ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 20.06.2020
Просмотров: 444
Скачиваний: 4
Что касается классицизма, то лучшим показателем близости творческих установок Кантемира к этой эстетике является форма его сатир, восходящая к сатирическому творчеству Буало. Как и Буало, Кантемир строит свои сатиры в виде посланий или диалога. Но в содержательном плане наблюдаются существенные отличия. Как отмечают историки французской литературы, из содержания сатир Буало вырисовывается пестрая картина состояния литературной и общественной жизни Парижа, острой литературной борьбы, так что можно назвать его сатиры Буало эквивалентом еще не существовавшей в то время литературной критики: они были своеобразной трибуной целого направления
При осмыслении вопроса о просветительской направленности творчества Кантемира следует различать в нем две стороны: пропаганду пользы науки, отстаивание практических результатов реформаторской деятельности Петра и собственно связь с идеологическими концепциями европейского Просвещения начала XVIII в.
В совершенствовании природы человека, и общая учительная направленность кантемировских сатир, и сам тип автора. В соответствии с древнерусской традицией одним из аргументов может оказаться отсылка к авторитету Библии. Да и тематически Кантемир еще во многом оказывается связан с традицией силлабическоой поэзии предшествовавшего периода.
22. Проблемы ложного и истинного благородства в сатире Кантимира «Филарет и Евгений»
Антиох использует характерный прием классицизма – значимые имена. Пишет по должности гражданина. Евгений – представитель дворян, который не может простить Петру “Табели о рангах”.
В этой сатире была впервые высказана мысль о природном равенстве людей, мысль, характерная для эпохи Просвещения.
Сатира
«Филарет и Евгений» была также направлена
против врагов петровских реформ, против
представителей родовой аристократии,
недовольных возвышением в новое время
людей незнатных, но способных.
Эта
сатира важна социальностью своего
содержания. Кантемир первым в русской
поэзии ставит знаменитый впоследствии
вопрос о благородстве рождения и
благородстве заслуг. Знатный должен
оправдать свое происхождение заслугами.
К такому выводу приходит сатирик,
отстаивая петровскую точку зрения на
дворянство. Петр I хотел примером и
принуждением заставить дворянских и
боярских сынков трудиться на пользу
России. Этому должно было послужить
одно из важных мероприятий Петра –
установление «Табели о рангах», отменяющих
дворянские и боярские привилегии и
воздающих по заслугам перед государством,
независимо от сословной принадлежности.
Сатира построена в форме диалога Филарета
(любящего добродетель) и Евгения
(благородного). Последний перечислят
заслуги своих предков, считая, что они
дают ему право на занимание главных
должностей в государстве. Взгляды автора
выражает Филарет, который пространно
рассуждает о природном равенстве людей:
«Адам дворян не родил»: все сословия
произошли от простых земледельцев. «От
них мы все сплошь пошли, один поранее,
оставя дудку, соху, другой –
попозднее».
Так
родовой аристократ Кантемир отстаивал
и утверждал естественное равенство
людей и права разума и личных достоинств
человека. В отличие от Сумарокова, в
сатирах которого также содержатся
нападки на злонравных дворян, Кантемир
защищает умных и способных людей
независимо от их социального происхождения,
тогда как Сумароков будет противопоставлять
дворян злонравных дворянам благородным.
23. Философические сатиры Кантемира
Первая сатира «На хулящих учение…» носила ярко выраженный антиклерикальный характер и была направлена против партии церковников Стефана Яворского, Григория Дашкова, стремившихся снова установить патриаршество и допетровские порядки. Она резко обличала и реакционное дворянство. Кантемир выступал в защиту наук, просвещения и хотя его рассуждения носили общий, несколько абстрактный характер, тем не менее они были вызваны русской действительностью и обращены к ней. Он верил, что от развития просвещения зависит государственный прогресс и исправление нравов.
Философские интересы Кантемира проявились и в более поздний период, когда в 1742 г. он написал оригинальный философский трактат «Письма о природе и человеке». Плеханов, рассматривая этот трактат в «Истории русской общественной мысли», признает заслуги Кантемира в постановке вопросов, которые будут «занимать русских просветителей до Чернышевского и Добролюбова включительно».
После смерти Петра I реакция пыталась помешать движению России по пути прогресса и просвещения. Желая активно вступиться за дело Петра, Антиох Кантемир примыкает к созданной Феофаном Прокоповичем «ученой дружине». Вместе со сподвижниками Петра он выступает против «затейки верховников», стремящихся в своих интересах ограничить власть императрицы Анны Иоанновны. Дружба с Феофаном Прокоповичем, его знания, ум и опыт оказали большое влияние на политическое и литературное развитие Кантемира. Феофан Прокопович следит за развитием творчества Кантемира, поощряет его, советует ему быть стойким и продолжать бичевать «нелюбящих ученой дружины». В литературном плане влияние Феофана Прокоповича сказалось в усовершенствовании техники силлабического стиха, в подчеркнутом влиянии к рифме, что не замедлило сказаться в сатирах Кантемира.
