ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 04.10.2020
Просмотров: 6578
Скачиваний: 206
133
В некоторых аспектах герменевтический подход близок психоанализу, особенно его семиологическим
модификациям
(Lacan,
1949). Несомненной заслугой этого направления является ориентация медицины к
гуманитарному знанию, однако задача последовательной проработки всего пути от первичного телесного ощущения к
смыслу в нем не только не выполнена, но даже не поставлена хотя бы в том объеме, как это сделано в
психоанализе.
Более того, самым крупным недостатком герменевтического подхода считается то, что своими гуманитарными
построениями он как бы просто дополняет естественно-научную медицину, дуалистически удваивая мир: «...с одной
стороны — физический мир, а с другой — мир языка. Предполагается, что естественно-научное знание может
существовать вне контекста гуманитарной дискурсивности, а гуманитарное — вне дискурсивности естественно-
научного знания. Поэтому сторонники герменевтического подхода лишь "дополняют" парадигму биологической
модели медицины, которая понимается с позиций физикализма, и категорически отказываются от ее
переосмысления... Если это удвоение оставить, тогда чрезвычайно трудно опровергнуть следующее возражение. Нет
сомнений, что существует "медицинский фольклор", что существуют личностные особенности восприятия
страдания, что совокупность симптомов можно прочитать как текст, выражающий определенный личностный смысл.
Однако, если врач найдет хорошее лекарство, способное восстановить повреждение организма, то у человека
пропадет возможность выражать свои личностные смыслы в языке страдания (нет провоцирующего фактора, нет и
языка). Таким образом, биологический подход обладает гораздо большим приоритетом, чем герменевтический»
(Тищенко,
1987а, с. 108).
Помимо вопроса приоритета, подобный дуализм, расщепляя человека на декартовский автомат,
подчиняющийся физическим закономерностям, и лингвистического субъекта, принадлежащего иной реальности,
затрудняет конкретное решение вопроса о том, каким же образом семантические образования могут влиять на чисто
физикальные.
6.4. Ш
КОЛА
«N
EW LOOK
»
Проблема механизмов влияния потребностей на перцепцию наиболее последовательно и убедительно
разрабатывалась в психологии экстрацептивного восприятия, особенно в работах школы «New look». Начиная с работ
М. Шерифа, было проведено огромное количество исследований, убедительно доказывавших мотивационную
34
обусловленность искажений оценки величины, формы объектов и изменение порогов восприятия в зависимости
от интересов и потребностей субъекта
(Ansbacher,
1937;
Levine, Chein, Murphy,
1948;
Rosen,
1954;
Wispe, Dramberean,
1953;
Брунер,
1977). Возможности мотивационного влияния на восприятие довольно убедительно вписывались в схему
перцептивного акта. Перцептивный акт строился в несколько этапов.
Первичная категоризация.
С самого начала в рамках данной схемы необходимо, чтобы явление было перцептивно
выделено из окружения и чтобы этому явлению были приписаны определенные пространственные и качественные
характеристики. На данном этапе достаточно приписать такие, например, значения, как «предмет», «звук» или
движение (в нашем случае — «боль», «перемещение», «изменение ритма», «дискомфорт» и пр.).
Поиск признаков.
В условиях привычной деятельности или высоко вероятной связи между признаком и
категорией, скрытым и неосознаваемым может быть и второй этап: более точная идентификация с помощью
дополнительных признаков. В том случае, когда соответствие доступным категориям неполно или связь
маловероятна, необходим специальный (возможно сознательный) поиск признаков. В этих условиях канал для
стимуляции открыт максимально.
Подтверждающая проверка.
После поиска признаков, подтверждающих отнесение к определенной категории,
характер процесса резко меняется. Степень открытости по отношению к раздражителям сужается: ищутся лишь
дополнительные признаки с целью контроля и подтверждения пробной идентификации. Это процесс избирательной
регулировки, в результате которого снижается эффективный уровень стимуляции, не имеющий отношения к
процессу подтверждения достигнутой категоризации.
Окончательное подтверждение.
