Файл: Финансовая политика и особенности ее проведения в современных российских условиях.pdf

Согласно Мировому энергетическому обзору МЭА (World Energy Outlook of the IEA), прогнозируется к 2030 году увеличение потребности в 16,5 миллионов б/д, а следовательно, зависимость КНР от импортируемой нефти достигнет почти 80 %. Аналогична ситуация и с природным газом: МЭА прогнозирует потребность КНР в объеме 238 кубических метров, что будет превышать его внутренняя добыча объемом 111 кубометров более чем на 50 % [3, с. 152].

Как и в России, функции китайского ТЭК жестко подчинены целям обеспечения высокой динамики развития всех сегментов национальной экономики, поддержания социально-экономической стабильности и усиления военно-политической мощи страны. При этом, основными задачами энергетической политики Китая были и остаются следующие:

- Поэтапное расширение внутренней сырьевой базы национального ТЭК;

- Ускоренная технологическая модернизация отраслей ТЭК;

- Диверсификация национальной энергетики в плане максимально эффективного использования всех видов энергоресурсов [4, с.4].

Диверсификация со стороны Китая диктуется, как и в случае с РФ, несколькими факторами. Во-первых, ввиду того, что основными экспортерами нефти в Китай являются страны Ближнего Востока и Африки, то топливные ресурсы перевозимые морским транспортом, является весьма ненадежным методом с рисками крупных потерь и возможных экологических катастроф. Во-вторых, нестабильность политических режимов многих стран - импортеров не позволяет китайскому руководству полностью довериться на бесперебойные поставки топлива. И, в-третьих, диверсификация экспортеров нефти и газа предоставит Китаю большей маневренности и гибкости на мировых рынках энергоносителей, что позволит прямо или косвенно влиять и ценообразования с основными партнерами.

Следует также отметить, что Россия занимает лишь пятое место среди поставщиков природного топлива в КНР, не дает основания говорить о первостепенном значении РФ для энергетического обеспечения Китая [4, с.3]. КНР рассматривает российский потенциал как только один из вариантов диверсификационной политики, давая четко понять, что даже при увеличении объемов закупки, подписание многочисленных контрактов, разработки инфраструктурных проектов и интенсификации энергетического диалога, на зависимость от одного поставщика топливных ресурсов КНР никогда не пойдет. Это, в частности, становится заметным по активизации переговоров по поставкам и транзиту топливных ресурсов республик Средней Азии, Китаем рассматриваются также как гарантия обеспечения концепции энергетической «многовекторности». Именно в этом регионе сталкиваются интересы КНР и Российской Федерации, которая также принимает данные территории как возможность выхода на новые рынки и укрепление своих геополитических позиций. Таким образом, кроме и так непростых и неоднозначных двусторонних отношений в энергетической сфере между РФ и КНР, на них накладывается еще и достаточно большой пласт центральноазиатских отношений, в которых в равной степени вовлечены и заинтересованы эти два актера.

Регион Центральная Азия является достаточно сложным с точки зрения пересечения там геополитических интересов многих игроков современных международных отношений. Так, для России Центральная Азия является, безусловно, регионом большого стратегического значения и сферы ее интересов. Такое видение этого пространства является естественным продолжением политики времен СССР, состоит на современном этапе в продвижении различных реинтеграционных проектов на постсоветском пространстве. Таким образом, России является важной в центральноазиатском регионе именно политической составляющей, как стержень к утверждению своего регионального лидерства. Однако, эта цель реализуется, среди прочего, и экономическими механизмами взаимодействия с бывшими союзными республиками.

Китай же с начала 90-х годов последовательно развивает экономическую модель сотрудничества со странами региона, преимущественно сосредотачиваюсь на ее энергетической составляющей. Стремительно наращивая экономическое присутствие в топливно-энергетическом секторе центральноазиатских государств, КНР пытается обеспечить собственную безопасность и удовлетворить свои с каждым годом растущие энергетические потребности. Хотя такая политика носит в первую очередь эндогенный характер, она становится в определенной степени и экзогенной для других заинтересованных сторон в регионе. На этой почве и происходит пересечение их интересов, что приводит к восприятию друг друга в качестве соперников.

