Файл: Текст пособия.doc

Было также выявлено, что в определенные, пороговые моменты развития (которые получили название точек бифуркации) слабые воздействия могут производить в системе сильные, более того, решающие для ее дальнейшего развития результаты, когда состояние системы изменяется резко, скачком. То есть в состояниях, далеких от равновесия, очень слабые возмущения могут усиливаться до гигантских волн, разрушающих структуру системы.

Таким образом, главная идея синергетики - идея о принципиальной возможности спонтанного возникновения порядка и организации из беспорядка и хаоса в результате процесса самоорганизации. Кстати, именно так – «Порядок из хаоса» – и был назван один из наиболее популярных трудов по синергетике И. Пригожина и И. Стеннгерс. В синергетике был пересмотрено и само понятие хаоса, введено понятие так называемого динамического хаоса – состояния предельной чувствительности системы к начальным условиям; при этом поведение системы кажется случайным, но модель, которая ее описывает, может быть вполне определенной и детерминированной. Эти и другие представления и открытия синергетики вызвали к жизни множество философских интерпретаций. Сами представители этого направления, в частности, считают, что синергетика дает принципиально новые методы анализа процессов и управления ими. Вот что говорил один из ведущих специалистов в этой области С.П.Курдюмов:

Законы эволюции и самоорганизации сложных систем¹

С.П. Курдюмов

Многие проблемы современного мира: экологические, совместного устойчивого и неконфликтного развития стран и регионов, безопасности (разрешенные области коэволюции человечества и природы, катастрофы типа ядерной зимы вследствие взрывов термоядерного оружия или удара о Землю крупного астероида, химические, биологические катастрофы, сама теория катастроф; классификация и сценарий их развития) требуют общего методологического подхода.. Анализ даже простейших базовых моделей таких систем (или сред) привел к ряду фундаментальных открытий в особенностях их поведения и эволюции.

Идеи нелинейного мира и эволюция его структур позволили по-новому подойти к пониманию многих философских и религиозных представлений, увидеть общую основу самоорганизации процессов мира. Оказалось возможным вторгнуться в такие предельно сложные явления психики как интуиция, толкуемые в синергетике как общее свойство открытых нелинейных систем… Главный результат состоит в новом мировидении и в новых возможностях понимания и управления сложными открытыми системами. Предложенные подходы позволяют снять представления о противостоянии духовных и материальных начал мира и по-новому увидеть неоднозначное будущее человечества и природы.

Перед вами некая среда, и вы, пользуясь определенным запасом энергии и свойственной представителям человечества самоуверенностью, попытаетесь навязать этой среде какую-то организацию – накачиваете ее энергией, заставляете ее быть нагретой до высокой температуры в определенной области и т.д. Проблемы экологии, экономики показывают, что с нелинейными открытыми системами, с природой так поступать нельзя. Надо учитывать собственные тенденции развития процессов в самой среде. Не только внешние силы заставляют среду изменяться, но и ее внутренние закономерности развития, характерные для данной среды направления процессов, приводящие к образованию структур.

И ничего другого вы не построите. Вы будете менять характер воздействия на среду, деформировать ее, а она все равно «свалится» на устойчивые (одно из устойчивых) образования, на свои собственные функции. Правило запрета говорит, что бессмысленно тратить энергию и время на насилие над сложными нелинейными системами. Надо знать, как они функционируют и с минимальными усилиями возбуждать то, что им адекватно.

Это в полной мере относится и к таким сложным системам, как социальные, и не случайно синергетические исследования самым активным образом ведутся в гуманитарных областях, порождая даже своеобразную моду на синергетику.

Универсальный эволюционизм сформировался во второй половине XX века на основе обобщений и осмысления основных положений теории эволюции, упомянутых открытий и выводов синергетики, ноосферных исследований. В мировоззренческом аспекте он развивает на новом уровне идеи русского космизма – интересного и неоднозначного течения конца XIX – первой половины XX вв., объединяющего естественнонаучную и философскую (философско-идеалистическую и религиозно-философскую) мысль.

Идея развития мира – одна из старейших идей, но свою научную форму она обрела только в XIX веке в эволюционной теории Ч.Дарвина. Но положения дарвиновской теории не отвечали или отвечали недостаточно полно на многие вопросы, например, на вопрос о факторах и механизмах эволюционного процесса. Согласно Дарвину, основными факторами эволюции являются изменения внешней среды и случайные мутации. Эти мутации закрепляются, если они оказываются плодотворными для выживания и развития данного вида. Таким образом, из его теории вытекало, что эволюция, во-первых, «пассивна» и, во-вторых, не направлена. Но позднее было выявлена неполнота этих представлений.

