Файл: А. С. Грибоедов Горе от ума Действующие лица.doc

Платон Михайлович и Наталья Дмитриевна. Один Лакей около их хлопочет, другой у подъезда кричит:
Карета Горича.
Наталья Дмитриевна
Мой ангел, жизнь моя,

Бесценный, душечка, Попош, что́ так уныло?
(Целует мужа в лоб.)
Признайся, весело у Фамусовых было.
Платон Михайлович
Наташа-матушка, дремлю на ба́лах я, До них смертельный неохотник,

А не противлюсь, твой работник, Дежурю за́ полночь, подчас

Тебе в угодность, как ни грустно, Пускаюсь по команде в пляс.
Наталья Дмитриевна
Ты притворяешься, и очень неискусно; Охота смертная прослыть за старика.
(Уходит с лакеем.)

Платон Михайлович (хладнокровно)
Бал вещь хорошая, неволя-то горька; И кто жениться нас неволит!

Ведь сказано ж, иному на роду…
Лакей (с крыльца)
В карете барыня-с, и гневаться изволит.
Платон Михайлович (со вздохом)
Иду, иду.
(Уезжает.)

Явление 3

Чацкий и Лакей его впереди.

Чацкий
Кричи, чтобы скорее подавали.
Лакей уходит.
Ну вот и день прошел, и с ним Все призраки, весь чад и дым

Надежд, которые мне душу наполняли. Чего я ждал? что думал здесь найти?

Где прелесть эта встреч? участье в ком живое? Крик! радость! обнялись! – Пустое.

В повозке так-то на пути Необозримою равниной, сидя праздно, Всё что-то видно впереди

Светло, синё, разнообразно;

И едешь час, и два, день целый; вот резво́ Домчались к отдыху; ночлег: куда ни взглянешь, Всё та же гладь и степь, и пусто, и мертво… Досадно, мочи нет, чем больше думать станешь.
Лакей возвращается.
Готово?
Лакей
Кучера-с нигде, вишь, не найдут.
Чацкий
Пошел, ищи, не ночевать же тут.
Лакей опять уходит.

Явление 4

Чацкий,Репетилов(вбегает с крыльца, при самом входе падает со всех ног и поспешно оправляется).

Репетилов
Тьфу! оплошал. – Ах, мой создатель!

Дай протереть глаза; откудова? приятель!.. Сердечный друг! Любезный друг! Mon cher!Вот фарсы мне как часто были

петы,

Что пустомеля я, что глуп, что суевер,

Что у меня на всё предчувствия, приметы; Сейчас… растолковать прошу,

Как будто знал, сюда спешу, Хвать, об порог задел ногою И растянулся во весь рост.

Пожалуй смейся надо мною,

Что Репетилов врет, что Репетилов прост, А у меня к тебе влеченье, род недуга, Любовь какая-то и страсть,

Готов я душу прозакласть,

Что в мире не найдешь себе такого друга, Такого верного, ей-ей;

Пускай лишусь жены, детей, Оставлен буду целым светом, Пускай умру на месте этом, И разразит меня господь…
Чацкий
Да полно вздор молоть.
Репетилов
Не любишь ты меня, естественное дело: С другими я и так и сяк,

С тобою говорю несмело,

Я жалок, я смешон, я неуч, я дурак.
Чацкий
Вот странное уничиженье!
Репетилов
Ругай меня, я сам кляну свое рожденье,

Когда подумаю, как время убивал! Скажи, который час?
Чацкий
Час ехать спать ложиться; Коли явился ты на бал, Так можешь воротиться.
Репетилов
Что́ бал? братец, где мы всю ночь до бела дня, В приличьях скованы, не вырвемся из ига, Читал ли ты? есть книга…
Чацкий
А ты читал? задача для меня, Ты Репетилов ли?
Репетилов
Зови меня вандалом:

Я это имя заслужил. Людьми пустыми дорожил!

Сам бредил целый век обедом или балом! Об детях забывал! обманывал жену!

Играл! проигрывал! в опеку взят указом! Танцо́вщицу держал! и не одну:

Трех разом!

Пил мертвую! не спал ночей по девяти! Всё отвергал: законы! совесть! веру!
Чацкий
Послушай! ври, да знай же меру; Есть от чего в отчаянье придти.
Репетилов
Поздравь меня, теперь с людьми я знаюсь

С умнейшими!! – всю ночь не рыщу напролет.
Чацкий
Вот нынче, например?
Репетилов

Что́ ночь одна, – не в счет, Зато спроси, где был?
Чацкий
И сам я догадаюсь. Чай, в клубе?
Репетилов
В А́нглийском. Чтоб исповедь начать: Из шумного я заседанья.

Пожало-ста молчи, я слово дал молчать; У нас есть общество и тайные собранья По четвергам. Секретнейший союз…
Чацкий
Ах! я, братец, боюсь. Как? в клубе?
Репетилов
Именно.
Чацкий
Вот меры чрезвычайны,

Чтоб вза́шеи прогнать и вас, и ваши тайны.
Репетилов
Напрасно страх тебя берет,

Вслух, громко

говорим, никто не разберет. Я сам, как схватятся о камерах, присяжных, О Бейроне, ну о матерьях важных, Частенько слушаю, не разжимая губ;

Мне не под силу, брат, и чувствую, что глуп. Ах! Alexandre! у нас тебя недоставало; Послушай, миленький, потешь меня хоть мало; Поедем-ка сейчас; мы, благо, на ходу;

С какими я тебя сведу

Людьми!!!.. уж на меня нисколько не похожи, Что за люди, mon cher! Сок умной молодежи!
Чацкий
Бог с ними и с тобой. Куда я поскачу? Зачем? в глухую ночь? Домой, я спать хочу.
Репетилов
Э! брось! кто нынчо спит? Ну полно, без прелюдий, Решись, а мы!.. у нас… решительные люди, Горячих дюжина голов!

