Файл: Колбовский Ландшафтоведение.pdf

поряжаясь  своими  землями,  выплачивали  феодалу 

посошную  по-

дать. 

Позднее,  в  XVIII  в.,  черносошные  крестьяне  стали  назы-

ваться 

государственными.

Часть  крестьянских  земель  находилась  во  владении  отдельной 

семьи,  но  основная  их  площадь  —  в  пользовании 

крестьянской 

общины. 

Каждая  крестьянская  семья  (взрослый  работоспособный 

мужчина  и  женщина),  наделенная  земельным  участком,  состав-

ляло 

тягло, 

которое,  в  свою  очередь,  входило  в  состав  более  об-

ширного семейного союза — 

двора. 

Как правило, во двор входили 

два и более тягл, но были и однотягловые дворы, которые состав-

ляли  обычно  молодые  брачные  пары.  До  середины  XIX  в.  тягло 

было  и  единицей  рабочей  силы,  и  мерой  крестьянского  земель-

ного  надела,  и  податной  единицей  взимания  натуральной  и  де-

нежной повинности.

В крестьянской общине существовала скидка и накидка тягл, 

т. е. наделение возникающих тягл упразднившимися или вновь об-

разуемыми  тягловыми  участками  —  такая  операция  называлась 

частным  переделом 

и  производилась  в  случае  утраты  работника 

или  возникновения  новой  брачной  пары.  Общий  передел  кресть-

янских  земель  предполагал  изменение  величины  и  состава  тягло-

вых участков. Крестьянская община управлялась «миром», т.е. все-

ми  жителями,  входившими  в  ее  состав;  мир  самостоятельно  ре-

шал  вопросы  скидки  и  накидки  тягл,  общего  передала,  распреде-

ления податей и сборов, а также разрешал внутренние споры.

Впервые  сколько-нибудь  систематические  материалы  по  сель-

ским общинам были собраны двумя «учеными обществами»: Им-

ператорским  Вольным  экономическим  и  Русским  географическим, 

которые  в  1870-е  годы  разослали  в  разные  губернии  специали-

стов, получивших задачу объективного исследования жизни сель-

ской поземельной общины в связи с отменой крепостного права 

и  освобождением  крестьян.  Материалы  собирались  по  стандарт-

ному,  весьма  скрупулезному  плану,  включавшему  в  себя  описа-

тельную  часть  и  опросники  (составлены  Е.И.Якушкиным),  в  ре-

зультате  были  получены  бесценные  характеристики  жизни  сельс-

кой общины в различных по природным и социальным условиям 

регионах  пореформенной  России.  С  особым  блеском  справились 

со  своей  задачей  П.П.Семенов,  П.А.Соколовский,  А.В.Полов-

цев и другие географы и экономисты.

К  середине  XVIII  в.  села,  сельца  и деревни начинают объеди-

няться  в  своеобразные  территориально-административные  общ-

ности  —  волости.  Территория  волости,  как  правило,  была  одно-

родна в хозяйственном и природном отношении и тяготела к круп-

ного торговому селу. Роль естественных границ между волостями 

играли реки, крупные болотные или лесные массивы. Средняя по 

размерам волость имела площадь 10—15 тыс. десятин. Внутреннее 

пространство  волости  было  ограничено,  и  расширение  пашни 
328

могло  быть  осуществлено  только  за  счет  лесов,  расположенных 
между селениями.

Общины различались по размерам: сельская община могла со-

стоять из одного селения или нескольких. В некоторых общинах, 

состоявших  из  нескольких  селений,  можно  было  выделить  одно 

главное  и  несколько  выселившихся  из  него  «поселков»  (почин-

ков,  выселков,  двориков),  в  других  были  объединены  поселения 

равноценные по людности и времени возникновения.

Зачастую общинная земля принадлежала всей волости. Так, Ни-

коло-Кормская волость Ярославской губернии охватывала 90 селе-

ний, составлявших общину. По всей видимости, подобная ситуа-

ция складывалась в тех местах, где казенные крестьяне жили (до 

реформы  1861  г.)  целыми  волостями  и  составляли  поземельные 

общины, никогда не переделявшие земель между отдельными се-

лами и деревнями.