Как писал известный этолог К.Лоренц, «справедливо утверждение, что живые существа подвержены ненаправляемым, чисто случайным изменениям, а эволюция происходит лишь путем устранения неприспособленных, но в такой формулировке содержится и опасность заблуждения... Жизнь есть чрезвычайно активное предприятие, преследующее одновременно две цели – приобретение “капитала” энергии и сокровища знания... Мир зависит в своем эволюционном развитии не от одной лишь “чистой” или “слепой” случайности, но тотчас же хватается за любое благоприятное обстоятельство, возникающее из такой случайности и создает ... условия для дальнейших счастливых случайностей»¹. Он же отмечал, что, несмотря на различные теории возникновения жизни, это явление до сих пор остается загадкой. «Хотя ... в качестве естествоиспытателей мы не верим в чудеса, ... мы вполне отдаем себе отчет в том, что нам никогда не удастся до конца объяснить возникновение высших живых существ из их более низкоорганизованных предков... Это событие в любом случае носило характер случайности или, если угодно, изобретения»². Теория Дарвина подверглась критике и в других аспектах; например, общеизвестно, что благоприятные мутации крайне редки, чтобы стать основой эволюции; что новое биологическое эволюционное «приспособление» организма дает ему преимущества только тогда, когда оно уже полностью сформировано, – но в этом случае возникает вопрос: каким образом и почему его «зародыш» все же закрепляется в геноме и развивается далее; что сам по себе тезис о том, что «целью» эволюции является адаптация к среде – по меньшей мере неполон: ведь эволюция – это прежде всего усложнение систем, а известно, что более приспособлены к среде как раз простейшие организмы.

Кроме этого, в конце XIX века было открыто явление цефализации, то есть ускоренного и направленного усложнения нервной системы, роста головного мозга в ходе эволюции, приводящего к развитию разума. Отсюда, естественно, появилась идея направленности эволюционного процесса, которая и нашла отражение в русском космизме. Эта идея спустя почти столетие получила дополнительное подтверждение в так называемом антропном принципе. Суть его состоит в том, что так называемые мировые константы (фундаментальные универсальные постоянные)³, которые определяют строение и свойства Вселенной, взаимосвязаны друг с другом, составляют согласованное множество. И если бы числовое значение хоть одной из них было иным, чем сейчас, то эволюция нашей Вселенной была бы невозможна – во всяком случае, такой, какой мы ее видим. Это и породило антропный принцип – гипотезу о том, что ансамбль мировых констант как бы детерминирует эволюцию Вселенной в направлении, ведущем к возникновению разума и человека. В формулировке Б. Картера так называемый «сильный» антропный принцип звучит следующим образом: Вселенная должна быть такой, чтобы в ней на определенном этапе эволюции появился наблюдатель. Разумеется, этот тезис вызвал серьезные дискуссии: как сказал П. Дэвис, он слишком напоминает религиозное объяснение мира: Бог сотворил мир, чтобы люди населяли его. С другой стороны, за последнее столетие было выявлено слишком много пересечений научных открытий с древними знаниями, чтобы перестать пугаться термина «религиозный» и, возможно, пересматривать многие наши представления.

В результате к концу XX века началось создание общей концепции эволюции, выявления законов природы, связывающих в единое целое происхождение Вселенной (космогенез), возникновение нашей планеты (геогенез), возникновение жизни (биогенез) и возникновение человека и общества (антропосоциогенез). Эта концепция и получила название универсального (глобального) эволюционизма, в рамках которого Вселенная представляется в качестве направленно развивающегося во времени единого целого. В ней получила расширенное толкование идея естественного отбора: любое новое (на уровне космического, биологического или антропосоциального развития) возникает как результат эволюционного отбора, при этом «неудачные» формы погибают.