ЦАР является ареной противоречий не только двух основных региональных игроков, с которыми эти страны граничат, но со временем становятся также объектом политической и экономической заинтересованности со стороны внерегиональных актеров. Крупнейшими из них являются США и Европейский Союз. Они преимущественно выполняют две стратегически важных для себя задач: во-первых, контролируют горячие точки в регионе, в которых сосредоточивается целый ряд «проблемных» вопросов, как создание и обладания ядерным оружием, терроризм, наркотрафик, неконтролируемые миграционные потоки, незаконная продажа оружия, исламский радикализм и т.д., и во-вторых, используя другие центральноазиатские государства в преодолении вышеуказанных вызовов, создают соответствующую региональную систему, в которой будет доминировать американский интерес.

Эффективный энергетический диалог между РФ и КНР может стать прямым следствием нескольких факторов, непосредственно предусматривают экономическую и политическую выгоду от такого сотрудничества. Такими предпосылками являются: ​​их географическая близость, отсутствие посредников при транспортировке энергоресурсов, целый ряд объединяющих геополитических точек зрения и экспортно -импортное взаимодополнения. Однако существует много факторов, которые минимизируют гипотетическое сотрудничество между сторонами: геополитическое противостояние в регионе, опасения Россией стать сырьевым придатком Китая, экспансия Китая на Дальнем Востоке и Восточной Сибири, противоречия относительно ценовой политики, отсутствие в России комплексного подхода к сотрудничеству с КНР, отсутствие уверенности в долгосрочном спросе Китая на российское топливо, сращения в России крупных нефтегазовых компаний с государственным механизмом и нежелание строить долгосрочные планы. При отсутствии политической воли с обеих сторон преодолеть эти негативные тенденции, дальнейшее интенсивное энергетическое сотрудничество между КНР и РФ может оказаться под вопросом.

Таким образом, вышеприведенные факты позволяют сделать следующие выводы: Росийська Федерация и Китайская Народная Республика является ведущими странами в мире по двум параметрам деятельности в сфере энергетики: по объемам добычи и экспорта топливных ресурсов с одной стороны, и по объемам их потребления и импорта - с другой. Оба государства руководствуются соответствующими энергетическими факторами в определении своих внешнеэкономических и политических приоритетов, демонстрируя таким образом свое осознание все более возрастающего веса энергетики в международных отношениях.

Важным аспектом в двусторонних отношениях между КНР и РФ пространство, на которое каждая сторона уделяет большое внимание при построении своей стратегии, в том числе энергетической. Это пространство составляют бывшие республики СССР, географически расположены в центральной Азии, которые еще объединяют в отдельный микрорегион - Среднюю Азию. Этот регион уже в течение долгого периода времени является перекрестком интересов многих игроков на международной арене. Кроме непосредственно России и Китая, с данным пространством связывают свои геополитические и экономические намерения еще США и страны Европейского Союза. С одной стороны, это объясняется чисто экономическим и прежде сырьевым потенциалом республик Средней Азии. С другой стороны, это пространство является важным политическим плацдармом для реализации региональных интересов прежде Российской Федерацией и Соединенными Штатами. Для США этот регион является возможностью усилить свое влияние в целом в Центральной Азии и решать ключевые проблемы, исходя из американских позиций, а для России Средняя Азия является еще по инерции советского мышления форпостом российского интереса и сферы непосредственного влияния. Дальнейшим стимулом для России служит возможность путем контроля над ТЭК Средней Азии удерживать монополию над поставками энергоносителей в Европу, а также вести равноправный диалог с Китаем (который сейчас пользуется преимуществами рынка потребителей), имея на своей стороне среднеазиатские республики.

В Китае и России есть большой потенциал энергетического взаимодействия. В общем, можно выделить целый ряд факторов, которые могут способствовать становлению и развитию активного диалога в этой сфере, начиная от географической близости и заканчивая их импортно-экспортной взаимодополняемостью. Однако, существует и целый ряд препятствий образованию системы налаженных энергетических связей между двумя странами, имеющими как геополитическое измерение, так и по безопасности и ценовой.