В состав принадлежащей общине земли входили различные виды 

угодий,  в  пределах  которых  осуществлялись  те  или  иные  виды 

сельскохозяйственных  работ,  что,  по  сути,  и  определяло  направ-

ление антропогенной трансформации ландшафта в том или ином 

месте освоенных территорий. Эти угодья можно подразделить на 

две  группы,  первая  составляла  усадебные  земли  (т.е.  селитьбу), 

вторая — собственно сельскохозяйственные земли.

К усадебным землям относились:

•

дворовые места, 

т. е. земля под домом и ближайшими хозяй 

ственными постройками; 

•

огуменники, 

или 

гуменный двор, 

— место, где находилось гум 

но — сарай для сжатого хлеба, и обыкновенно соседствовавшая с 

ним площадка для молотьбы — 

ток, 

и 

овин (рига) — 

строение для 

сушки хлеба в снопах; 

•

огороды, овощники 

— отдельные и обычно огороженные участ 

ки, обработанные под подсадку овощей (зелени, капусты, свек 

лы «с ботвой», репы, моркови, картофеля, лука); 

•

сады — 

участки земли, засаженные плодовыми деревьями и 

ягодными кустами; 

•

коноплянники 

— обычно участки лучшей и удобриваемой зем 

ли «на задах» между двором и гумном, на которых высаживали 

коноплю — растение из семейства тутовых, из стеблей которого 

изготовляли пеньку, а из семян добывали масло (конопляное); 

•

капустники — 

капустные огороды (часто выделялись отдель 

но от прочих огородных культур); 

• 

хмельники 

— место в огороде, где разводили хмель. 

Усадебные земли огораживались только частично, и городьба

возводилась «кругом огородной части усадебной оседлости», здесь 

же для спуска сезонных излишков влаги прокапывались дренаж-

ная  канава,  грунт  из  которой  отсыпался  в  параллельный  вал. 

На валу крестьяне часто высаживали ветлы, по прошествии вре-

329

мени эти деревья разрастались и превращались в мощные «соли-

теры» с живописными кронами, составляющие непременный эле-

мент пейзажа русской сельской местности. К хозяйственным 

землям относились:

•

выпуски — 

скотный выгон или пастбище для общественного 

стада; 

•

выгоны 

— пастбище или место сбора для скота, откуда его 

погонят на дальнее пастбище по 

прогону,

•

телятники 

— выгон для телят «под деревней», т.е. находя 

щийся в непосредственной близости от селитьбы;

•

пахотные поля 

— основной тип сельскохозяйственных угодий; 

поля были невелики и делились на многие части «по достоин 

ству» земли, т. е. по плодородию, удалению от села, удобству, кру 

тизне склона и другим обстоятельствам, достаточно тонко разли 

чаемым хозяевами; 

•

сенокосы 

— угодья, на которых заготавливалось сено; 

•

леса 

— в общинных лесах велась заготовка дров на различные 

нужды, по полянам выкашивалось сено, по недостатку пастбищ 

здесь часто пасли скот. 

К миру сельской общины относились также и земли, несущие 

промысловые функции: рыбные ловли, охотничьи места и пути-

ки (тропы).

Картина землепользования и общая мозаика культурных ланд-

шафтов складывалась на протяжении столетий и обладала извест-

ной устойчивостью. Даже на российском Севере в пределах таеж-

ной зоны все поземельные общины волостей образовались весьма 

давно. Е.И.Якушкин [50] отмечает, что «впервые по сохранившимся 

преданиям местности в верховьях рек были заселены еще в XVI в., 

когда были выселены дети боярские и дворяне со своими людьми и 

им жалованы были земли, в то время еще незанятые и заросшие 

дремучими лесами. В некоторых волостях часть села и доныне еще 

носит название Городка и в ней сохранились дворянские и одно-

дворческие фамилии, происходящие от детей боярских, выселенных 

сюда для защиты местности. Первые селения возникли вероятно в 

конце XVI — начале XVII в., некоторые в начале XVIII в. как 

выселки из тех прежних и самое позднее — около 1840 г. для 

заселения пустоши, образовавшейся вследствие специального 

межевания. Разделение в селениях на общества происходило вслед-

ствие разделов между сонаследниками имений, причем раздель-

ная линия могла проходить по улицам села так, что одна сторона 

могла входить в состав одной общины, а другая — в состав дру-

гой».

