Файл: Возмещение морального вреда (правовое регулирование).pdf

После революции 1917 г. мнение о недопустимости такого возмещения оказалось преобладающим, поскольку личность советского человека «много выше того, чтобы ее достоинство можно было оплатить» [48, с. 95], в связи с чем гражданское законодательство послереволюционной России вплоть до 1990 г. не предусматривало ни самого понятия морального вреда, ни возможности его возмещения. Однако после вступления в силу Гражданского кодекса 1922 г., ознаменовавшего переход советского государства к новой экономической политике, споры о компенсации морального вреда не прекратились среди ученых-правоведов.

Буржуазный характер института морального вреда, как правило, объяснялся тем, что только в буржуазном обществе честь и совесть могли оцениваться в деньгах и продаваться. Резко критиковал предложения о возмещении морального вреда А. Зейц, возражения которого сводились к тому, что идея возмещения морального вреда по своей сущности является буржуазной, вследствие чего она чужда советскому правосознанию. По его мнению, охрана неприкосновенности личности составляет цель уголовного, а не гражданского права. Повреждение здоровья может только тогда служить основанием для гражданско-правовых притязаний, когда оно создает для потерпевшего имущественный ущерб [28, с. 1465-1466].

Некоторые авторы приходили к мнению, что вред представляет собой некое уменьшение материального благосостояния потерпевшего, которое может наличествовать как в результате причинения вреда непосредственно его имуществу, так и в случае причинения нравственного вреда. При этом нравственный вред они анализировали в качестве формы имущественного вреда, поскольку он отражался на материальном положении потерпевшего. Более того, возможность взыскания компенсации морального вреда могла бы способствовать желанию советских граждан получать нетрудовой доход, а также сутяжничеству и тунеядству [48, с. 95].

Во время формирования советского права вопрос о наличии института компенсации морального вреда в системе права стал предметом бурных обсуждений в научных кругах. В свою очередь, это привело к появлению многочисленных противоречивых суждений. Вместе с тем, главной темой в научных исследованиях того времени является идея о том, что «имущественное возмещение неимущественного вреда, которое по существу представляет собою перевод на деньги таких благ как жизнь, здоровье, честь, творческие достижения человека, несовместимо с основными воззрениями советского социалистического общества, с его высоким уважением к личности человека» [57, с. 24].

Таким образом, социалистическая правовая доктрина определяла, что личность советского человека находится на столь недосягаемой высоте, что ее нельзя оценивать в денежном эквиваленте. Денежное возмещение неимущественного вреда воспринималось как унижающее человеческое достоинство, чуждое советскому праву.

В своем диссертационном исследовании О. А. Пешкова пришла к выводу, что несмотря на отсутствие в советское время возможности денежного удовлетворения морального вреда, причиняемого гражданам преступлениями, в цивилистической литературе имелись различные мнения по вопросу его компенсации, которые в целом можно свести к трем точкам зрения: во-первых, идея о том, что компенсация морального вреда принципиально недопустима; во-вторых, мнение, гласящее, что компенсация морального вреда допустима в широком объеме, вне зависимости от того, причинен ли при этом потерпевшему имущественный вред; в-третьих, мысль о том, что компенсация морального вреда позволительна только в ограниченных случаях – при нанесении вреда неимущественным отношениям и нематериальным благам в качестве основного способа защиты этих благ и прав, а также дополнительного способа защиты прав граждан при причинении имущественного вреда, обусловленного деликтными обязательствами [39, с. 8].

В соответствии с господствовавшей доктриной, состоящей в том, что принцип возмещения морального вреда являлся классово чуждым социалистическому правосознанию, судебная практика отличалась стабильностью в рассматриваемом вопросе, и суды неизменно отказывали обратившимся в исках о возмещении морального вреда в денежной форме.

