ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 05.07.2024
Просмотров: 114
Скачиваний: 0
В Риме, как и в Греции эпохи эллинизма, существовали труппы профессиональных актеров. Во главе каждой из них стоял руководитель, которого Плавт шутливо называл «императором гистрионов». В его распоряжение поступали доходы от зрелищ, а позднее, в эпоху империи, он стал получать также вознаграждение от казны. Руководитель труппы сам собирал актеров, платил им жалованье, назначал наказания и поскольку труппа обычно состояла из рабов, то наказанием служила порка розгами. Он же должен был и готовить новых актеров, отбирая самых пригодных. Школ актерского мастерства не было, и чтобы овладеть хорошей дикцией, основами правильной речи, будущие актеры шли на выучку к риторам. Самому же актерскому ремеслу они учились у таких корифеев сцены, как Росций.
Хотя архитекторы, строившие античные театры, прежде всего заботились об акустике и достигали в этом поразительных результатов, все же будущий актер должен был иметь сильный голос. Люди, собиравшиеся выступать на сцене, старались еще больше укрепить его путем различных, иногда весьма трудных упражнений, выполняемых и сидя, и лежа. Актеры должны были тщательно соблюдать все предписания гигиены, вести по возможности умеренный образ жизни, блюсти диету и следовать всем указаниям учителей пения; некоторые из них обрекали своих учеников на столь строгую диету, что она приближалась к вегетарианской. В круг постоянных забот актеров входили, кроме того, массажи, оздоровительный моцион и воздержание в отношениях с женщинами. Мы вправе усомниться, выдерживали ли даже выдающиеся актеры времен империи этот режим неукоснительно.
Не менее важно, было для актера владеть в совершенстве жестикуляцией и мимикой, ведь до I в. до н. э., до эпохи Росция, в римском театре масками не пользовались. Считается, что в комедии маски ввел Цинций Фалиск, а в трагедии — Минуций Протинн. Была, впрочем, и такая версия, что первым к маске прибег сам Росций, дабы скрыть свой физический недостаток: он был косоглаз. И мимике, и жестам римские актеры также учились у риторов.
При императорах отношение властей и общества к актерам менялось в зависимости от конкретных обстоятельств, от личных взглядов и склонностей императора. В своей частной жизни некоторые актеры чувствовали и вели себя свободнее и раскованнее, пользуясь симпатиями многих римских матрон.
Так как актеры были неполноправными жителями Рима, должностные лица могли их наказывать розгами везде и в любое время. Октавиан Август смягчил это унизительное положение актеров, разрешив наказывать их только в театре и лишь во время игры. Тем не менее, по словам Светония, «вольности актеров он сурово пресекал». Так, актера Стефаниона, игравшего в так называемых римских комедиях, или тогатах — комедиях из римского быта с героями, одетыми по римскому обычаю, в тоги, принцепс строго наказал за безнравственное поведение: узнав, что Стефанион «держит в услужении матрону, постриженную под мальчика, он высек его в трех театрах и отправил в ссылку». Гиласа, игравшего в пантомимах, «он по жалобе претора наказал плетью при всех в атрии своего дома, а Пилада выслал из Рима и Италии за то, что тот со сцены оскорбительно показал пальцем на зрителя, который его освистал» (Светоний. Божественный Август, 45).
При его преемнике Тиберии создалась иная ситуация, приведшая к изгнанию из Рима нескольких популярных актеров. С давних пор существовали в римском театре группы клакеров, оплаченных театральными предпринимателями или руководителями трупп. Упоминания об этих наемных рукоплескателях можно встретить уже в комедиях Плавта. Со временем сеть клакеров расширилась, так что сложились даже конкурирующие между собой группы, восхвалявшие и рекламировавшие «свои» актерские труппы, от которых получили деньги. Деятельность их не ограничивалась лишь аплодисментами и криками одобрения, которыми они сопровождали игру «своих» актеров; наемные клакеры пытались иногда и сорвать выступления конкурирующей труппы, поднимая в театре шум или затевая перебранки. «Однажды в театре раздоры дошли до кровопролития», — рассказывает Светоний. Тиберий, опасавшийся любых волнений и беспорядков и жестоко их усмирявший, проявил суровость и здесь: «Он отправил в ссылку и зачинщиков, и актеров, из-за которых началась ссора, и никакими просьбами народ не мог добиться их возвращения» (Светоний. Тиберий, 37). После этого в сенате кто-то даже внес предложение восстановить старинный обычай, разрешавший наказывать актеров розгами где и когда угодно по усмотрению должностных лиц, однако Тиберий не пожелал отменить постановление своего предшественника.
