Файл: Понятие оперативно-розыскной деятельности (Глава 1. Теоретические аспекты исследования оперативно-розыскной деятельности).pdf

Применение различных оперативно-розыскных мер дает возможность в процессе проникновения в преступную среду отслеживать и в определенной мере контролировать деятельность как отдельных лиц, так и организованных преступных формирований, получить информацию об их планах и подготовительных действиях. Это позволяет собрать оперативную информацию, которая уже к началу официального расследования обеспечивает эффективное использование данных ориентирующего характера и возможность ввода в уголовно-процессуальную деятельность надлежащим образом оформленные результаты ОРД в качестве источников доказательств.

Подводя итог, необходимо отметить, что результаты оперативно-розыскной деятельности являются предметом двойного законодательного регулирования: с одной стороны - оперативно-розыскного, а с другой - уголовно-процессуального. При этом отдельные новеллы имеют явно противоречивый характер. Так, в соответствии со ст. 89 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 02.08.2019) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.09.2019) «запрещается использовать в доказывании результаты оперативно-розыскной деятельности, если они не соответствуют требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом»^[12].

В среде практиков уголовного судопроизводства и оперативно-розыскной деятельности эта норма получает преимущественно негативные оценки^[13], так как если результат ОРД отвечает всем требованиям, предъявляемым к доказательствам, то он перестает быть собственно результатом оперативно-розыскной деятельности, а становится полноценным доказательством. А раз так, то никакой специальный режим его использования не нужен, следовательно, нет необходимости и в соответствующей статье УПК РФ в нынешней ее редакции. Кроме того, на практике указанные положения закона толкуются по-разному.

Подводя итог отметим, что указанные проблемы могли быть решены при условии регламентирования в Федеральном законе от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «Об оперативно-розыскной деятельности» порядка осуществления оперативно-розыскных мероприятий и их оформления.

Глава 2. Направления обеспечения оперативно-розыскной деятельности

2.1. Проблемы обеспечения прав личности в процессе осуществления оперативно-розыскной деятельности

Согласно ст. 3 Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «Об оперативно-розыскной деятельности»^[14] основывается на конституционных принципах законности, уважения и соблюдения прав и свобод человека и гражданина, а также на специальных принципах конспирации, сочетания гласных и негласных методов и средств. Наличие специальных принципов является отличительным признаком всей ОРД, выделяя её в особый вид государственной правоохранительной деятельности. Одновременно они обусловливают и определённую специфику в реализации конституционного принципа уважения и соблюдения прав и свобод человека и гражданина при осуществлении оперативно-розыскной деятельности.

О наличии такой специфики свидетельствуют результаты изучения материалов более чем двух сотен жалоб в Конституционный Суд Российской Федерации на нарушение прав личности нормами законодательства. Анализ документов о результатах оперативно-розыскных мероприятий, включая постановления об их проведении и акты (справки), фиксирующие ход их осуществления, отражающие механизм их приобщения к уголовному делу и использования в доказывании, а также их судебная оценка в приговорах и решениях вышестоящих инстанций вплоть до Верховного Суда Российской Федерации позволяет проследить всю траекторию появления результатов ОРД и их использования в уголовном судопроизводстве, а также выявить наиболее острые проблемы реализации принципа уважения и соблюдения прав и свобод человека и гражданина в ОРД.

Анализируя сведения о том, какие конституционные права чаще всего авторы обращений в Конституционный Суд посчитали нарушенными в процессе ОРД, следует отметить, что к числу таковых прежде всего следует отнести гарантированное ч. 1 ст. 23 Конституции РФ право на неприкосновенность частной жизни, о чем говорилось в 18% жалоб^[15]. Обязанность соблюдения этого конституционного права субъектами ОРД прямо закреплена в ч. 1 ст. 5 Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «Об оперативно-розыскной деятельности». Однако в процессе выполнения этой обязанности возникает проблема определения границ и пределов права на неприкосновенность частной жизни, поскольку законодатель не раскрывает содержание понятия «частная жизнь».