1861 г. стал стартовым для практически повсеместного переде-

ла  земли  в  связи  с  отменой  крепостного  права.  На  протяжении 

многих десятилетий до этого срока вся картина землепользования 

определялась  характером  взаимоотношений  между  крестьянами 
330

общины и помещиком. Беспристрастное исследование этого воп-

роса (вне «краеугольных» положений о классовой борьбе) свиде-

тельствует о том, что взаимоотношения эти бывали разнообразны 

не только в различных регионах России, но даже и соседних воло-

стях.

Двести лет — с середины XVII до середины XIX в. — огромные 

пространства обрабатываемых земель находились во владении по-
мещиков.

До  начала  XVIII  в.  формально  различались:  вотчина  —  безу-

словное наследственное отчуждаемое владение и поместье  — вре-

менное  условное  держание,  дававшееся  царем  дворянину  на  ус-

ловиях службы и на срок службы. Однако фактически во второй 

половине  XVII в. поместье также превратилось в наследственное 

постоянное держание, а указ о единонаследии 1714 г. формально 

уравнял вотчины и поместья. С тех пор дворянское земельное вла-

дение  называется 

поместьем,  имением,  вотчиной. 

До  1861  г.  под 

имением 

подразумевалась земля, населенная крепостными кресть-

янами, в дальнейшем же  — любое земельное некрестьянское вла-

дение независимо от принадлежности.

Имение  включало  в  себя  усадьбу,  деревню  или  несколько  де-

ревень  с  крепостными,  крестьянами,  поля,  выделявшиеся  вла-

дельцем для обеспечения жизни крестьян, а также сенокосы, вы-

гоны для скота, леса и неудобные для хозяйствования земли. 

В имении могли быть также водоем (река, пруд, озеро или сажал-

ка), мельница с крупорушкой, рыбные ловли, охотничьи угодья,

церковь.

Различались 

барщинные имения 

в которых была барская запаш-

ка, и 

оброчные имения, 

в которых барской запашки не было и вся 

полевая земля была в пользовании крестьян.

Барщина 

как  форма  феодальной  повинности  крестьянства, 

включавшая в себя полевые и другие хозяйственные работы (рубка 

леса,  перевозка  грузов  и  т.п.)  на  помещика,  была  преимуще-

ственно распространена в черноземных губерниях с развитым зем-

леделием. В XVIII в. в отдельных хозяйствах достигала в страду шесть 

дней  в  неделю,  затем  формально  была  ограничена  тремя  днями, 

но  фактически  помещики  обходили  не  четко  сформулированный 

указ, например увеличивали количество барщинных дней в стра-

ду, компенсируя их зимой. Производительность труда на барщине 

была примерно в полтора раза ниже, чем на крестьянских полях. 

После отмены крепостного права в 1861 г. барщина временнообя-

занных крестьян была резко сокращена и строго регламентирова-

на,  могла  заменяться  по  требованию  крестьян  оброком,  что  бы-

стро привело к ее исчезновению.

Беспристрастный исследователь П.П.Семенов отмечал, что из 

общин,  находившихся  на  барщине,  «некоторые  выделялись  про-

должительностью почти полувековой патриархальной образцовой

331

заботливостью помещицы о благосостоянии своих крестьян, вслед-

ствие  чего  они  принадлежали  потом  к  числу  наиболее  зажито-

чных в волости. Применение барщины и вообще крепостного пра-

ва  ко  всем  остальным  общинам  отличалось  большею  или  мень-

шею  суровостью  смотря  по  личным  свойствам  владельцев,  а  еще 

больше  —  часто  сменявшихся  управляющих  их  имениями,  но  во-

обще  нельзя  сказать,  чтобы  крестьяне  этих  общин  были  очень 

зажиточны» [41].