Кричим – подумаешь, что сотни голосов!..
Чацкий
Да из чего беснуетесь вы столько?
Репетилов
Шумим, братец, шумим.
Чацкий
Шумите вы? и только?
Репетилов
Не место объяснять теперь и недосуг, Но государственное дело:

Оно, вот видишь, не созрело, Нельзя же вдруг.

Что за люди! mon cher! Без дальних я историй Скажу тебе: во-первых, князь Григорий!!

Чудак единственный! нас со́ смеху морит! Век с англичанами, вся а́нглийская складка, И так же он сквозь зубы говорит,

И так же коротко обстрижен для порядка. Ты не знаком? о! познакомься с ним.

Другой – Воркулов Евдоким;

Ты не слыхал, как он поет? о! диво! Послушай, милый, особливо

Есть у него любимое одно:

«А! нон лашьяр ми, но, но, но».Еще у нас два брата:

Левон и Боринька, чудесные ребята! Об них не знаешь, что сказать;

Но если гения прикажете назвать: Удушьев Ипполит Маркелыч!!!

Ты сочинения его

Читал ли что-нибудь? хоть мелочь? Прочти, братец, да он не пишет ничего; Вот эдаких людей бы сечь-то

И приговаривать: писать, писать, писать; В журналах можешь ты, однако, отыскать Его отрывок, взгляд и нечто.

Об чем бишь нечто? – обо всем;

Всё знает, мы его на черный день пасем. Но голова у нас, какой в России нету, Не надо называть, узнаешь по портрету: Ночной разбойник, дуэлист,

В Камчатку сослан был, вернулся алеутом И крепко на руку нечист;

Да умный человек не может быть не плу́том. Когда ж об честности высокой говорит, Каким-то демоном внушаем:

Глаза в крови, лицо горит, Сам плачет, и мы все рыдаем.

Вот люди, есть ли им подобные? Навряд… Ну, между ими я, конечно, зауряд, Немножко поотстал, ленив, подумать ужас! Однако ж я, когда, умишком понатужась, Засяду, часу не сижу,

И как-то невзначай, вдруг каламбур рожу. Другие у меня мысль эту же подцепят,

И вшестером, глядь, водевильчик слепят, Другие шестеро на музыку кладут, Другие хлопают, когда его дают.

Брат, смейся, а что любо, любо: Способностями бог меня не наградил, Дал сердце доброе, вот чем я людям мил, Совру – простят…
Лакей (у подъезда)
Карета Скалозуба.
Репетилов
Чья?

Явление 5

Те же и Скалозуб, спускается с лестницы.

Репетилов (к нему навстречу)
Ах! Скалозуб, душа моя, Постой, куда же? сделай дружбу.
(Душит его в объятиях.) Чацкий
Куда деваться мне от них!
(Входит в швейцарскую.) Репетилов (Скалозубу)
Слух об тебе давно затих,

Сказали, что ты в полк отправился на службу, Знакомы вы?
(Ищет Чацкого глазами.)
Упрямец! ускакал!

Нет ну́жды, я тебя нечаянно сыскал,

И просим-ка со мной, сейчас, без отговорок: У князь-Григория теперь народу тьма, Увидишь человек нас сорок,

Фу! сколько, братец, там ума! Всю ночь толкуют, не наскучат,

Во-первых, напоят шампанским на убой, А во-вторых, таким вещам научат,

Каких, конечно, нам не выдумать с тобой.
Скалозуб
Избавь. Ученостью меня не обморочишь, Скликай других, а если хочешь,

Я князь-Григорию и вам Фельдфебеля в Волтеры дам, Он в три шеренги вас построит, А пикнете, так мигом успокоит.
Репетилов
Всё служба на уме! Mon cher, гляди сюда: И я в чины бы лез, да неудачи встретил, Как, может быть, никто и никогда;

По статской я служил, тогда

Барон фон Клоц в министры метил, А я —

К нему в зятья.

Шел напрямик без дальней думы,

С его женой и с ним пускался в реверси, Ему и ей какие суммы

Спустил, что боже упаси!

Он на Фонтанке жил, я возле дом построил, С колоннами! огромный! сколько стоил!

Женился наконец на дочери его,

Приданого взял – шиш, по службе – ничего. Тесть немец, а что проку? —

Боялся, видишь, он упреку

За слабость будто бы к родне!

Боялся, прах его возьми, да легче ль мне? Секретари его все хамы, все продажны, Людишки, пишущая тварь,

Все вышли в знать, все нынче важны, Гляди-ка в адрес-календарь.

Тьфу! служба и чины, кресты – души мытарства, Лахмотьев Алексей чудесно говорит,

Что радикальные потребны тут лекарства, Желудок дольше не варит.
(Останавливается, увидя, что Загорецкий заступил место Скалозуба, который поку- дова уехал.)