Столкнувшись с необходимостью определения этого понятия, Конституционный Суд в ряде своих решений («Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Усенко Дмитрия Николаевича на нарушение его конституционных прав положениями статьи 8 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»»^[16]; «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Богородицкого Сергея Николаевича на нарушение его конституционных прав статьей 5 Закона Российской Федерации «О милиции»»^[17]) установил, что в понятие «частная жизнь» включается та область жизнедеятельности человека, которая относится к отдельному лицу, касается только его и не подлежит контролю со стороны общества и государства, если носит непротивоправный характер. Из этой правовой позиции следуют два важных вывода: во-первых, лишь сам индивид вправе определить, какие именно сведения, имеющие отношение к его частной жизни, должны оставаться в тайне, а потому сбор, хранение, использование и распространение информации, не доверенной никому, не допускается без согласия данного лица, как того требует Конституция РФ. Во-вторых, действия и поступки лица, связанные с противоправной деятельностью, не относятся к сфере частной жизни, находящейся под конституционной защитой. Иными словами, субъекты оперативно-розыскной деятельности вправе собирать о лицах информацию, которая свидетельствует о наличии признаков подготавливаемых, совершаемых или совершенных ими преступлений.

В то же время нельзя отрицать того, что при проведении большинства ОРМ, направленных на выявление сведений о причастности конкретных лиц к преступной деятельности, правоохранительные органы в той или иной степени вторгаются в сферу жизни граждан, которая напрямую не относится к противоправной сфере. Так, например, начиная наблюдение за лицом, в отношении которого имеются сведения о его участии в подготовке или совершении преступлений, оперативные сотрудники не знают, чем он будет заниматься в период осуществления данного ОРМ, а потому в поле их зрения невольно попадают не только те действия, которые связаны с его преступной деятельностью, но и обусловленные профессиональными, социальными функциями, а также относящиеся сугубо к его интимной, личной жизни. Такая же особенность характерна и для прослушивания телефонных переговоров, в содержании которых сведения о преступной деятельности могут занимать весьма незначительную долю, но чтобы их выявить, необходимо проанализировать все его телефонные разговоры, большую часть которых собеседники вправе относить к своей личной или семейной тайне. Таким образом, нельзя не признавать, что ОРД объективно ограничивает право на неприкосновенность частной жизни.

В связи с этим закономерно рассмотрим, наделяет ли Федеральный закон от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «Об оперативно-розыскной деятельности» оперативные службы полномочиями на ограничение этого права. Парадокс заключается в том, что напрямую указанным законом, в частности, положениями его ст. 15, такого полномочия не предусмотрено. В то же время в ч. 8 ст. 5 Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «Об оперативно-розыскной деятельности»^[18] установлен запрет на разглашение сведений, затрагивающих неприкосновенность частной жизни, ставших известными в процессе ОРМ. Отсюда можно сделать вывод, что законодателем признается допустимым получение таких сведений оперативно-розыскными службами для решения задач ОРД.

Хрестоматийным примером нарушения права на неприкосновенность частной жизни является дело журналистки Ч., по жалобе которой Конституционный Суд вынес Определение от 14 июля 1998 г. № 86-О2^[19]. Заявительница по этому делу стала объектом оперативной разработки, начатой лишь при наличии формального основания для этого, но фактически направленной на получение сведений компрометирующего характера о её личной жизни, которые использовались для её шантажа с целью отказа от подготовки разоблачительных публикаций о злоупотреблениях руководства областного управления МВД. В решении Конституционного Суда по этой жалобе был сформулирован целый ряд правовых позиций, направленных на обеспечение, в том числе, права на неприкосновенность частной жизни граждан в процессе осуществления оперативно-розыскной деятельности, которыми должны руководствоваться все правоприменители.