Оброком 

называли  форму  феодальной  повинности  крестьян, 

которая могла быть натуральной (в виде сдачи владельцу в опре-

деленном размере хлеба, льна и других продуктов) или денежной 

(в  виде  уплаты  определенной  суммы),  а  также  смешанной,  когда 

выплачивалась небольшая сумма денег и сдавалось некоторое ко-

личество  продуктов.  Натуральный  (продуктовый)  оброк  был  от-

менен  Положениями  19  февраля  1861  г.,  денежный  сохранялся 

для временно-обязанных крестьян до 1883 г.

Сенокосы, особенно луга, нередко были в совместном пользо-

вании  помещика  и  крестьян,  а  укос  делился.  Даже  в  барщинных 

имениях,  т.е.  при  наличии  барской  запашки  крестьяне  обычно 

пользовались правом выпаса скота на барских полях после уборки 

хлеба,  получения  дров  и  строевого  материала,  сбора  ягод  и  гри-

бов (кроме заповедных лесов), ловли рыбы. Но бывали помещики, 

которые не пускали своих же крестьян в свои угодья или брали с 

них  за  это  деньги;  правда,  такая  практика  обычно  вызывала 

неодобрение соседей.

Захватного права (т. е. права на землю первоселенцев, поднявших 

целину) в России не было уже с середины XVIII в. Так как все 

залежные земли и пустоши принадлежали помещикам, кре-

постные общины пользовались только отводимыми им наделами, 

за основание отвода принималось до 1861 г. во всех общинах 

тягло. 

Обычный тягловый надел до середины XIX в. составлял 2 сороко-

вые десятины или 2 и 2/3 десятин казенной меры (около 2,9 га), 

но тягловый надел никогда не находился на одном сплошном 

участке в каждом поле, а был разбит на несколько отдаленных 

друг от друга полос.

По  мере  увеличения  числа  тягол  вновь  возникающим  тяглам 

отводились  новые  тягловые  наделы  из  общего  запаса  свободных 

помещичьих  земель,  если  таковые  имелись,  в  таком  случае  раз-

множение тягол поощрялось помещиком, который с увеличением 

числа  тягловых  наделов  увеличивал  и  свою  запашку,  в  большей 

части  случаев  равнявшуюся  по  пространству  крестьянской 

запашке. Когда же эта система достигала своего предела, т. е. исто-

щались свободные запасы владельческих залежей и пустошей и не 

представлялось  более  возможным  делать  расчистки  лесных  зарос-

лей,  тогда  «помещик  полагал  обыкновенно  предел  умножению 

подлежащих  наделу  тягол,  что  достигалось  боле  поздним  образо-
332

ванием  тягла,  т.е.  более  поздними  браками  подростков,  ранним 

снятием  тягол  со  стариков,  еще  способных  к  работе,  отпуском 

наиболее  зажиточных  семей  на  волю  путем  выкупа,  отправкою 

некоторых  семей  на  отхожие  оброки,  дозволением  зажиточным 

крестьянами покупать на имя помещика собственные земли, при-

чем  тягло  с  этих  семей  снималось,  т.е.  надельная  земля  отбира-

лась  и  они  переводились  на  оброк»  [41].  Тот  же  результат  дости-

гался снятием тягл и переводом на оброк крестьян, занимающихся 

какими-либо  прибыльным  для  них  промыслом  —  продажей 

избытка  крепостных  семей  на  своз  или  выселением  их  на  соб-

ственные пустопорожние земли в другие губернии, а в небольших 

имениях иногда и лишением всех крестьян их наделов и обраще-

нием  их  в  батрачество,  причем  крестьянские  запашки  присоеди-

нялись к господскими.

