Файл: Мусоргский_Картинки с выставки.docx

Рисунок Гартмана изображал елочную игрушку: щипцы для колки орехов в виде маленького гнома. У Мусоргского эта пьеса производит впечатление чего-то более зловещего, чем просто елочная игрушка: аналогия с нибелунгами (порода карликов, живущих глубоко в горных пещерах - персонажи «Кольца нибелунга» Р. Вагнера) не кажется такой уж нелепой.^[4] Во всяком случае, гном Мусоргского ожесточеннее гномов Листа^[5] или Грига.^[6] В музыке - резкие контрасты: fortissimo [итал. – очень громко] сменяется piano [итал. - тихо], оживленные (в исполнении С. Рихтера - стремительные) фразы чередуются с остановками движения, мелодии в унисон противопоставляются эпизодам, изложенным аккордово. Если не знать авторского названия этой пьесы, то в оркестровке – чрезвычайно изобретательной – М. Равеля она предстает скорее портретом сказочного великана (а не гнома) и уж, во всяком случае, никак не музыкальным воплощением образа елочной игрушки (как это у Гартмана).

2. Старый замок

Гартман, как известно, путешествовал по Европе, и один из его рисунков изображал старинный замок. Чтобы передать его масштаб, художник изобразил на его фоне певца – трубадура с лютней. Так поясняет этот рисунок В. Стасов (в каталоге посмертной выставки художника такого рисунка не значится). Из картины не следует, что трубадур поет песню полную грусти и безнадежности. Но именно такое настроение передает музыка Мусоргского.

Поразительна композиция пьесы: все ее 107 тактов построены на одном неизменном басовом звуке – соль-диез! Этот прием в музыке называется органный пункт, и используется весьма часто; как правило, он предваряет наступление репризы, то есть того раздела произведения, в котором после определенного развития возвращается первоначальный музыкальный материал. Но трудно найти другое произведение классического музыкального репертуара, в котором все произведение от начала и до конца было бы построено на органном пункте. И это не просто технический эксперимент Мусоргского - композитор создал подлинный шедевр. Этот прием в высшей степени уместен в пьесе с данным сюжетом, то есть для музыкального воплощения образа средневекового трубадура: инструменты, на которых аккомпанировали себе музыканты того времени, обладали басовой струной (если речь идет о струнном инструменте, например, фиделе) или трубкой (если о духовом - например, волынке), которые издавали только один звук - густой глубокий бас. Его звучание в течение долгого времени создавало настроение некой застылости. Именно эту безысходность – безнадежность мольбы трубадура – нарисовал звуками Мусоргский.

3. Тюильрийский сад (Ссора детей после игры)

Законы психологии требуют контраста, чтобы художественное и эмоциональное впечатление было ярким. И этот контраст вносит данная пьеса. Тюильрийский сад или точнее Сад Тюильри (кстати, именно так во французском варианте названия) это место в центре Парижа. Он простирается приблизительно на один километр от площади Карусель до площади Согласия^[7]. Этот сад (сейчас его скорее следовало бы называть сквером) - излюбленное место прогулок парижан с детьми. Картина Гартмана изображала этот сад с множеством детей и нянек. Тюильриский сад, запечатленный Гартманом-Мусоргским, это примерно то же самое, что Невский проспект, запечатленный Гоголем: «В двенадцать часов на Невский проспект делают набеги гувернеры всех наций с своими питомцами в батистовых воротничках. Английские Джонсы и французские Коки идут под руку с вверенными их родительскому попечению питомцами и с приличною солидностию изъясняют им, что вывески над магазинами делаются для того, чтобы можно было посредством их узнать, что находится в самых магазинах. Гувернантки, бледные миссы и розовые славянки, идут величаво позади своих легеньких, вертлявых девчонок, приказывая им поднимать несколько выше плечо и держаться прямее; короче сказать, в это время Невский проспект - педагогический Невский проспект»^[8].

Эта пьеса очень точно передает настроение того времени дня, когда этот сад оккупировали дети, причем, любопытно, что подмеченная Гоголем «вертлявость» (девчонок), нашла отражение в ремарке Мусоргского: capriccioso (итал. - капризно).

Примечательно, что эта пьеса написана в трехчастной форме, причем, как это и положено в такой форме, средняя часть образует определенный контраст с крайними. Осознание этого в общем простого факта важно не само по себе, а по тем выводам, которые из этого проистекают: сравнение фортепианной версии (в исполнении С. Рихтера) с оркестровой (инструментовкой М. Равеля) наводит на мысль, что у Рихтера, который этот контраст скорее сглаживает, нежели подчеркивает, участниками сцены являются только дети, быть может мальчики (их коллективный портрет нарисован в крайних частях) и девочки (средняя часть, более грациозная по ритму и мелодическому рисунку). Что касается оркестровой версии, то в средней части пьесы в сознании возникает образ нянюшек, то есть кого-то взрослого, кто старается мягко уладить ссору детей (увещевательные интонации струнных).