Таким образом, существенно пересмотренный и расширенный эволюционный подход стал одним из самых фундаментальных в современном научном знании, превратился из отдельной теории в методологический научный принцип. Но нельзя утверждать, что все составляющие его идеи однозначно принимаются научным и философским сообществом. В частности, весьма дискуссионным является вопрос о направленности эволюционного процесса. В.Н.Филиппов обобщил две противоположных точки зрения на этот счет. Первая звучит следующим образом: «Структурные свойства и особенности ... Вселенной представляют собой результат своеобразного гравитационного отбора на протяжении 18-20 млрд лет на основе ... физических явлений, исключающих какую-либо заранее установленную целесообразность в природе вещей и явлений... Одним словом, данная точка зрения предусматривает такой тип развития (эволюции), при котором появление новых свойств вещества и поля Вселенной и новых аспектов их поведения ранее никем не "предусмотрены». Второе представление связано, как указывает В.Н.Филиппов, с научными открытиями, «сделанными на стыке квант-релятивистской и квант-полевой ...картины мира. Эти открытия позволяют утверждать о начале нового этапа в развитии представлений об окружающем нас мире, в том числе и представлений о человеке в этом мире. Речь идет, прежде всего, о новом воззрении, согласно которому основные свойства Вселенной были уже заданы на выходе из сингулярного ее состояния, и эволюция вещества и поля представляет собой результат реализации ее своеобразного генетического кода»¹. По мнению самого автора, это представление «…более адекватно отражает смысл термина “эволюция”, что подтверждается многими научными открытиями и выводами, например, антропным принципом»².

В этом же русле ведутся другие дискуссии, связанные с вопросами происхождения и развития Вселенной. При этом большинство авторов подчеркивает, что в этой области наука фактически смыкается с философией, так как полученные данные можно интерпретировать самыми разными способами, зависящими от установки исследователя. Иными словами, растет теоретическая нагруженность эксперимента. Кроме этого, поскольку мы не можем «поместить Космос в лабораторию», то и не можем экспериментально проверить наиболее фундаментальные гипотезы – о начале Вселенной, о механизмах и законах ее эволюции. В конце этой главы мы покажем, как исследования двадцатого века привели многих ученых к идеям креационизма, к принципам и понятиям доктрин восточной философии.

Теория ноосферы связана с именем выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, энциклопедиста В.И. Вернадского, хотя само понятие «ноосфера» впервые было введено в научный оборот на лекциях 1927-28 годов в Коллеж де Франс французским математиком, философом, логиком Эдуардом Леруа. При этом он сослался на соавторство идеи с другим крупным ученым, французом Пьером Тейяром де Шарденом - палеонтологом, геологом, философом и биологом. В дальнейшем эта идея получила осмысление в трудах В.И.Вернадского, чьи лекции о живом веществе и законах биосферы Э.Леруа и П.Тейяр де Шарден прослушали в 1922-23 годах. Надо также отметить, что в русской философской мысли рубежа XIX-XX веков возникали сходные идеи. В частности в свой программной статье в 1913 году Н.А.Умов «О задачах развития техники в связи с истощением природных ресурсов» фактически вплотную приближается к понятию разумного, по сути, ноосферного управления в глобальном масштабе, и в том же году С.Л.Франк предлагает оставшееся, к сожалению, незамеченным понятие ноократии, под которым он понимал новое отношение человека к окружающей среде. Ближайший друг В.И.Вернадского со студенческой скамьи И.М.Гревс, с которым он обсуждал идею ноосферы, самостоятельно в 1927 году выдвигает выдвигает идею «антропосферы» – сферы человеческой культуры. Однако решающее влияние на развитие данной идеи оказали именно работы Э.Леруа, П.Тейяра де Шардена и В.И.Вернадского. Именно благодаря им сформировалось учение о ноосферном будущем планеты, особом фазовом переходе человечества на новую ступень своего развития. Как бы ни расходились взгляды основоположников ноосферной концепции, все они признавали три базовых положения - а) принцип эволюции, б) вечный характер жизни во Вселенной, с) а также человеческий разум в качестве имманентной силы Космоса¹.

Надо отметить, что сейчас нет однозначного толкования термина «ноосфера». В самом общем смысле он переводится как «сфера Разума»; так принято называть часть биосферы, которая оказывается под влиянием человека и преобразуется им. Поэтому иногда говорят, например, о ноосфере времен древних греков или средневековья. Но при таком расширенном подходе переход биосферы в ноосферу оказывается просто постепенным освоением человеком все большей части биосферы, независимо от того, действительно ли это «разумное» освоение или, наоборот, разрушительное и ведущее к гибели биосферы. Поэтому многие специалисты не согласны с таким определением, тем более что и сам Вернадский не раз писал о том, что развитие общества должно быть согласовано с природой и предполагает ответственность человека за свои действия. А это потребует больших изменений в жизни человечества, специальной организации общества, создания структур, которые смогут обеспечить такое согласованное развитие. Поэтому сейчас используют два основных понятия ноосферы: первое, уже упомянутое: ноосфера как результат всей разумной деятельности человека. Второе предполагает лишь такое взаимодействие человека и природы, при котором человек не только не нарушает естественных природных циклов и состояния природы, а наоборот, гармонично вписывается в них. Переход ко второму типу взаимодействия с природой, по мнению многих ученых, потребует больших усилий, в том числе изменения традиционных взглядов на природу и на место человека в ней, новой экологической морали.