Нарушение права на неприкосновенность частной жизни в конституционных жалобах последних лет, как правило, связывается с применением специальных технических средств (СТС), предназначенных для негласной аудио- и видеозаписи в процессе наблюдения, проверочных закупок наркотиков и оперативных экспериментов без получения на то судебного разрешения. В решениях Конституционного Суда по таким жалобам сформулирована правовая позиция о том, что само по себе применение СТС не требует судебного решения, если при этом не ограничивается право на неприкосновенность жилища^[20].

Однако Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ) в целом ряде своих решений сформулировал по этому вопросу другую позицию. Так, в Постановлении по делу «Быков против России»^[21] он признал нарушение права заявителя на уважение его личной жизни в результате использования без предварительного получения судебного разрешения полицейским информатором радиомикрофона для записи разговора, происходившего в гостевом домике на территории его земельного участка. В Постановлении по делу «Ахлюстин против России» ЕСПЧ также признал нарушение права на частную жизнь при использовании без судебного разрешения аппаратуры негласной аудиозаписи в служебном помещении заявителя^[22].

Таким образом, нельзя не видеть принципиального расхождения позиций Конституционного Суда и ЕСПЧ по весьма важному для практики ОРД вопросу об условиях проведения негласного аудио- и видеоконтроля (электронного наблюдения) в помещениях, которые российским законодательством не относятся к жилищу.

Наличие такого расхождения по мнению специалистов^[23], обусловлено двумя основными причинами. Во-первых, особенностью конституционного регулирования защиты права на неприкосновенность частной жизни, состоящей в том, что возможность его ограничения, согласно ч. 1 ст. 23 Конституции РФ^[24], не связана с обязательностью получения для этого судебного решения, как это предусмотрено в ч. 2 этой же статьи, для ограничения права на тайну телефонных переговоров и почтовых отправлений. Во-вторых, отсутствием в Федеральном законе от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «Об оперативно-розыскной деятельности»^[25] иных, помимо судебного разрешения, гарантий обеспечения права на неприкосновенность частной жизни граждан при осуществлении электронного наблюдения в нежилых помещениях. По мнению исследователей^[26], что для устранения разногласий в позициях Конституционного Суда и ЕСПЧ российскому законодателю следовало бы более детально урегулировать в Федеральном законе от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «Об оперативно-розыскной деятельности» основания и порядок применения электронного наблюдения, усилив гарантии предупреждения возможных злоупотреблений. В условиях же действующего правового регулирования можно порекомендовать сотрудникам оперативно-розыскных служб получать предварительное судебное разрешение на проведение электронного наблюдения даже в нежилых помещениях, обосновывая это возможностью непроизвольной фиксации телефонных разговоров проверяемого лица в процессе оперативно-розыскного мероприятия.

С правом на неприкосновенность частной жизни достаточно тесно соприкасается гарантированное ч. 2 ст. 24 Конституции РФ право на ознакомление с документами, непосредственно затрагивающими права личности, о нарушении которого ставился вопрос в 11% конституционных жалоб на нормы законодательства. Механизм реализации этого права в сфере ОРД закреплен в ч. 4 ст. 5 Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «Об оперативно-розыскной деятельности», предусматривающей возможность ознакомления со сведениями о полученной информации для лиц, виновность которых не доказана в установленном законом порядке. Однако действие указанной нормы обусловлено двумя условиями: в случае вынесения постановления об отказе в возбуждении уголовного дела либо постановления о его прекращении по реабилитирующим основаниям. Такая законодательная формулировка в ее буквальном толковании привела на практике к отказу в реализации указанного права лицам, ставшим объектами оперативно-розыскных мероприятий, по результатам которых никакого процессуального решения в отношении них не выносилось. Однако с подобным толкованием не согласился КС РФ, который в ряде своих решений отметил, что право на ознакомление с документами, непосредственно затрагивающими права личности, распространяется на любых лиц, чья виновность в совершении преступлении не доказана, независимо от того, выносились либо не выносились в отношении них процессуальные решения (например, по жалобе гражданки И.Г. Черновой^[27] и гражданина Чудова С. В.^[28]).