ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 02.10.2020
Просмотров: 225
Скачиваний: 2
XXIV.
Воля и волевой процесс. Волевые и психомоторные движения. Порядок изучения болезненных расстройств двигательных актов. Расстройство мотивов поступков; аффекты, аффективная двойственность, симптом последнего слова. Изменение качества мотивов, их падение и повышение. Галлюцинаторные мотивы; навязчивые идеи; бредовые идеи. Расстройства мотивов, связанные с ассоциативной бессвязностью, помрачением сознания и слабоумием. Болезненное расстройство внимания; понижение возбудимости; поражение внимания при астенических состояниях, при пониженной деятельности самосознания. Замедление возбудимости внимания, заторможенность внимания. Повышение возбудимости, отвлекаемость, утомляемость, прикованность или прикрепление внимания; вынужденное внимание. Утрата произвольного мышления; навязчивое или насильственное мышление. Болезненное изменение об'ема внимания.
Выясняя понятие воли и волевого процесса (гл. XIII), мы пришли к заключению, что воли, как особой способности, не существует, что этот термин является обозначением суб'ективно-психологического понятия; внешним выражением волевых актов являются поступки и действия, связанные с движением; не всякое, однако, движение, даже имеющее сложный характер, может быть рассматриваемо, как волевое; волевое движение должно сопровождаться чувством активности, сознаванием производимого движения, предшествующим решением произвести движение, установлением представления о цели движения; очевидно, что такому сложному движению или двигательному акту, носящему название действия или поступка, предшествует ряд сложных психологических процессов интеллектуального и эмоционального характера, включаемых в связи с развивающимся при этом чувством активности, произвольности предпринимаемых решений и поступков, усилий и напряжения, в содержание так называемых волевых процессов. Только в соответствии с приведенными предпосылками мы можем пользоваться терминами воля и волевой процесс.
Двигательные акты являются центробежным завершением предшествующего им сложного внутреннего процесса; сложность его может быть весьма различной; только те из двигательных актов могут относиться к волевым, предшествующий которым внутренний или интрапсихический процесс, по выражению Wernicke, сопровождается соответствующими сознаваемыми в большей или меньшей степени суб'ективными переживаниями. Конечно, в основе волевых процессов, как и в основе всей душевной деятельности, лежат биологические процессы; основное движение в форме простого, неосложненного рефлекса, напр., вздрагивание при сильном звуке или замыкание глазных щелей при ярком свете, не принадлежит к волевым поступкам и действиям, так как оно является простой двигательной реакцией на раздражение, которой не предшествует психический процесс, хотя бы в форме лишь представления о предстоящем движении. Инстинктивные и вспомогательные движения также не относятся к числу волевых. Но по мере развития условных или сочетательных рефлексов различной сложности, лежащих в основе протекающих параллельно им психических процессов, развивается и та часть внутреннего или интрапсихического процесса, которая составляет содержание волевого процесса и представляет внутреннюю часть волевого акта, внешним завершением которого является движение в форме поступка или действия.
Сказанным лишний раз подтверждается теснейшая связь между различными сторонами душевной жизни, неотделимость т. наз. волевых процессов от интеллектуальных и эмоциональных; последнее станет особенно отчетливым, если припомнить, какие разнообразные и часто противоречивые решения и намерения принимаются одними и теми же лицами под влиянием различных настроений.
Таким образом, волевые акты в целом состоят из внутренней и внешней части, из волевого процесса и его двигательного выражения - поступка или действия; однако, если мы попытаемся по действиям судить о содержании внутренней части волевого акта, то далеко не во всех случаях нам удается установить те мотивы и побуждения, которые явились в данном случае причиною определенного поступка; мало того, мы встретим целый ряд сложных координированных двигательных актов, которым, казалось бы, должен предшествовать сложный психический процесс, - между тем, такого процесса не оказывается, вследствие чего и отнесение такого рода движений, нередко носящих характер поведения и поступков, к волевым представляется неправильным. Для таких двигательных актов, не связанных с волевыми процессами, как мы условились их понимать, Kleist 444)*1) предлагает название психомоторных симптомов или психомоторных движений. Естественно, что не всегда бывает легко строго разграничить волевые движения от психомоторных, и встречаются случаи, в которых весьма сходные двигательные проявления обусловливаются причинами совершенно несходными.
Из сказанного вытекает, как это указывалось и раньше, что рассматривая волевые акты, т. е., поступки и действия в целом, нельзя ограничиться изучением только их выразительной части или внешнего движения, но необходимо изучить и внутреннюю часть волевого акта, которая представляется крайне существенной; необходимо изучить мотивы поведения или поступков, необходимо изучить влечения и хотения или т. наз. внутренние поступки; необходимо изучить ту часть внутреннего волевого акта, которая обозначается термином внимания и сосредоточения, которая выражается в т. наз. произвольном мышлении. Поэтому, приступая к изучению болезненных расстройств в области волевых процессов, мы можем рассмотреть их в следующем порядке: расстройство мотивов поступков, расстройство внимания, расстройство влечений; внешние двигательные акты, связанные с этими расстройствами, как таковые, не представляют патологических уклонений, они координированы и направлены на осуществление цели движения, которая достигается; патологической представляется интрапсихическая часть всего процесса в целом, внешняя же часть его является символом, по наличности которого можно бывает судить в значительной степени правильно о паталогических уклонениях во внутренней. Отдельно должны рассматриваться болезненные нарушения психомоторного характера.