В.И. Вернадский²

Воспоминания современников удивительно единодушны в оценке его личности. Перед нами встает человек на редкость гармоничный – не простой гармонией младенца, не ведающего страданий и зла жизни, а той сложной, достигнутой большим трудом «динамичной» гармонией, за которой стоят опыт и знания, высочайшее напряжение и железная воля. Она проявляется в удивительной «сцентрованности» личности, в равновесии и самообладании; в редком сочетании ярко выраженной индивидуальности при полном отсутствии мелкого «я».

Вот воспоминания одного из студентов: «Узкое, точеное лицо, высокий, выпуклый лоб ученого, темные волосы с сединой, каскадом поднимавшиеся над ним, поражали и удивляли. Но они и были только фоном для глаз, необычайно чистых, ясных и глубоких. Казалось, что в них светился весь облик, вся душа этого необыкновенного человека. Обыкновенно он был мягок и поразительно вежлив. Казалось, что он боялся сказать вам хоть одно неприятное слово – да так, наверное, оно было и на самом деле. Но когда было надо, эта мягкость сменялась железной твердостью. Владимир Иванович становился непреклонным и неумолим, но грубым он не был никогда»¹.

Дочь, Н.В. Вернадская-Толль: «Он был абсолютно бесстрашен. Он никогда и ничего не боялся и ни для кого и ни для чего не шел против своей совести»².

А.М. Фокин, доктор геолого-минералогических наук, родственник Владимира Ивановича: «Искушений изменить своему долгу у него не было, он неизменно оказывался выше их, притом, без борьбы и всякого намека на браваду или самовыпячивание. Очевидно, он принадлежал к тем, кто слишком внутренне занят, и удовлетворение от свершенного для него неизмеримо превышало все житейские радости… Карьеризм, низкопоклонство, корысть и прочие компромиссы с юности и до конца его дней были ему чужды… Попыткам оказать давление на свою мысль он мог только удивляться»³.

Но достигалась эта гармония большим трудом – и внутренним, и внешним. «Всех, близко знавших Вернадского, удивляла и приводила в восхищение строгая размеренность его жизни»⁴, связанная с теми огромными задачами, которые он перед собой ставил. «Так как я хочу кончить свою книгу, то я веду строгий режим, – писал он в письме к Б.Л. Личкову. Академик Н.Н. Лузин говорил ему: «Ваша изумительная работоспособность, без сомнения, стоит в связи с чрезвычайной регулярностью и неуклонностью в работе и жизни».⁵

Понятно, что подобная личность должна была не просто тяготеть к синтетическому, целостному охвату мира и подвести под него научную основу, но и переживать эту целостность с поразительной яркостью и силой. Он был «чистым» ученым-естественником, причем выдающимся, если не сказать гениальным. И в то же время он – живое воплощение синтеза, того самого «живого знания», о котором писали еще славянофилы. Размышляя о феномене разума, он постоянно размышляет: почему мысль играет такую фундаментальную роль в мировом процессе? Тонкая грань отделяет его от радикального вывода: мысль – субстанциальна, это живая сила мироздания. Глубокий интерес к истории, философии, религии проходит через всю его жизнь, и чем дальше, тем яснее для него взаимосвязь этих форм постижения мира. «Из всех решений, может быть, наиболее глубокое решение метемпсихоза в ее буддийском решении – с боготворчеством, путем постепенного возвышения поколений – отдельных из них личностей – к сверхчеловеческому состоянию»⁶. «Невозможность основываться на единой культуре христианства и Западной Европы теперь ясна. Китай, Индия глубоко охватывают человечество»⁷. «По-видимому, вопросы души начинают все больше и больше входить в науку. Это и должно быть, так как понятия материи, энергии потеряли прежние формы… Я считаю себя глубоко религиозным человеком… Всякая религия и всякое теологическое построения может сосуществовать с научным мировоззрением»⁸.