Более благосклонно относился к актерам император Калигула; он даже выделял и приближал к себе некоторых из них, что, однако, не помешало ему весьма жестоко обойтись со знаменитым трагическим актером Апеллесом: «…однажды он встал возле статуи Юпитера и спросил трагического актера Апеллеса, в ком больше величия. А когда тот промедлил с ответом, велел хлестать его бичом и в ответ на его жалобы приговаривал, что голос у него и сквозь стоны отличный» (Светоний. Гай Калигула, 33). Напротив, юного актера пантомимы Мнестера он любил даже слишком пылко, целовал его прямо посреди представления, «а если кто-то во время его пляски поднимал хоть малейший шум, того он приказывал гнать с его места и хлестал бичом собственноручно» (Там же, 36; 55).
Император Нерон, который, как известно, сам страстно увлекался публичными выступлениями и обожал сцену, стремился привлечь к участию в зрелищах молодежь даже из самых знатных родов. «Рассчитывая снять с себя долю позора, если запятнает им многих, — пишет с негодованием Тацит, — он завлек на подмостки впавших в нужду и по этой причине продавшихся ему потомков знаменитых родов; они умерли в назначенный судьбой срок, но из уважения к их прославленным предкам я не стану называть их имена. (…) Он заставил выступать на арене именитейших римских всадников, склонив их к этому своими щедротами; впрочем, плата, полученная от того, кто может приказывать, есть не что иное, как принуждение.
Все еще не решаясь бесчестить себя на подмостках общедоступного театра, Нерон учредил игры, получившие название Ювеналий, и очень многие изъявили желание стать их участниками. Ни знатность, ни возраст, ни прежние высокие должности не препятствовали им подвизаться в ремесле греческого или римского лицедея, вплоть до постыдных для мужчин телодвижений и таких же песен. Упражнялись в непристойностях и женщины из почтенных семейств» (Тацит. Анналы, XIV, 14–15).
Речь не шла, разумеется, о создании какой-то новой формы театра, но лишь о причудах необузданного в своих страстях императора, которые сотрясали и раздражали римское общество. Впрочем, тот же Нерон, столь преданный искусству, столь щедрый и внимательный ко многим мастерам сцены, поспешил, как уверяли, избавиться от актера Париса, убив его как опасного соперника на подмостках (Светоний. Нерон, 54).
Но поистине черные дни настали для актеров при Домициане, который вообще не любил публичных зрелищ и разрешал организовывать выступления актеров только в частных домах. Что актеров содержали в домах, в сельских поместьях, подтверждает письмо Плиния Младшего Гемину Розиану. Сообщая приятелю о кончине некоей престарелой Уммидии Квадратиллы, он описывает и ее пристрастия: пожилая матрона очень любила играть в камешки и увлекалась игрой актеров: «У нее были пантомимы, и она опекала их больше, чем это приличествует знатной женщине». Отдыхая, она наслаждалась пантомимическими сценками, но старательно ограждала от них внука, заботясь о его нравственности и добром имени. По всей видимости, она отдавала своих актеров для участия в соревнованиях пантомимов на подмостках общественных театров. Плиний пишет: «На последних жреческих играх во время представления были выведены пантомимы. Когда мы вместе с Квадратом выходили из театра, он сказал: „Знаешь, я сегодня в первый раз увидел, как танцует вольноотпущенник моей бабушки“. Так сказал внук. Но…совсем чужие люди, чтобы оказать честь Квадратилле (мне стыдно, что я сказал — честь), с льстивой угодливостью бежали в театр, неистовствовали, хлопали, удивлялись и потом повторяли перед госпожой отдельные жесты и песни…» (Письма Плиния Младшего, VII, 24). В завещании старая матрона отказала некоторую сумму денег и своим любимым пантомимам, к которым она пристрастилась, вероятно, как раз после введенного Домицианом запрета на публичные выступления актеров, в особенности актеров пантомимы.
Когда в Риме укрепилось общественное положение вольноотпущенников, повысилось и значение актеров, многие из которых были вольноотпущенниками. При императоре Вителлин его любимцы из числа актеров необычайно возвысились и даже оказывали влияние на государственные дела. Благосклонно относились к представителям сценического искусства также Отон, Траян, Адриан, Каракалла. Заслуживает внимания шаг, предпринятый в III в. н. э. императором Александром Севером: он обеспечил старость заслуженных актеров, назначив им постоянное содержание за счет государственной казны. Такое решение императора было поистине беспрецедентным в тысячелетней истории Римской державы.
Гораздо чаще случалось, что правитель назначал актеру единовременную премию — награду за выступления. Так, обычно скупой и корыстолюбивый Веспасиан запомнился римлянам и своими щедротами, которыми он осыпал поэтов, художников и артистов. «Трагическому актеру Апелларию он дал в награду четыреста тысяч сестерциев, кифаредам Терпну и Диодору — по двести тысяч, другим — по сотне тысяч, самое меньшее — по сорок тысяч, не говоря о множестве золотых венков» (Светоний. Божественный Веспасиан, 19). Напротив, об императоре Гальбе, также славившемся своей скупостью, из уст в уста переходил слух, будто флейтисту Кану, восторгаясь его игрой, он подарил… пять денариев, вынув их собственной рукой из своей шкатулки (Светоний. Гальба, 12).