4. Быдло

В. Стасов, представляя публике «Картинки» и давая пояснения к пьесам этой сюиты, уточнил, что быдло - это польская телега на огромных колесах, запряженная волами. Тупая монотонность работы волов передана остинатным, то есть неизменно повторяющимся, элементарным ритмом – четыре ровных удара в такте. И так на протяжении всей пьесы. Сами аккорды помещены в нижний регистр, звучат fortissimo (итал. - очень громко). Так в оригинальной рукописи Мусоргского; в издании Римского-Корсакова - piano^[9]. На фоне аккордов звучит заунывная мелодия, изображающая возницу. Движение довольно медленное и тяжелое. Авторская ремарка: sempre moderato, pesante (итал. – все время умеренно, тяжело). Неизменно монотонное звучание передает безысходность. И волы это лишь «аллегорическая фигура» - мы, слушатели, явственно ощущаем опустошающее воздействие на душу всякого тупого изнуряющего бессмысленного (сизифова) труда^[10].

Возница на своих волах уезжает: звучание стихает (до ppp), аккорды проряжаются, «усыхая» до интервалов (то есть двух одновременно звучащих звуков) и, в конце концов, до одного - того же, что в начале пьесы - звука; движение тоже замедляется – два (вместо четырех) удара в такте. Авторская ремарка здесь – perdendosi (итал. - замирая).

NB! Три пьесы - «Старый замок», «Тюильрийский сад», «Быдло» - представляют собой небольшой триптих внутри всей сюиты. В крайних его частях общая тональность - соль диез минор; в средней части – параллельный мажор (си мажор). При этом эти тональности, будучи по природе своей родственными, выражают, благодаря фантазии и таланту композитора, полярные эмоциональных состояний: отчаяние и безысходность в крайних частях (в сфере тихого и в сфере громкого звучания) и приподнятую возбужденность – в средней пьесе.

Мы переходим к другой картине… (Тема «Прогулки» звучит спокойно).

5. Балет невылупившихся птенцов

Заглавие вписано в автограф карандашом М. Мусоргским.

Вновь контраст: волов сменяют птенцы. Другое все: вместо moderato, pesante – vivo leggiero (итал. – живо и легко), вместо массивных аккордов fortissimo в нижнем регистре – игривые форшлаги (мелкие нотки, как бы щелкающие вместе с основными аккордами) в верхнем регистре на piano (тихо). Все это призвано дать представление о маленьких шустрых существах, к тому же еще… не вылупившихся. Надо отдать должное изобретательности Гартмана, сумевшего найти форму для невылупившихся птенцов; этот его рисунок, представляющий эскиз костюмов для персонажей балета^[11] Г. Гербера «Трильби» в постановке Петипа в Большом театре в 1871 году.)

6. Два еврея, богатый и бедный

И снова максимальный контраст с предыдущей пьесой.

Известно, что при жизни Гартман подарил композитору два своих рисунка, сделанных, когда художник был в Польше - «Еврей в меховой шапке» и «Бедный еврей. Сандомир». Стасов вспоминал: «Мусоргский сильно восхищался выразительностью этих картинок». Так что, эта пьеса, строго говоря, не является картинкой «с выставки» (а, скорее из личного собрания Мусоргского). Но, конечно, это обстоятельство никак не влияет на наше восприятие музыкального содержания «Картинок». В этой пьесе Мусоргский едва ли не балансирует на грани шаржирования. И здесь эта его способность – передать самую суть характера - проявилась необычайно ярко, едва ли не зримее, чем в лучших творениях крупнейших художников (передвижников). Известны высказывания современников, что он обладал способностью что угодно изобразить звуками.

Мусоргский внес свою лепту в разработку одной из самых старых тем в искусстве и литературе, как, впрочем, и в жизни, получившей различное оформление: либо в виде сюжета «счастливцев и несчастливцев»^[12], либо «толстый и тонкий»,^[13] либо «принц и нищий»,^[14] либо «кухня жирных и кухня тощих».^[15]

Для звуковой характеристики богатого еврея Мусоргский использует баритональный регистр, причем мелодия звучит в октавном удвоении. Национальный колорит достигнут использованием особого звукоряда.^[16] Ремарки для этого образа: Andante. Grave energico(итал. – неторопливо; важно, энергично). Речь персонажа передана указаниями разнообразной артикуляции (эти указания чрезвычайно важны для исполнителя). Звучание громкое. Все производит впечатление внушительности: сентенции богатого не терпят возражений.

Бедный еврей обрисован во второй части пьесы. Он ведет себя буквально как Порфирий (чеховский тонкий) с его «хи-хи-с» (как замечательно это лебезение передано быстро повторяющейся нотой с «пристегнутыми» к ней форшлагами), когда тот вдруг осознает, каких «высот», оказывается, достиг его в прошлом приятель по гимназии. В третьей часть пьесы оба музыкальных образа соединяются – монологи персонажей здесь превращаются в диалог или, быть может, вернее – это те же монологи, произносимые одновременно: каждый утверждает свое. Вдруг оба умолкают, неожиданно осознав, что не слушаю друг друга (генеральная пауза). И вот, последняя фраза бедного: мотив полный тоски и безысходности (ремарка: con dolore [итал. – с тоской; печально]) - и ответ богатого: громко (fortissimo), решительно и безапелляционно.