ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.10.2020
Просмотров: 1599
Скачиваний: 50
Стало быть, речь — в самую первую очередь формосозидающий процесс. В его ходе
складываются динамические образования, которые частично в течение секунд остаются в
воздухе, после того как соответствующие звуковые волны уже исчезли. Но одновременно и
все тело говорящего при каждом звуке речи производит определенные, недоступные
невооруженному глазу движения. Выявить эти движения помогла еще совсем молодая наука
кинезика:
исследователи снимали говорящих высокоскоростной камерой (30 и 48 кадров в
секунду), а затем подвергали отдельные кадры микроанализу. Оказалось, что эти
микродвижения протекают абсолютно синхронно с актом произнесения, затрагивая всю
мускулатуру тела с головы до ног143.
Слушатель пляшет один танец с говорящим
Специалисты по кинезике с изумлением обнаружили, что слушатель, со своей стороны,
отвечает на выслушанное точно такими же микро-движениями, какие бессознательно
производит говорящий, и точно так же — с головы до ног, но с минимальным запаздыванием
в 40–50 миллисекунд. Сознательная реакция при этом, естественно, исключена. Открыватель
этого явления Уильям Кондон описывает поразительную синхронность движений
говорящего и слушающего следующими словами: «Выглядит это так, будто все тело
слушающего точно и пластично сопровождает речь говорящего плясом» 144.
Хотя физически связи между этими процессами установить невозможно, кажется,
будто говорящий и слушающий ритмично движутся в какой-то общей среде. Причем, как
показали проверочные тесты, это относится исключительно к звукам речи, но никак не к
шумам или бессвязным звукам. А речь опять-таки может быть на каком угодно языке:
Кондон выяснил, что двухдневный младенец реагирует и на китайскую речь, и на
английскую точно теми же микродвижениями, какие производит говорящий145.
Отсюда становится понятно, что слышимая речь первым делом воздействует на
бессознательного «постановщика движения», о котором говорилось выше. Он, словно
танцор, всем телом встраивается в актуальный пластический поток движения, каким
является речь, и притом сразу, без предварительной сознательной регистрации, переживания
и обработки звука. Зазор в 0,04 секунды не оставляет никакой возможности для
размышлений, а уж тем более — для эмоциональной реакции.
Звуки речи пронизывают всего человека
Все это происходит на самом глубоком, наиболее элементарном уровне речи, там, где
она — чистое движение. Движение порождает все, что составляет речь. Она по самой своей
сути призвана размягчать даже самое жесткое и застывшее слово — к примеру,
угол
или
край,
— превращая его в текучий процесс движений мускулов и звуковых воздушных форм,
переходящий от К к Р, от Р к А, от А к Й в постоянной трансформации. Этот двигательный
процесс, исходя от говорящего, переходит на мускулы и конечности слушающего — и вот
они охвачены им же. Слышит в буквальном смысле слова человек целиком. Даже язычок
слушающего постоянно воспроизводит то, что говорит или поет другой.
Но все это — лишь первый этап в процессе слушания. На следующем этапе движение
переходит от чисто мускульной активности на ритмическую деятельность сердца и легких.
Тут оно, как всякий рассказчик может видеть на своих слушателях, производит напряжение
и расслабление, ускорение и замедление естественных ритмов, и теперь эти легкие
отклонения охватывают и душу слушателя, вызывая в ней живой отклик. Телесное движение
преобразуется в движение души, и из области бессознательных переживаний, похожих на
глубокое сновидение, мы переходим в область полуосознанных, грёзоподобных эмоций.
Лишь на третьем этапе это движение достигает полюса нервной чувствительности
головного мозга, где вновь преобразуется — на этот раз в движение умственное, ясно
осознаваемое как понятие или представление. Здесь, в сфере понятий, «к-р-а-й» являет собой
нечто твердое, застывшее, тогда как на уровне телесного процесса звукоизвлечения это было
чистое движение, а на душевном уровне — подвижное ощущение. Стало быть, речь
пронизывает собой всего человека, причем снизу вверх, а не наоборот:
Овладение речью и формирование мозга
Эти ступени, на которых реализуется слушание, в миниатюре (снизу вверх)
отображают путь, который в полном масштабе должен пройти ребенок, овладевающий
речью. И здесь отправную точку следует искать не в холодном регистрирующем уме, а в
целиком бессознательной, импульсивной двигательной активности тела. Но протекает она
одновременно
с речевыми движениями тела говорящего, и тут нам придется подправить
расхожее представление о детях как подражателях: речь идет не о подражании, а, с
позволения сказать, о совыражении. Приведенный выше пример с американским младенцем,
движения тела которого были синхронны со звуками и китайской, и английской речи,
демонстрирует, как протекает этот процесс на самом деле. Ребенок отнюдь не лежит
колодой, вслушиваясь в звуки речи, чтобы затем попытаться сделать нечто подобное
собственными двигательными усилиями. Напротив, он с первого же мгновения
бессознательно всей своей телесностью встраивается в движения, производимые звуками, он
«выплясывает» поток речи вместе с говорящим со всей точностью и закономерностью, не
привнося туда ничего своего. Уильям Кондон точно выразил это в названии своего
исследовательского отчета: «Neonate Movement is Synchronized with Adult Speech»
(«Движение новорожденного (протекает) синхронно с речью взрослого»). Это еще не имеет
ничего общего с эмоциями и мышлением, а представляет собой чистую деятельность,
формообразующее движение. Из этого-то движения ребенок строит позже свою речь.