При успешной идентификации поиск признаков завершается. Для этого этапа
характерно резкое снижение чувствительности к посторонним раздражителям: несовместимые признаки
нормализуются или отсеиваются. Как только объект относится к определенной категории, характеризующейся
высокой вероятностью и хорошим согласованием, порог различения признаков, противоречащих этой
категоризации, повышается почти на порядок.
Уже с самого начала, при первичной категоризации и поиске признаков, используемые категории могут
обладать различной степенью субъективной приемлемости. Для объяснения влияния мотивации на восприятие
использовалось три механизма, обеспечивающих его селективность:
135
1.
Принцип резонанса —
стимулы, релевантные потребностям, ценностям личности, воспринимаются
правильнее и быстрее, чем не соответствующие им.
2.Принцип защиты —
стимулы, противоречащие ожиданиям субъекта или несущие информацию,
потенциально враждебную «Ego», узнаются хуже и подвергаются большему искажению.
3.
Принцип сенсибилизации
— стимулы, угрожающие целостности индивида, узнаются быстрее всех прочих
(Брунер,
1977;
Вгиner, Postman,
1949;
Bruner, Postman, John,
1949;
Postman, Bruner, Walk,
1951).
Исследователями школы «New look» хорошо проработаны и очень тщательно описаны феномены
перцептивной защиты, сенсибилизации и другие варианты мотивационного искажения экстра-цепции. Есть все
основания считать, что в еще большей степени это влияние должно проявляться в интрацепции, обладающей, с
одной стороны, большими возможностями для искажения, а с другой — высокой мотивационной значимостью
болезни.
6.5. К
ОНЦЕПЦИЯ
«
ЛИЧНОСТНОГО СМЫСЛА
»
Большие достижения школы «New look» в объяснении собственно перцептивных механизмов искажения не
позволяют, тем не менее, однозначно ответить на вопрос о форме их (механизмов) связи с потребностями. Хотя
здравый смысл, личный опыт и научные данные убеждают нас в том, что наши потребности могут существенно
влиять на восприятие и субъективное переживание предстоящей реальности, это не избавляет нас от необходимости
объяснения того, как именно это происходит, иначе потребности становятся гомункулосом, находящемся в нашем
«Я» и сортирующем сенсорные данные.
Самая серьезная методологическая трудность состоит в том, что для решения этой задачи требуется найти способ
перевода внутреннего состояния потребности в сферу перцептивного акта. Это не так просто, как кажется на первый
взгляд, так как необходимо согласовать потребности как энергетическую реальность с регуляцией ею тонких и
конкретных процессов отражения.
Проблема мотивации, несмотря на ее кажущуюся простоту, одна из самых в методологическом отношении
сложных психологических проблем
{Рубинштейн,
1957, 1999;
Леонтьев А.Н.,
1966, 1975, 1981;
Вилюнас,
1976, 1983,
1990;
Соколова,
1976, 1980;
Соколова, Николаева,
1995;
Гульдан,
1982, 1984;
Столин,
1983). Мотивация, в отличие
от стимула, который уже
дан
в самом
136
рефлекторном акте, требует поиска отсутствующих или еще не существующих ситуаций или предметов
1
.
Обычно, хотя не всегда осознанно, мотивация понимается как «негативное состояние» — физиологическая
нужда, выводимая из свойства живого организма способность специфическим образом реагировать на раздражители.
Другими словами, мотивация — это состояние организма, функция которого состоит в снижении порога
реактивности. В таком случае мотив — «энергизатор» или «стабилизатор». Для разнообразия форм реакций
используются понятия научения или условного рефлекса. Очевидно, и в том и в другом случае понятие «мотивация»
фактически излишне, стимуляция и научение достаточны для объяснения поведения
(Нюттен,
1975).
Подобную схему очень трудно включить в перцептивный акт, так как из энергетического понимания
потребности никак не выводима ни ее регуляция на основе отражения, ни обратный процесс влияния на опыт и
отражение. Трудности адекватного решения этой задачи породили несколько попыток выделить в мотивации, кроме
энергетического компонента, особые производные «содержательные переменные» (валентности в отличие от
потребностей у К. Левина, «needs» и «presses» у Г. Мюррея, «drives» и «incentives» у бихевио-ристов), но ни одну из
них нельзя признать достаточно последовательной.
