фрустрации; кроме того, то чувство, что он создал ребенка, также противодействует ранней детской зависти мужчины к материнской женственности. Как у мужчин, так и у женщин зависть играет роль в желании избавиться от атрибутов противоположного пола и обладать соответствующими атрибутами своего пола или украсть их у родителей. Из этого следует, что параноидные ревность и соперничество в прямой и инвертированной Эдиповых ситуациях у обоих полов, как ни расходится затем между собой их развитие, основаны на чрезмерной зависти к первичному объекту - к матери или, скорее, к ее груди.