Классификация мотивов поведения человека и поступков, характеризующих его личность, приведена в XIII гл. Посмотрим, как изменяются эти мотивы под влиянием болезненных условий и как эти изменения отражаются на поступках душевно-больных.
При описании болезненных эмоций и аффектов было указано, как изменяются под влиянием этих состояний внешний облик больных, их поведение и поступки; все поведение больного, переживающего аффект тоски, гнева, религиозного восторга, радости, и отдельные поступки, выражающие эти аффекты, резко отличаются между собой, и снова останавливаться на их изображении нет основания; неустойчивость настроения, частые его перемены, отражаясь на поведении больного, нередко влекут за собою поступки взаимно противоречащие один другому. Примером сказанному служит поведение истеричных больных и поведение больных в различных периодах маниакально-депрессивного психоза. Своеобразная нерешительность в подведении больных наблюдается при отмечаемой Bleuler'ом*2) аффективной двойственности (Ambivalenz), свойственной схизофреническим состояниям, когда в душе больного происходит борьба противоположенных эмоций, связанных с известными представлениями; в результате такой борьбы происходит задержка двигательного акта, больной не в состоянии решиться осуществить определенный поступок или осуществляет его в направлении, не соответствующем ожиданиям; в этом состоянии определенный мотив для совершения действия не может получить необходимого преобладания. Напр., больной не может свободно встать или сесть, свободно протянуть руку - он слегка приподнимает или опускает или слегка протягивает и отнимает руку, с трудом высовывает кончик языка и убирает его, беззвучно шевелит губами; повторными внешними раздражениями иногда удается облегчить больному выполнение желаемого действия, напр., повторными требованиями и побуждениями. С рассматриваемой точки зрения становится понятным т. наз. симптом последнего слова (Kleist*3*); явление это выражается в том, что больной не отвечает на задаваемые ему вопросы, хотя обычно видно, что он делает усилия для ответа, шевелит губами, иногда даже начинает произносить слово, чаще беззвучно; однако, как только врач, прекращая расспрос, отходит от больного, последний произносит одно или два слова успешнее, нередко при этом делая два-три шага за врачом, иногда даже удерживая его за рукав; врач останавливается для продолжения беседы с больным, но больной снова замолкает до новой попытки врача удалиться, когда повторяется прежняя сцена. Очевидно, речевая функция больного находится под большим тормозом, который ослабевает или преодолевается усилением двигательных импульсов в связи с нарастанием эмоции при удалении врача. Психологически явление об'ясняется тем, что больной, отчетливо понимающий предлагаемые ему вопросы, обнаруживает желание на них ответить, но не в состоянии преодолеть встречаемых на этом пути препятствий; уход врача, лишая больного возможности осуществить желаемое, усиливает его эмоцию, облегчая преодоление препятствия, стимулируя решение ответить и облегчая его осуществление; но это продолжается один момент: лишь только эмоция, вызванная удалением врача, уменьшается, больной снова не может говорить, его мотивы вновь оказываются несостоятельными. Чаще всего симптом последнего слова встречается в депрессивном периоде маниакально-депрессивного психоза, иногда при кататонических состояниях.
Условия общественной этики и личной морали, влияющие сдерживающим образом на осуществление поступков, диктуемых низшими чувствованиями, часто нарушаются душевнобольными; это и понятно: духовные идеалы вырабатываются сравнительно поздно и, требуя нередко для своего осуществления самоограничения и самопожертвования, нуждаются для процветания в полноте интеллектуальных и эмоциональных функций; болезненное нарушение этих функций не может не отразиться известным ущербом высших процессов душевной жизни. Изменяется нравственное качество мотивов, оно понижается и падает. Так, маниакальный больной, будучи возбужденным, находясь в гневном аффекте, бранится грубыми словами, оскорбляет и бьет окружающих; иногда от молодых девушек, казалось бы, образцово воспитанных, приходится слышать площадную ругань; это об'ясняется тем, что при отсутствии психической задержки наиболее сильно и долго сдерживавшиеся психологические комплексы легко выходят из несознаваемой области; больной легко решается на воровство, на нарушение половой этики. Чувство любви к жизни, присущее людям, а у людей религиозных поддерживаемое еще представлениями о грехе и ожидающем наказании в загробной жизни, оказывается недостаточно сильным, чтобы предотвратить покушения на самоизувечение и самоубийство у больных, переживающих тяжелые аффекты тоски и отчаяния; в этих случаях дело идет не о падении высшего чувства, а об усилении одних мотивов и перевесе их над другими в состоянии болезненного аффекта. Падение и нарушение высших чувствований и прекращение мотивирования поведения больных связанными с ними представлениями особенно резко выступает в состояниях слабоумия, как dementia praecox, прогрессивный паралич, старческое и артериосклеротическое слабоумие; при хроническом алкоголизме, при состояниях умственного недоразвития этические представления мало влияют на поведение больных, так как эти представления и соответствующие эмоции крайне недостаточны или даже совершенно отсутствуют. В состояниях эмоционального возбуждения, связанного с помрачением сознания, особенно благоприятных для развития аффектов патологического свойства, нравственные мотивы поведения утрачивают свое значение, уступая место низшим чувствам; самые кровавые преступления совершаются в состояниях алкогольного и эпилептического помрачения сознания.