При всем при том весь этот процесс окутан густой мглой, которую нам надо
постепенно рассеивать, если мы хотим правильно помогать развитию речи у детей. Ведь,
научаясь воспроизводить формы звуков, ребенок одновременно развивает свой мозг,
формирует его. В это время закладываются основы всего интеллекта, и взрослые вносят в это
дело решающий вклад: ведаем мы о том или нет, любым произнесенным словом мы
воздействуем на физический организм ребенка, а тем самым влияем и на формирование его
душевных и умственных способностей, какими они сложатся в последующей жизни.
Понимает ли кто-нибудь, какую ответственность берет на себя, разговаривая с ребенком или
даже просто в его присутствии?
Ущербность динамиков
Подобную ответственность нельзя перекладывать ни на какие динамики. Вообще,
динамики в смысле задачи, решаемой в первые годы жизни, — вещь безнадежно ущербная.
Их звукам не хватает как раз того, от чего зависит развитие речи: живого присутствия
человека с его адресованной конкретному слушателю (в данном случае — ребенку) речью.
Эта адресная речь способна, зарождаясь в бессознательных глубинах тела говорящего,
придавать мускулатуре определенные двигательные формы, производящие звуки речи,
которые из пронизанного теплом и влажностью дыхания лепят в окружающем воздухе
подвижные образования. Тут работает формообразующая
воля,
пробуждающая в ребенке
ответную волю формировать звуки. Ведь только воля воспламеняет волю, только живое
присутствие «я» пробуждает «я» в ребенке, подводя его к активному овладению
инструментами речи и к их выправлению до полной функциональной пригодности. То, что
языкознание обозначает сухим словом «интеракция» (взаимодействие), предстает духовным
событием, совершающимся между «я» и «я», во взаимном обмене волевой деятельностью, —
энергией, которой духовное начало (и у взрослого, и у ребенка) пронизывает всего человека
сверху вниз вплоть до физических процессов.
Этого измерения динамики лишены начисто. Они не способны лепить воздушные
звуковые формы. Они производят не более чем звуковые волны, механические колебания
картонных мембран, ни к кому не обращенных и ни от кого не ожидающих ответа. Дети,
правда, и на такие звуки реагируют микродвижениями тела, но их воля к построению звуков
остается при этом безучастной. Ни о каком сколько-нибудь заметном вкладе в развитие речи
тут говорить вовсе не приходится, в чем не оставляют и тени сомнения данные Салли Уорд.
Динамики страдают и всегда страдали аутизмом,22 ничего не дающим развитию детей.
22 Аутизм — патологически обусловленная полная психическая изолированность, при которой человек в
состоянии говорить и думать только о себе, утрачивая способность к контактам.
Музыкальность речи — родная стихия ребенка
Речь живет общностью. Если один говорит, а другой слушает, оба они, как выяснила
кинезика, оказываются в общей сфере движения и текучих форм, охватывающей и
омывающей их, словно некое формообразующее море146. Причем в эту общую сферу входит
не только слово как таковое, но и все, что можно назвать музыкой речи: мелодика фразы и
ударение, тембр и интонация, ритмические структуры, высота тона и нюансировка голоса,
громкость, темп — элементы речи, воздействующие на малышей гораздо сильнее, чем
содержание сказанного.
Всюду, где одновременно поют, играют, говорят и движутся, дети чувствуют себя в
своей стихии и совсем неспроста стремятся вновь и вновь повторять свои песенки и стишки,
куплеты и хороводы. Ведь главное для них не в информации, выраженной понятиями, — ее
достаточно сообщить один раз, — а в разыгрывающейся в потоке времени, формирующей и
образующей силе, присущей музыке слов, в созвучии с которой формируется их организм.
Чтобы крепло тело, в определенном ритме должны следовать друг за другом приемы пищи и
питья — но точно так же «речевое тело» ребенка живет в стихии ритмического повтора.
Дети и сами подчас выдумывают композиции звуков, выражающие одну только музыку речи
да радость ритмического повтора, и больше ничего. Вот эта считалка — чистейший тому
пример:
Enne denne dubbe denne
Dubbe denne dalia
Ebbe bebbe bembio
Bio bio buff!23
Можно мечтательно погрузиться в звуковую ворожбу этого стишка, не отягощенного
никакой понятийной информацией, приятно раскинувшись на неизменном несущем ритме
каждого слова, пока наконец не наступит внезапное пробуждение: вот он — тот, кого надо
искать или «салить».