Уделим еще немного внимания авторам и актерам мимов, появившимся в Риме в конце III в. до н. э. Мим пришел в Рим не прямо из Греции, а скорее из греческих городов на юге Италии, где в Таренте жил и писал свои гиляротрагедии поэт Ринтон. На римской сцене мим сохранялся столько, сколько просуществовало само Римское государство. В придании миму литературной формы особые заслуги принадлежат уже упоминавшимся мимографам I в. до н. э. Дециму Лаберию и его сопернику Публилию Сиру. Основой мима были сценки из реальной жизни, поэтому там были нередки и прозрачные политические аллюзии или по крайней мере острые намеки на те или иные обстоятельства, касавшиеся известных в городе людей. Особенно славился язвительными насмешками Лаберий — с ним приходилось считаться, и его даже побаивались. Был, скажем, среди приятелей Цицерона честолюбивый юрист Гай Требаций Теста, который добровольно поступил на военную службу, долго пробыл с Цезарем в Галлии, рассчитывая сделать хорошую карьеру, но, как говорили, в решающий момент не принял участия в походе в Британию. Это уже начинало забавлять досужее светское общество в Риме, так что Цицерон не без улыбки уговаривает в одном из своих писем Требация Тесту поскорее вернуться в столицу, иначе его высмеет Лаберий в миме (Письма Марка Туллия Цицерона, CLXI, 2). Впрочем, сам оратор, насколько можно судить, не очень высоко ставил современных ему мимографов или даже сам жанр мима. «Я уже так огрубел, — пишет он, — что на играх низшего Цезаря с величайшим спокойствием слушаю стихи Лаберия и Публилия» (Там же, DXXXIII, 2).
Октавиан Август специальным эдиктом запретил помещать в мимах намеки на политические события, однако на деле поэтам приходилось быть еще осторожнее, ведь публика отыскивала всевозможные аллюзии даже там, где их не было. Бывало, что мимографы подвергали ожесточенным нападкам частных лиц, называя их при этом по именам, а это иногда влекло за собой судебные процессы. Так, из анонимного трактата «Риторика к Гереннию» I в. до н. э., долгое время приписывавшегося Цицерону, мы узнаем, как во II в. до н. э. трагический поэт Акций и автор сатир Луцилий выступали с жалобами против мимов, причем Акций выиграл дело, а Луцилий потерпел поражение на суде.
Но большинство римского населения любило мимы; очень популярны были они и в провинциях. Апулей убеждает человека, пришедшего в театр, внимательно следить за тем, что происходит на сцене: «Если это мим, ты посмеешься, канатоходец — замрешь от страха, комедия — похлопаешь, философ — поучишься» (Апулей. Флориды, V). В Римской империи мим занял главное место среди зрелищ, вытеснив с подмостков «серьезные» драматические произведения. Литературная основа мима, текст не играли доминирующей роли: поэты писали нечто вроде либретто, часто по заказу самих актеров, а те могли свободно дополнять и изменять текст, делать его более актуальным, импровизировать. Очень важны были в миме жест и танец. Поначалу мимографы черпали темы из мифологии, в дальнейшем же обратились к темам и мотивам, уже хорошо известным из комедий; на сцене представляли бытовые картины, интриги и конфликты повседневной жизни, любовные приключения, супружеские раздоры и т. п. Тертуллиан, один из старейших христианских писателей (И—III вв. н. э.), говорит, что в мимах можно было увидеть Геракла — обжору; египетского бога Анубиса, обвиняемого в прелюбодеянии; Луну, переодетую мужчиной; Диану, наказываемую розгами. И актеры, и актрисы в мимах выступали без масок.
Как уже говорилось, прибегать к персональным или политическим аллюзиям было небезопасно и для автора мима, и для актера, исполнявшего роль. Так, император Коммод, задетый некоторыми репликами мимических актеров, осудил их на изгнание. Но были и властители, обладавшие достаточным чувством юмора и широтой мышления, чтобы не обижаться на шутки со сцены. Таким был Марк Аврелий, с которым иногда позволял себе шутить мимограф Марулл. Предметом насмешек становились и обычные граждане, чем-либо привлекшие в тот момент внимание публики. Однажды случилось так, что некий гражданин по имени Тертулл был заподозрен в недозволенной связи с женой императора. И вот в миме один актер спрашивает другого, игравшего роль раба, как имя любовника его жены, на что тот отвечает: «Тулл, Тулл, Тулл». В этом троекратном повторении была скрыта тонкая игра слов: по-латыни трижды — «тер», получалось «Тертулл». В мимах высмеивались и всякого рода перемены в обществе, утверждение новых религий, среди них и христианства.