Файл: Вина как условие гражданско-правовой ответственности (Развитие гражданского законодательства о вине. Теории вины).pdf
Добавлен: 25.06.2023
Просмотров: 156
Скачиваний: 3
В юридической науке дискуссионным является вопрос о сфере действия указанной правовой нормы. Вопрос о том, распространяет ли она свое действие только на договорную ответственность или подлежит применению при установлении деликтной ответственности, имеет большой практический интерес. Структурно ст. 401 ГК РФ помещена законодателем в главу 25 «Ответственность за нарушение обязательств»[64], в которой идет речь об уже существующих обязательствах. Данное обстоятельство вызывает у ряда авторов сомнения относительно того, следует ли применять ст. 401 ГК РФ к деликтным обязательствам, которые по своей природе возникают только в момент причинения вреда, а до этого не существуют. Условия же ответственности из причинения вреда содержатся в специальной норме – ст. 1064 ГК РФ[65], которая, однако, не содержит определения вины применительно к деликтной ответственности и в то же время не отсылает к п. 1 ст. 401 ГК РФ. В связи с изложенным, отдельные авторы высказывают предложение о том, что поскольку в законодательстве отсутствует понятие вины причинителя вреда, то при привлечении его к ответственности следует по аналогии применять п. 1 ст. 401 ГК РФ[66].
Полагаем, что п. 1 ст. 401 ГК РФ как общая норма подлежит прямому применению к деликтным правоотношениям, в силу того, что причинение вреда наряду с договором является одним из оснований возникновения гражданско-правовых обязательств. Разграничение сущности вины в зависимости от основания ответственности (нарушение договора, деликт) или по каким-либо иным критериям нельзя считать обоснованным.
Раскрывая сущность вины через понятие невиновности, законодатель не дает прямой дефиниции данному понятию, поскольку приведенная выше норма п. 1 ст. 401 ГК РФ содержит лишь косвенное (отрицательное) определение вины в гражданском праве, основываясь на котором можно сделать вывод о том, что лицо признается виновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно не приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства.
Данное определение, по сути, не раскрывает понятия вины, а лишь содержит указание на противоправное поведение как основание гражданско- правовой ответственности, т.е. дает описание объективной стороне гражданского правонарушения, создавая почву для научной полемики в понимании вины среди современных цивилистов.
Неоднозначное понимание вины как основания ответственности в гражданском праве и ее сущности порождает многообразие подходов, среди которых можно выделить две основные концепции вины: субъективистская (психологическая) и объективистская (поведенческая). Сторонники «поведенческой» концепции определяют вину через объективные признаки. Они полагают, что вина заключается в непринятии нарушителем мер по предотвращению неблагоприятных последствий действий[67].
Так, Е.А. Суханов утверждает, что вина в гражданском праве должна рассматриваться «не как субъективное, психическое отношение лица к своему поведению, а как непринятие им объективно возможных мер по устранению или недопущению отрицательных результатов своих действий, диктуемых обстоятельствами конкретной ситуации». Он пишет: «…вина переводится из области трудно доказуемых субъективных психических ощущений конкретного человека в область объективно возможного поведения участников имущественных отношений, где их реальное поведение сопоставляется с определенным масштабом должного поведения». При этом поведение конкретного лица должно сопоставляться с реальными обстоятельствами дела, в том числе с характером лежащих на нем обязанностей и условиями оборота, и с вытекающими из них требованиями заботливости и осмотрительности, которые должен проявлять разумный и добросовестный участник оборота[68].
Поведенческую концепцию активно отстаивает В.В. Витрянский. По его мнению, появление концепции вины как психического отношения правонарушителя к своему поведению и его вредным последствиям явилось следствием «искусственного привнесения в цивилистику чуждых ей положений и методов исследования гражданско-правовых проблем из других наук и областей познания». Профессор осуждает «инерционное движение гражданско- правовой доктрины по тупиковому пути, намеченному в советский период, когда цивилистике было навязано понятие вины, «густо замешанное» на чуждых ей уголовно - правовых элементах»[69].
Аналогичной позиции придерживается С.А. Параскевова. Она утверждает, что вина в гражданском праве имеет свою ярко выраженную специфику, поэтому объяснение правонарушения в уголовном и гражданском праве не может покоиться на единой теоретической объяснительной модели и исходить из единых методологических установок. С.А. Параскевова пишет: «Благодаря трансляционной функции, осуществляемой теоретическими объяснительными моделями, произошел перенос знаний, концептуальных схем и методологических форм из уголовного права, которое в данном случае выступило в качестве «материнской» предметной области, в гражданское право которое в данном случае выступило в качестве «дочерней» предметной области. Однако предметные области гражданского права и уголовного права не совпадают и не могут рассматриваться как «материнская» и «дочерняя», поэтому уголовно-правовая теоретическая объяснительная модель правонарушения непригодна для объяснения гражданского правонарушения»[70].
Сторонником поведенческой концепции является также Л. Чантурия, который полагает, что гражданское законодательство отказалось от традиционного для уголовно-правовой сферы подхода к пониманию вины как психического отношения лица к своему поведению и его последствиям[71]. Объективистскую концепцию поддерживает и В.В. Гарамита, который отмечает, что в определении понятия вины, содержащемся в ГК РФ, нашел отражение объективный подход[72].
Н.В. Козлова обращает внимание на то, что «установление в качестве обязательного элемента состава гражданского правонарушения принципа вины, в том числе в форме умысла и неосторожности в их поведенческой трактовке, может использоваться в любых ситуациях и пригодно для всех участников гражданских отношений, в том числе для юридических лиц и публично- правовых образований»[73].