Наблюдаются также и случаи противоположенного характера, именно, случаи болезненного повышения высших чувствований и связанных с ними понятий; вследствие этого качество мотивов, определяющих поведение больного, повышается. Усиленная религиозность некоторых больных, усиленное искание причинной связи между различными явлениями, как это наблюдается при бесплодном мудрствовании, постоянные сомнения в правильности своих поступков и поведения окружающих, настойчивое доискиванье восстановления своих фиктивных прав, как это бывает при сутяжном бреде, - при всех, этих болезненных проявлениях душевной деятельности нельзя не отметить усиления мотивов, связанных с болезненным возбуждением религиозного, логическего и нравственного чувства.
При изучении галлюцинаций говорилось об их об'ективных признаках, т. е. о выразительных движениях и поступках больных, обусловливаемых галлюцинациями; конечно, такие движения, как мимика, жестикуляция, повороты головы в направлении раздающихся галлюцинаторных голосов, двигательные выражения различных переживаемых в связи с галлюцинациями эмоций и аффектов, относятся к психомоторным, рефлекторным движениям и не представляются сознательно мотивированными; но в причинной зависимости от галлюцинаций нередко у больных наблюдается целый ряд поступков и особенностей поведения, обусловленных галлюцинациями, как болезненными мотивами. Так, отказ от пищи может быть связан с неприятными вкусовыми, обонятельными галлюцинациями или слуховыми галлюцинациями запрещающего содержания; под влиянием слуховых галлюцинаций больные иногда обрекают себя на молчание или ведут разговоры с мнимыми собеседниками; мне пришлось в течение нескольких лет наблюдать больную, простаивавшую целыми днями у стены и беседовавшую с находившимися в "полой", по ее мнению, стене своим женихом, капитаном волжского парохода, и двумя его приятелями; наблюдаются случаи покушения больных на убийство и самоубийство, вызванные галлюцинациями; встречаются случаи неподвижного стояния больных на месте, напр., с вытянутыми вдоль туловища руками и приподнятой головой; испытывая галлюцинаторные или иллюзорные кожно-мышечные ощущения, больные оберегают себя от пагубного влияния действующего на них земного магнетизма или электричества и т. под. Поведение больных, обусловливаемое галлюцинациями, носит название галлюцинаторного поведения, отдельные поступки - галлюцинаторных поступков.
Навязчивые идеи и фобии также обусловливают в некоторых случаях поступки, связанные с осуществлением идей или с целью защиты от навязчивой идеи или фобии.
Бредовые идеи также являются источником болезненной мотивировки поступков и поведения больных. Выше уже говорилось об об'ективных признаках бреда; эти признаки и выражаются в особенностях поведения больных. Существо явления представляется совершенно понятным, и мы не будем на них задерживаться; упомянем лишь, что бред больных выражается не только в содержании их речи, особенностях поведения, обращающих на себя внимание, в их рукоделиях и работах, содержании и внешнем виде их рукописей и рисунков, нередко носящих символический характер, но и в отношении к окружающим их лицам и в частности к врачам, с личностью которых часто связывается, по мнению больных, необходимость пребывания их в лечебном заведении. В тех случаях, где бредовые идеи нестойки, преходящи или изменчивы, уход и обращение с больными легче, чем в случаях хронического систематизированного бреда, каждая составная часть которого занимает определенное место и находится в прочной ассоциативной связи с другими отделами бреда; поэтому, если больной пришел к болезненному выводу, что один из врачей лечебницы или кто-либо другой принадлежит к числу его врагов, виновников его заключения, то это является для него непреложной истиной, и он начинает принимать меры защиты от такового лица вплоть до нападения на него и даже покушения на его жизнь; такие больные нередко тщательно скрывают свои бредовые идеи и для выяснения их, весьма существенного не только в теоретическом, но и в практическом отношении, необходимо крайне внимательно следить за поведением и поступками больных, чтобы своевременно обнаружить признаки бредового поведения и бредовых поступков.