В то же время многие ученые-правоведы не могли обойти стороной данную правовую проблему, поскольку моральный вред наличествовал в действительности, а его последствия иногда были невосполнимы для потерпевшего. Таким образом, среди ученых-цивилистов, специалистов в сфере уголовного и уголовно-процессуального права велись острые дискуссии относительно определения морального вреда. С. М. Воробьев полагает, что это обстоятельство может служить доказательством того, что именно в то время, когда институт компенсации морального вреда не признавался на законодательном уровне, ученые проводили научно-исследовательскую работу по его изучению и возможностям законодательной трактовки [25, с. 185].

В 1939 г. вопрос о возмещении морального вреда был вновь поднят М. М. Агарковым, который предложил следующее его решение – допущение компенсации морального вреда в определенных, указанных в законе случаях. Например, если затронута честь гражданина, то денежная компенсация морального вреда не может иметь места, поскольку в этом случае его возмещение противоречило бы достоинству гражданина и общественному социалистическому правосознанию. Кроме того, он предложил ввести в гражданское законодательство правило, по которому «в случае, если повреждение здоровья потерпевшего влечет для него длительные страдания или лишения, суд может обязать ответственное лицо уплатить потерпевшему, помимо возмещения за имущественный вред, еще дополнительное возмещение в размере, определяемом судом. При этом суд может обязать уплачивать дополнительное возмещение в виде прибавок к периодическим платежам в возмещение утраты трудоспособности» [21, с. 73].

С. М. Воробьев отмечает, что научная литература советского времени почти не рассматривала проблемы о законодательном регулировании определения размера компенсации морального вреда потерпевшей стороне. Вопросы о возмещении неимущественного вреда, анализа сути проблемы зачастую подменялись «фразеологическими упражнениями», отталкивавшими тех, кто хотел бы найти правильное решение [25, с. 187].

В 50-е гг. эти споры прекратились сами собой, и в дальнейшем – в результате соответствующей пропаганды – в общественном правосознании укоренились представления о недопустимости оценки и возмещения морального вреда в имущественной форме. Появлявшиеся в печати сообщения о случаях присуждения имущественных компенсаций за причиненный моральный вред воспринимались как курьезы, чуждые социалистическому правовому регулированию [53, с. 18-19].

В такой ситуации регулирующее уголовное судопроизводство законодательство предоставляло больше возможностей для материальной компенсации моральных переживаний, чем действовавшее тогда законодательство гражданское. Так, принятый 27 октября 1960 г. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР впервые включил термин «моральный вред» в качестве одного из оснований для признания лица потерпевшим от преступления: «потерпевшим признавалось лицо, которому преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред» [8].

В ст. 1 принятого в 1964 г. Гражданского кодекса РСФСР говорилось о том, что кодекс «…регулирует имущественные и связанные с ним неимущественные отношения» [7], что послужило поводом к возобновлению споров о возможности присуждения денежного вознаграждения за причиненный моральный ущерб.

В данном случае представляется логичным мнение В. А. Тархова, говорившего, что «иногда неправильно указывают на то, что наше законодательство не допускало имущественной ответственности за неимущественный вред, поскольку из текста закона нельзя сделать определенного вывода, допускается такое возмещение или нет. Сложившаяся ситуация является отражением толкования судебной практики, которая с самого начала отрицательно относилась к возмещению морального вреда, а затем такое мнение не без борьбы укрепилось и в литературе» [55, с. 139].

А. К. Сисакьян утверждает, что в ходе реформирования российского законодательства, которое берет свое начало в середине 80-х гг. XX в., отечественный законодатель впервые включил в российское право институт компенсации морального вреда в качестве совокупности правовых норм, регулирующих однородные имущественные и связанные с ними неимущественные общественные отношения [48, с. 96].