Кантемир в своем творчестве осознает себя поэтом-гражданином. Как активный политический деятель, писатель-просветитель, он не может остаться в стороне, видя недостатки и пороки общества. «Не писать мне нельзя – не могу стерпети». Первая сатира Кантемира «На хулящих учения. К уму своему» была написана в 1729 г. и, распространенная в списках, получила горячую поддержку со стороны Феофана Прокоповича.
Кантемир был близок с выдающимися просветителями того времени: Монтескье, Вольтером. Он перевел знаменитую сатиру Монтескье «Персидские письма». Отдавая за границей все свободное время поэзии, Кантемир первым перевел на русский язык оды Анакреонта, послания Горация, напечатанные в 1744 г., которые Кантемир снабдил подробными примечаниями. Для Кантемира характерна филологическая широта интересов. Он сопровождает комментариями и свои оригинальные произведения, объясняя термины, сообщая множество сведений из истории, философии, мифологии, географии и т.д., проявляет на протяжении всей литературной деятельности серьезный интерес к стихосложению, к языку своих сатир.
24. Реформа русского стихосложения Ломоносова и Тредиаковского
Тредиаковский осудил ритмическую инверсию в стихе. Старые вирши с их неуклюже инверсированным ритмом, он остроумно назвал «не прямыми» стихами. Подчеркивая решающую роль ударных слогов в формировании устойчивого константного ритма, Тредиаковский назвал свою систему «то́нической» (от греч. слова τονος — напряжение, удар), или «удари́тельной». Ударные слоги он условно, подражая античной метрике, называл долгими, а безударные — короткими. Первоначально Тредиаковский установил четыре стопы: хорей, или трохей, , ямб , спондей , пиррихий , что свидетельствует о признании в русском реформированном стихе двусложных стоп.
Основой литературного языка Ломоносов сделал русский язык, поскольку из трех названных групп две, самые обширные, первая и третья, были представлены русскими словами. Что касается церковнославянизмов (вторая группа), то они только добавляются в высокий и средний «штили», чтобы придать им ту или иную степень торжественности. Каждый из «штилей» Ломоносов связывает с определенным жанром. Высоким «штилем» пишутся героические поэмы, оды, прозаические речи о «важных материях». Средним — трагедии, сатиры, эклоги, элегии, дружеские послания. Низким — комедии, эпиграммы, песни.
Из силлабических размеров Тредиаковский подверг реформе (скорее модернизации) в первую очередь тринадцатисложник и
одиннадцатисложник. Тредиаковский считал совершенными те стихи, в которых фигурируют только хореические стопы, затем «средней доброты» он считал те стихи, где большая часть стоп состоит из спондеев или пиррихиев, и, наконец, «тот весьма худ, который весь ямбы составляют, или большая часть оных». Ямбами среди хореев Тредиаковский считает случаи ритмической инверсии. Отсюда видно, что он безоговорочно признавал стихи только константного ритма и отрицал стихи с ритмической инверсией, которая, по его мнению, была незаконным вторжением «ямбов» в хореическую среду.
Вслед за Тредиаковским Ломоносов отдает полное предпочтение силлабо-тоническому стихосложению, в котором его восхищает «правильный порядок», т. е. ритм. В пользу силлабо-тоники Ломоносов приводит ряд новых соображений. Ей соответствуют, по его мнению, особенности русского языка: свободное ударение, падающее на любой слог, чем наш язык коренным образом отличается от польского и французского, а также обилие как кратких, так и многосложных слов, что еще больше благоприятствует созданию ритмически организованных стихов.
Он предлагает писать новым способом все стихи, а не только одиннадцати и тринадцатисложные, как считал Тредиаковский. Наряду с двусложными, Ломоносов вводит в русское стихосложение отвергнутые Тредиаковским трехсложные стопы. Тредиаковский считал возможной в русской поэзии только женскую рифму. Ломоносов предлагает три типа рифм: мужскую, женскую и дактилическую. Он мотивирует это тем, что ударение в русском языке может падать не только на предпоследний, но и на последний, а также на третий от конца слог. В отличие от Тредиаковского, Ломоносов считает возможным сочетание в одном стихотворении мужской, женской и дактилической рифмы.
25. Переводы Тредиаковского
В 1730 г., сразу по возвращении из-за границы, Тредиаковский выпускает перевод галантно-аллегорического романа «Езда в остров Любви» французского писателя Поля Тальмана. Текст произведения прозаический, с многочисленными стихотворными вставками любовного и эротического характера. Переживания действующих лиц облачены в аллегорическую форму. Каждому их чувству соответствует условная топонимика «острова Любви»: «пещера Жестокости», «замок Прямые Роскоши» и т.п. Наряду с реальными представлены условные персонажи типа «Жалость», «Искренность», «Глазолюбность» (кокетство). В европейской литературе 30-х годов XVIII века роман Тальмана был анахронизмом, но в России он имел большой успех.