В последние годы указанная позиция получила широкое распространение, однако ее нельзя назвать общепризнанной, поскольку в юридической литературе изложенный выше подход часто подвергается справедливой критике.
Заслуживает внимания позиция Т.В. Шепель, которая обоснованно полагает, что поведенческая трактовка вины ведет к размыванию границы между противоправным поведением и виной. Согласимся с мнением автора о том, что, несмотря на тесную связь таких элементов гражданского правонарушения как вина и противоправное поведение, они не должны отождествляться. Вина характеризует внутреннее психическое отношение правонарушителя к совершенному деянию, а противоправное деяние и его последствия - выраженный вовне объективный результат такого отношения[74].
По мнению сторонников поведенческой теории, объективный подход продиктован самим законодателем и изначально заложен в п. 1 ст. 401 ГК РФ, где вина понимается как непринятие всех мер для надлежащего исполнения обязательства. Указанная позиция вызывает ряд возражений, обусловленных, прежде всего тем, что п. 1 ст. 401 ГК РФ не дает прямого определения вины, в указанной норме речь идет о признании деликвента невиновным, т.е. о неком итоговом результате определенного исследовательского процесса[75].
Вместе с тем, описывая объективную сторону гражданского правонарушения, п. 1 ст. 401 ГК РФ не отражает сущности данного понятия, а поэтому, как указывает С.А. Коновалов, данная правовая норма не должна быть ориентиром для поиска легального определения вины, а определение понятия вины в гражданском праве следует искать в теории или практике[76].
Кроме того, легальная дефиниция вины не лишена и субъективной составляющей. Нельзя не отметить, что заботливость и осмотрительность являются психологическими категориями.
Формальное следование объективному подходу неизбежно приводит к нарушению принципа системности при толковании норм права, поскольку данный подход не принимает во внимание законодательно установленные случаи, когда наступление гражданско-правовой ответственности поставлено в зависимость от психического отношения причинителя вреда (например, привлечение к ответственности недееспособных лиц и лиц, не способных понимать значения своих действий или руководить ими).
Вызывает сомнения точка зрения сторонников объективистского подхода на само понятие вины в гражданском праве, отличное, по их мнению, от других отраслей права. Такая точка зрения не соответствует общепризнанным принципам, разработанным общей теорией права. Как верно указывал Г.К. Матвеев, «общее понятие вины как субъективного основания гражданской, уголовной и иной ответственности по советскому праву при ближайшем рассмотрении оказывается единым»[77].
М.Б. Горенберг отмечал: «в субъективных условиях ответственности гражданской и уголовной не может быть никакого различия. В самом деле, действует ли индивид в сфере отношений частно-гражданских или в сфере отношений публично-правовых, в том и другом случае государство лишь тогда связывает с его действиями правовые последствия, когда он обладает сознательною волею»[78].
Сторонником единого понимания вины в гражданском и уголовном праве также выступает И.С. Иванов, который приходит к выводу, что принцип виновной ответственности (ответственности за вину) является универсальным для отечественного права, для всех его отраслей[79].
Другим существенным недостатком поведенческой концепции вины является то, что «сам вопрос о понятии вины подменяется вопросом о проблеме её установления, что с неизбежностью приводит к смешению понятий «вина» и «противоправность», поскольку для доказывания наличия вины правонарушителя необходимо лишь установления норм права, требования которых были нарушены»[80].
Таким образом, поведенческая концепция вины несет в себе ряд коренных противоречий, а поэтому мы согласимся с теми исследователями, которые не находят принципиальных оснований отказаться от субъективистского подхода к понятию вины как психическому отношению правонарушителя к своему деянию и его последствиям.
Сторонники психологического подхода традиционно определяют вину как «выраженное в форме умысла или неосторожности психическое отношение лица к совершаемому им противоправному поступку и возможным его результатам, в котором воплощается его отрицательное отношение к ущемляемым правонарушением личным или общественным интересам»[81].
Т.И. Илларионова поддерживает позицию сторонников психологической концепции вины, при этом указывает, что «в категории вины отражается активный психический процесс перехода активных психических установок и ориентации лица в конкретное противоправное действие», поэтому «при вскрытии сущностного психологического содержания вины необходим структурный анализ фактического содержания воли лица, совершившего антисоциальный поступок, в сравнении с его субъективными возможностями в конкретной обстановке выбора варианта поведения»[82].
Учитывая это, Т.И. Илларионова предлагает вину в гражданском праве определять как «психический (волевой) процесс перехода социально отрицательных установок в конкретное противоправное деяние, характеризующийся определенной степенью возможности предвидения и осознания общественной вредности избираемого варианта поведения и его вероятных результатов».
О.С. Иоффе подчеркивал, что «благодаря вине, правонарушение становится уже не просто объективно неправомерным фактом, но и выражает в себе определенное отрицательное отношение правонарушителя к интересам социалистического общества или отдельного советского гражданина. В этом именно и заключается социальное содержание вины как условия ответственности по советскому праву»[83].
Д.А. Липинский в монографии, посвященной проблемам юридической ответственности, отмечал: «Вина не носит некий гипотетический характер; она существует в виде отношения человека, причем активного, в виде того, что было переработано сознанием человека и что нашло отражение в его объективной деятельности… ответственность рассчитана на воздействие в отношении субъекта, обладающего способностью осознавать свои действия и руководить ими..». Мы согласимся с автором в том, что «через заботливость и осмотрительность проявляется психическое отношение субъекта»[84].
При использовании психологической концепции вины возникает проблема определения вины юридического лица, так как представляется сложным установить зависимость ответственности юридического лица от психических переживаний.