Однако до начала 90-х гг. институт возмещения морального вреда так и не получил своего правового закрепления в российском гражданском законодательстве. Впервые право на возмещение морального вреда было установлено в Законе СССР «О печати и средствах массовой информации» от 12 июня 1990 г. [9], хотя содержание самого понятия «моральный вред» в нем раскрыто не было. Ст. 39 данного Закона закрепляла норму, согласно которой моральный вред, причиненный гражданину в результате распространения средствами массовой информации не соответствующих действительности сведений, порочащих честь и достоинство гражданина либо причинивших ему иной неимущественный ущерб, возмещается по решению суда средствами массовой информации, а также виновными должностными лицами и гражданами.

Начало современного этапа развития института компенсации морального вреда связано с принятием общей нормы, предусматривающей компенсацию морального вреда, в ст. 131 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г. [6], введенных в действие с 3 августа 1992 г. В этой норме впервые была предпринята попытка определить понятие морального вреда, закрепить условия и способы его возмещения.

В ст. 24 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик также появляется упоминание о моральном вреде: «Потерпевшим признается лицо, которому преступлением причинен моральный, физический и имущественный ущерб» [5]. Это и дало основание целому ряду юристов подов внедрять в юридическое сознание общества необходимость материального возмещения морального вреда [48, с. 97].

Правовые новеллы 90-х гг., восстановление института частной собственности стали базой для формирования новой концепции гражданско-правового статуса человека, куда органично вписался и институт денежной компенсации морального вреда.

Выводы. В российском праве институт возмещения морального вреда прошел длинный путь развития, начавшийся еще в период действия Русской правды, причем развитие его протекало очень медленно. С принятием новых законодательных актов нормы, предусматривавшие ответственность за причинение морального вреда, почти не изменялись. Кроме того, к самой идее о денежном возмещении морального вреда в российском государстве сложилось достаточно негативное отношение, имевшее место как в дореволюционной России, так и в советское время. Несмотря на это, исследования советских ученых стали методологической основой создания современного института компенсации морального вреда.

Несмотря на то, что в действующем законодательстве понятие морального вреда закреплено, среди ученых-цивилистов до сих пор идет терминологическая дискуссия, которая хотя и правильная по существу, однако ведущая только к запутыванию проблемы, поскольку очевидно, что используя понятие «моральный вред», законодатель на самом деле вкладывает в него более широкое содержание.

2. Проблемы возмещения морального вреда по современному российскому законодательству

2.1. Проблема доказывания морального вреда

Анализ российской судебной практики последних лет показывает постоянное увеличение числа гражданских дел, связанных с рассмотрением споров о компенсации морального вреда [52, с. 66].

Права участников процесса реализуются только через суд, что прямо закрепляется в ст. 118 Конституции РФ [1]. Именно суд рассматривает и оценивает требования истца и ответчика, их доводы, обоснования, представленные сторонами доказательства. Особенности доказывания, таким образом, следуют из содержания требований сторон, особенностей исследуемых доказательств. Общей целью судебного доказывания, согласно устоявшейся в юриспруденции традиции, признается установление истины по делу.

При этом не существует прямого указания на то, каким образом эта истина должна быть выяснена в ходе судебного разбирательства. Одним из условий удовлетворения требований истца в научной литературе признается надлежащее доказывание, т. е. соответствие объяснений истца и его доводов действительным взаимоотношениям сторон, установленным судом в процессе рассмотрения дела в судебном заседании [34, с. 74].

Между тем, научная литература не содержит единого мнения по поводу того, что в данном процессе играет первостепенное значение. Некоторые юристы приходят к мнению, что доказывание в делах о моральном ущербе является деятельностью исключительно сторон, которые должны предоставить соответствующие доказательства, опровержения доказательств противника, заявлять ходатайства о дополнительном исследовании обстоятельств, давать объяснения суду. Другие, напротив, указывают на активную роль суда в достижении истины в процессе исследования доказательств. Понятие судебного доказывания определяется ими как деятельность субъектов процесса по установлению при помощи указанных законом процессуальных средств объективной истинности наличия или отсутствия фактов, необходимых для разрешения спора между сторонами, т. е. фактов основания требований и возражения сторон [34, с. 74].