Секрет его популярности состоял в том, что он оказался созвучным рукописным «гисториям» начала века. Роман вызвал резкое недовольство церковников, которым претил его светский, эротический характер. Настораживало их и то, что в предисловии Тредиаковский заявил, что при переводе отказался от употребления церковнославянизмов, т.к. считает его жестким, неблагозвучным, принадлежностью церковной литературы. Примечательно, что на последних страницах «Езды» Тредиаковский поместил собственные стихотворения, написанные им как до отъезда, так и во время пребывания за границей, под названием «Стихи на разные случаи». Это – доклассицистическая лирика, в которой представлена автобиографическая тематика. Наряду со стихами на русском языке приведены произведения на французском. Характерно, что французские стихотворения удались автору лучше: сказалось несовершенство русского поэтического языка.
В 1751 г. Тредиаковский издал свой перевод романа английского писателя Джона Баркли «Аргенида». Проблематика этого нравственно-политического произведения перекликалась с политическими задачами, стоявшими перед Россией в то время. В романе прославлялся просвещенный абсолютизм и сурово осуждалась любая оппозиция верховной власти, начиная с религиозных сект и кончая политическими движениями. Эти идеи соответствовали идеологии раннего русского классицизма. В предисловии Тредиаковский указывал, что государственные «правила», изложенные в ней, полезны и для российского общества.
26. Особенности поэзии Тредиаковского
Перу Тредиаковского принадлежит первая русская ода, вышедшая в 1734 г. отдельной брошюрой, под названием «Ода торжественная о сдаче города Гданска». В ней воспевалось русское воинство и императрица Анна Иоанновна. В 1725 г., в связи с пятидесятилетием со дня основания Петербурга, было написано стихотворение «Позвала Ижерской земле и царствующему граду Санкт-Петербургу» - одно из первых произведений, воспевающих северную столицу России. Кроме победных и похвальных, Тредиаковский писал также «духовные» оды, т.е. парафразисы библейских псалмов («Парафразис вторые песни Моисеевы»). К 1735 г. относится «Эпистола от российския поэзия к Аполлину», в которой автор дает обзор европейской литературы, особое внимание уделяя античной и французской (Малерб, Корнель, Расин, Мольер, Буало, Вольтер). Торжественное приглашение «Апполина» в Россию символизировало приобщение российской поэзии к многовековому европейскому искусству.
Написал 2 оригинальных исторических сочинения: “Разговор между иностранным человеком и российским об орфографии старинной и новой и о всем что принадлежит этой материи”(1747), “Три рассуждения о трех главнейших древностях российских…” (1773), где вступил в полемику с официальной историей начала государственности, гед говорил о первенстве славян.яз.перед тевтоническим, первоначалием россов в населении Европы. Он был реформатором рус.стиха, напечатал труд в журнале “Ежемесячные сочинения”(1735). Написал работы по истории теории русской лит-ры: “Мнение о начале поэзии вообще”, ”О софических и горацианских одах”, ”Рассуждение о комедии вообще”.
Начал он свою деятельность со смелой языковой реформы: он первый отказался в художественной литературе от господствовавшего в ней церковно-славянского языка и стал писать «почти самым простым русским словом». Это свое нововведение он мотивировал в особой декларации, помещенной в предисловии к «Езде в Остров Любви».
Начав с такой крайней оппозиции «глубокословной славенщизне», Тредиаковский к концу своей деятельности постепенно вернулся в ее лоно: его стихи последних лет нередко написаны чистым церковно-славянским языком, чем он не только отличается от Сумарокова с его «простотой и естественностью» слога, но идет гораздо дальше и Ломоносова в его «высоком штиле».
Впрочем, эта эволюция в языке и слоге тесно связана у Тредиаковского с эволюцией в содержании творчества, в тематике его: с течением времени он все более и более отходил от писания «мирских» книг, от тем «сладкия любви» и все больше склонялся к темам церковного, религиозного, морально-философского характера.
Стихи Тредиаковского большею частью в высшей степени темны. Их читать еще труднее, чем Ломоносова, не говоря уже о Сумарокове. Он так строит свою речь, так располагает мысли, выбирает такие слова, что иной раз они становятся почти невразумительными.
Но не одни инверсии делают речь Тредиаковского запутанной и маловразумительной. То он вкрапляет в середину фразы восклицание «о!»
Неумение или сознательное нежелание подлинно связывать отдельные части фразы одним сложным интонационным единством, искусственное присоединение их одна к другой сказываются в любимом приеме Тредиаковского (свойственном только ему), когда он отделяет один (или несколько) из второстепенных членов предложения и присоединяет его в самом конце фразы при помощи слов к тому же, также и.
27. Поэтика торжественной оды Ломоносова 1747 г.
Особая судьба у торжественной оды в России. Ее поэтика связана с отечественной традицией панегириков (похвальных речей), а также с традициями античной и западноевропейской оды.
Торжественная ода в России XVIII в. - это не только литературный текст, не только слово, но действо, особый обряд. Она подобна фейерверку или иллюминации, которыми сопровождались в Петербурге торжественные события в жизни государства. Оды заказывались правительством, и их чтение составляло часть праздничного’ церемониала.