Россия активно продвигает энергетические проекты в Европу. Наглядным примером тому являются проекты «Северного потока» и «Южного потока». Одновременно Россия не желает сосредоточиться на поставках энергоносителей в ограниченный круг покупателей и хочет диверсифицировать сбыт газа и нефти. При этом такая диверсификация имеет как экономические, так и политические интересы. В экономическом плане в России уже давно назрела необходимость в развитии районов Восточной Сибири и Дальнего Востока (рис. 1), которые с каждым годом все больше и больше экспертов, в т.ч. российских, рассматривают как сферу особых интересов соседней великой державы - КНР. К этому также добавляется тот факт, что РФ не ожидает значительного увеличения объема поставок в Европу, а на востоке является КНР, в которой спрос на газ в среднем увеличивается на 5,5 % ежегодно [1, с. 249]. Так, по оценкам китайских экспертов, в 2020 г. в КНР спрос на газ превысит 300 млрд. куб. м [17].

В политическом плане развитие проектов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, составляет 60 % территории РФ [2, с. 1], позволяет российскому правительству засвидетельствовать серьезность намерений по развитию обширной территории, где проживает немногим более 18 % россиян. На внешнеполитическом уровне такая активность должна показать государствам-соседям, прежде Китаю, что эти пространства активно осваиваются Россией, в том числе путем внедрения инфраструктурных проектов. Впрочем, длительные российско-китайские газовые переговоры, о которых пойдет речь, пока не принесли никакого практического результата. К тому же любые масштабные проекты требуют, во-первых, значительных капиталовложений и, во-вторых, применение новейших технологий. Если в случае финансовой стороны «Газпром» может привлечь как собственные, так и государственные средства, то эксперты ставят под сомнение существование у «Газпрома» новейших технологий. При этом, как будет показано далее, российская сторона не предусматривает привлечение внешних инвесторов для реализации проектов.

КНР уже давно должна по планам начать закупать энергоносители в России. Касаясь вопроса потребностей КНР в газе, лишь отметим, что по оценкам экспертов до 2020 г. спрос на импорт газа для КНР будет колебаться в пределах 40-80 млрд. куб. м газа ежегодно [7, с. 23]. Учитывая то, что Китай уже имеет долгосрочные контракты на поставку сжиженного газа в размере 30600000000 куб. м ежегодно, а также построение газопровода из Туркменистана в объеме 30 млрд. куб м [7, с. 23], можем отметить, что КНР имеет достаточный резерв и времени для поиска дополнительных источников газа, в том числе с РФ. Более того, кроме сжиженного газа из стран Южной Азии и Австралии, построения газопроводов из стран Центральной Азии и Мьянмы, КНР активно разрабатывает собственные месторождения, особенно сланцевого газа. По данным государственной энергетической компании КНР «ПетроЧайна» запасы сланцевого газа на территории КНР составляют около 45 трлн. куб. м [17].

Соглашение о стратегическом сотрудничестве между ЗАО «Газпром» и Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (КННК) было подписано 14 октября 2004. Меморандум о поставках газа был подписан в марте 2006 г., а сами поставки планировалось начать в 2011 г. Но работы в этом направлении не проводились, поскольку по состоянию на июль 2010 г. китайская и российская стороны не смогли договориться по цене газа. Китай настаивал на том, чтобы цена была привязана к себестоимости добычи газа. Одновременно «Газпром» настаивал на том, что на всех рынках должны быть равны цены. Итак, восточные поставки должны быть так же выгодными, как и европейские [4]. В то же время, как уже отмечалось, КНР активно диверсифицирует каналы поставок газа, которые являются явно не в пользу ожиданий России касательно высокой цены на газ для КНР.

13 октября 2009 «Газпром» и КННК подписали рамочное соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение предусматривает два маршрута поставок: «западный» («Алтай») и «восточный». «Западным» маршруту предусматривается транспортировка 30, а «восточным» - 38 млрд. куб. м газа, то есть в общей сложности 68 млрд. куб. м газа ежегодно. Это составляет более 10 % общей добычи газа в России в 2008 г. (табл. 1) и более 50 % экспорта в Европу. По мнению В. В. Чубарова, рост газодобычи предполагается ежегодно не более 3 %, поэтому он считает, что поставки будут осуществляться за счет накопленных резервов и замедление газификации в самой России, прежде всего в Сибири и на Дальнем Востоке [5]. Но здесь возникает сомнение в нужных объемов газа, поскольку задействованные российские месторождения работают на европейские поставки и собственное потребление. Более того, собственных российских разведанных запасов не хватает, и РФ закупает газ в центральноазиатских странах и транспортирует на запад трубопроводами, которые принадлежат «Газпрому».