В многих имениях число тягол держалось постоянным и для 

этой цели тягла налагались на возникающие пары, только когда 

смерть тяглового работника или его старость делали одно из тягол 

вакантным. Только в редких случаях помещики продолжали наде-

лять прибылые тягла из своей собственной запашки до ее истоще-

ния, а уменьшение через это состоявшего в его распоряжении 

крепостного труда вознаграждали денежным оброком, на кото-

рый помещики переводили наиболее достаточные дворы, остав-

ляя на барщине только то количество тягол, которое соответство-

вало размеру владельческой запашки. При этом с оброчных дво-

ров и тягол требовалось еще некоторое количество сгонных дней. 

При такой системе число оборонных тягол постепенно увеличива-

лось, а барщина с уменьшением господской запашки постепенно 

уменьшалась, вплоть до перехода всего имения на оброк [41]. В та-

ком переходном положении (на смешанной повинности) застало 

освобождение крестьян многие сельские общины. Некоторые об-

щины состояли уже на чистом оброке, причем все земли малозе-

мельных имений могли состоять в пользовании крестьян. Часто 

это случалось с второстепенными отдаленным имениями, в кото-

рых помещик не желал вести хозяйство сам.

При  крепостном  праве  наделы  крестьянских  общин  во  всех 

барщинских  имениях,  т.  е.  таких,  в  которых  существовала  и  бо-

лее  или  менее  обширная  господская  запашка,  не  были  приуро-

чены к крестьянским усадьбам. Вся пахотная земля имения была 

поделена на 

три поля: 

ближняя половина этого поля  составляла 

господскую запашку, а дальняя  — крестьянскую. Если у владель-

ца  существовали  еще  залежи,  то  наделы  прибывающим  тяглам 

нарезывались  не  непосредственно  из  этих  залежей,  а  от  конца 

господских  полей  к  границам  крестьянских;  взамен  утрачива-

емых  частей  господской  запашки  поднималась  помещиком 

нови-

на 

в  тех  местах,  где  существовали  залежи.  По  истощении  почвы 

таких новых расчисток помещики во избежание чересполосицы

333

своей  запашки  обменивали  истощенные  нови  на  ближайшие  в 

его полях части крестьянского надела, предоставляя общине де-

лать 

коренной передел.

После  1861  г.  из  состава  имения  выпали  деревни  и  крестьян-

ские  надельные  земли;  леса,  водоемы,  отрезки  и  барская  запаш-

ка, если она была. Лишь сенокосы остались частично во владении 

помещиков. Помещики начали быстро разоряться: «не имея при-

вычки к самостоятельному ведению хозяйства и не умея приспо-

собиться  к  новым  условиям,  значительная  часть  вела  хозяйство 

по старинке, с помощью отработок» [41]. Огромная масса имений 

была по частям распродана крестьянам и  лесопромышленникам, 

усадьбы продавались на слом или в лучшем случае превращались 

в дачи.

Вообще  размеры  крестьянских  земельных  наделов  различались 

по  регионам  и  категориям  крестьянства. 

Наделом 

называлось  зе-

мельное угодье, формально находившееся в собственности поме-

щиков,  государства  или  удельного  ведомства,  но  поступавшее  в 

длительное  фактические  бессрочное  пользование  крестьян  для 

исполнения  ими  повинностей.  Леса,  воды  и  недра  в  состав  наде-

лов обычно не входили. Размеры наделов должны были быть таки-

ми,  чтобы  обеспечивать  потребности  хозяйства,  а  там,  где  был 

натуральный оброк, его уплату. В регионах с развитым земледели-

ем  в  крепостной  деревне  была  тенденция  к  сокращению  наделов 

при  расширении  барской  запашки,  относительное  сокращение 

наделов происходило ввиду прироста населения.

С 1860-х годов наделы юридически стали принадлежать кресть-

янской  общине  или  сельскому  обществу,  от  которого  крестьяне 

получали землю для индивидуального пользования  — традицион-

но  на  уравнительных  началах  и  часто  с  периодическими  уравни-

тельными переделами. Позднее в результате Столыпинской аграр-

ной реформы 1906 г. наделы стали закрепляться за крестьянами в 

частную собственность.