Наиболее удачный выход из создавшегося положения предлагается в теории мотивации А.Н.Леонтьева (1981) и
ее последующем развитии В.К. Вилюнасом (1983). Главной идеей, позволившей разрешить описанное затруднение,
был
принцип предметности потребности.
Вместо категории потребности в этом подходе используется категория
мотива, или опредмеченной потребности, позволяющего перевести диффузное состояние неудовлетворенности,
нужды — в целесообразную «ориентированную» деятельность. «...Потребность, объективировавшая себя в
отражаемом мире и как бы передавшая функцию организации деятельности предмету, способному ее удовлетворить,
является реальной основой процессов мотивации. Актом опредмечивания потребность семантизируется, впитывает в
себя определенное содержание, и впредь она проявляется уже в этом содержательном оформлении... Будучи
"слепой", она приводит лишь к нецелесообразной активности, обнаруживая при
1
Ж. Нюттен приводит ясный пример: «В лабораторных условиях экспериментатор рассматривает пищу как стимул,
действующий на вкусовой орган животного, и изучает вызываемую им физиологическую секрецию, но для того, кто наблюдает
поведение животного в естественных условиях, пища представляет собой объект-цель продолжительной мотивированной
деятельности»
(Нюттен,
1975, с. 19).
137
этом, однако, сильную тенденцию "прозреть", конкретизироваться в чем-то определенном, вещественном»
(Вилюнас,
1983, с. 192—193).
Продукт этого процесса — мотив — становится двойным образованием: с одной стороны — предмет, с другой
— потребность, или даже, точнее, потребность, «проявляющаяся» через предмет. Предмет становится мотивом,
вступая в семиотическое отношение с потребностью, означая ее. Понимание мотива как семиотического предмета
позволяет решить одновременно две проблемы: предметности потребности и функции смыслообразования. «Это
значит, что слепая энергия потребности не проявляется в психическом в качестве независимо действующей силы, что
она обогащается приобретенным опытом, который особым процессом (опредмечивания) вводится в механизм
потребности, формируется в нем и становится неотъемлемым его компонентом. Только такая объективированная
энергия или, иначе, энергитизированный объект вступает во взаимодействие с процессами отражения...»
(Там же,
с.
193).
Семиотическая природа мотива позволяет непротиворечиво объяснить возможное влияние потребности на
познание, порождающее его пристрастность, так как он (мотив) является образованием того же порядка, что и
другие образы, представления или значения. То, что предмет
2
становится мотивом, превращает его в «волнующий»
предмет. «Пристрастность и есть тот язык, которым потребности указывают свои предметы переживающему субъекту;
репрезентируя в образе предмета потребность, пристрастность конституирует в нем то преимущество над другими
образами, которое проявляется в его способности вызывать ориентировочные процессы и деятельность»
(Там же,
с.
196).
В конкретной ситуации предметность реализуется в смыслообразующей функции мотива, порождении им
личностного смысла. В концепции деятельности мотивационный процесс с актуализацией мотива не завершается, а
разворачивается в новую фазу, в которой предметы и условия, связанные с мотивом, тоже получают особую
смысловую окраску. В смысле, как специфической единице психического, субъекту открываются не объективные
свойства отражаемых объектов и ситуаций, а та особая значимость, которую они приобретают своей связью с
актуальными мотивами, что особенно очевидно проявляется в случаях несовпадения такого смыслового и
общепризнанного стандартного значения (см.:
Вилю-
2
Предмет не следует понимать субстанционально. У А.Н. Леонтьева слово «предмет» используется в философском
смысле и «безразлично при этом, идет ли речь о материальных объектах... или отвлеченных, выступающих в форме идеи,
некоторой ценности, некоторого идеала и т.п.»
(Леонтьев А.Н.,
1966, с. 5).
138