Пореформенные земельные наделы в среднем составляли око-

ло 4,4 десятины на душу (4,8 га), колеблясь от 0,2 до 28 десятин (от 

0,2 до 30 га) в различных регионах; предполагалось довести размер 

наделов до 9 десятин, но до конца эта работа не была доведена. При 

освобождении удельные крестьяне (категория крестьян, состоящих 

в  ведении  уделов  с  1797  г.)  получили  наделы  большие,  чем  поме-

щичьи крестьяне, — в среднем 4,8 десятины на душу (5,2 га).

Положениями 19 февраля 1861 г. для каждой местности опре-

делялся  размер  душевого  (только  для  мужских  душ)  земельного 

надела: высший и низший (в 1/3 высшего). Если дореформенный 

надел  превышал  высшую  норму,  то  помещик  имел  право  оста-

вить излишек себе в виде 

отрезка. 

Хотя по закону отрезке подле-

жали только низкокачественные земли: пустоши, выгоны, прого-

ны,  в  крайнем  случае  дальние  пашни  (правда,  закон  нередко  на-
334

рушался),  крестьяне  остро  нуждались  в  них  для  нормального  ве-

дения хозяйства. В ряде случаев даже ненужная с хозяйственной 

точки  зрения  земля  оказывалась  необходимой:  при  «вырезании» 

отрезков  из  крестьянских  угодий  отрезки  врезались  в  них  и  «за-

тесняли»  крестьян,  а  обычная  пастьба  скота  на  парах  и  жнивье 

вела к потравам на помещичьей земле, скандалам и штрафам, во 

избежание чего отрезки приходилось снимать. Помещики быстро 

поняли роль отрезков и широко пользовались ими, вынуждая кре-

стьян за аренду обрабатывать свои поля (так называемая отрабо-

точная система).

Специальное  межевание  было  сопряжено  с  коренной  ломкой 

как  господской,  так  и  крестьянской  меж.  Для  разверстки  земли 

мерили и нарезали полосы, полосы на полях и на огородах изме-

рялись саженями. Поземельною мерой служили десятины, на ко-

торые  все  полевые  земли  правильно  были  разбиты  еще  при  кре-

постном праве. В одних общинах земли были измерены и разбиты 

на продольные широкими и узкими поперечными межами на прямо-

угольники  —  казенные  десятины  (тридцатки  —  30x80  сажень  — 

1,092  га),  в  других  —  на  хозяйственные  (сороковые  —  40x80  са-

жень — 1,456 га), эта готовая разбивка земель была удержана кресть-

янами.

Далеко не везде, конечно же, можно было распланировать пра-

вильными  прямоугольниками  всю  пашню,  поэтому  часть  ее  еще 

оставалась в разных углах и клиньях. Неправильные формы полей 

также  способствовали  усилению  чересполосицы.  Крестьяне  не 

умели точно определять и делить площадь неправильных геомет-

рических фигур, поэтому последние разбивались на четырехуголь-

ные клинообразные неправильной форм участки — 

отсеки, кли-

нушки.

Так как при переделах пашня сортировалась по качеству, то не 

в  каждой  части  полей  бывали  одинаковые  жеребьевые  паи  (уча-

стки, достающиеся по жребию группе хозяев  — обычно десятку, 

т.е. 10 душам). Поэтому земли одного сорта назначались по 4 деся-

тины  (около  4,4  га)  на  пай,  другого  —  только  по  2  десятины,  а 

третьего — и вовсе по 1 десятине (приблизительно 1,1 га).

Географы,  изучавшие  русскую  поземельную  общину,  отмеча-

ли,  что  общее  правило  хлебопашества  крестьян  —  трехпольный 

севооборот, т. е. каждый участок пашни бывает одно лето под ози-

мым  хлебом,  другое  —  под  яровым,  а  на  третье  лето  оставляется 

паром и подготавливается для озимого посева.

Порядок пользования усадебными землями находился в тесной 

зависимости от планировки селений (рис. 7.9).

На опольях и в давно обезлесенных местах вдоль рек в селах с 

одной  или  двумя  улицами  дворовые  места  образуют  неширокую 

полосу, параллельную реке и отходящую о нее на некотором рас-

стоянии.

335