Кто хочет делать детям добро, должен сознательно побуждать их к таким языковым и
двигательным играм, какие в прежние времена возникали сами собой. А выбирая для детей
книжки, надо судить о ценности текстов не столько по их содержательному качеству,
сколько по музыкально-ритмическому качеству языка, по образной выразительности слов, по
богатой ритмической композиции фраз. Ведь это и есть подлинный хлеб, которым живут
дети. Может быть, взрослому придется и самому стать чуточку ребенком, чтобы
проникнуться музыкальным качеством поэтически изваянной речи и прочувствовать ее
оздоровительную, созидательную энергию всем своим телом. Вот тогда-то он и узнает, что
значит окунуться в сферу творящих и формообразующих жизненных сил, где ребенок по
самой своей природе — в родной стихии.
Образные выражения — сила, формирующая душу
Но эти жизненные силы, следуя первичному закону всякого развития, преображаются в
нечто более высокое. Как только их работа над физической организацией тела завершена, а
важнейшие функции сложились, прямо-таки магическое действие речи на детское тело
постепенно замирает, и отныне речь созидательно и формообразовательно воздействует на
сферу фантазии и творческого воображения. Как отдельный звук охотно предоставляет себя
слову и в каком-то смысле заслоняется им, так и формирующая тело энергия звука начиная с
третье-го-четвертого года жизни уступает место переживанию
образа,
словно по
23 Это, вероятнее всего, не расхожая детская считалка, а плод индивидуального творчества, подслушанный
автором (поэтому остается здесь без русского аналога). Нечто подобное читатели слышали хоть раз в жизни,
общаясь с детьми.
волшебству являющегося из словесных звукосочетаний. Энергия звука, вероятно,
продолжает действовать где-то в глубинах — об этом говорит неизменное удовольствие,
какое дети вплоть до первого школьного года извлекают из ритмов и основанных на
созвучиях шутках, из звуков речи и музыки слов. Но на передний план все больше выходит
образ, переживаемый благодаря сочетаниям звуков. И этот образ наливается для ребенка
жизнью тем полнее, чем четче прочерчивают его сами рисующие звуки. Вот две наглядные
иллюстрации сказанного.
В сказке «Бременские музыканты»24 Осел спрашивает бегущего впереди Пса: «Ты чего
так пыхтишь, Полкан?» Пусть даже ребенок никогда еще не слышал слова «пыхтеть» — он
сразу поймет его по звуковому рисунку, словно увидав перед собой свесившего язык набок и
жадно глотающего воздух Пса. Да и острые зубы, выставленные при этом на обозрение,
станут для него почти осязаемым образом благодаря слову «Полкан», в звуках П и К
которого отчетливо слышно, как собака щелкает острыми зубами. Тут звуки прорисовывают
в душе ребенка вполне конкретные, словно чувственно осязаемые образы. А возможности
языка назвать по имени каждую вещь, каждое создание столь же богаты, как и чувственный
мир. И вот Осел говорит с Котом, у которого очень жалкий вид, совсем иначе, нежели с
Псом. Он здоровается с Котом так: «Что у тебя не заладилось, старый зализа?» Можно ли
удачней описать сибаритско-изящ-ного кота, который, полизав бархатную лапку, трёт ею
усы, чем вереницей согласных слова «зализа», привлекающих внимание ребенка к губам и
языку? Из этих звуков складывается образ, столь восхитительный для детишек.
Но природа таких образов-картин — и взрослым необычайно важно знать об этом —
совершенно иная, чем у экранных образов телевидения: заранее заготовленные телеобразы
обстреливают сетчатку глаз извне, а внутренние картины созидаются самим ребенком с
помощью формообразующих сил души, потому что представляют собой активную,
творческую деятельность. Изготовленный техническими средствами, навязываемый извне
образ парализует внутренние силы ребенка, которые и творят образы, а с ними вместе —
львиную долю потенциала его умственного и душевного развития. Ведь способности
становятся его прочным достоянием только благодаря интенсивной собственной активности.
Еще одно измерение слов — «унтертон»
Если для самого начала жизни необычайно важно, чтобы речь формировала телесные
органы, то для всей будущей жизни ребенка столь же важно формирование душевных
органов — фантазии и творческого воображения. А вот подходящей для этого среды дети
почти полностью лишены — звучащая сегодня повсюду речь в высшей степени абстрактна,
чего мы попросту не замечаем. Поэтому очень важным вкладом в здоровое развитие ребенка
может стать сознательное употребление взрослыми образно-конкретной речи. Такую речь
взрослые могут выработать сами, там и сям выуживая слухом образы, незаметно для нас
дремлющие в каждом слове147.
Зачастую достаточно небольшого умственного усилия, чтобы заметить их, — и тогда
внезапно начинаешь
соображать,
до тебя
доходит,
становится
прозрачным
и тебя
озаряет,
что, скажем, слово «стоеросовый» подразумевает «стоя» и «расти». Правда, многие
такие образы так затерлись, что их уже и не расслышать, несмотря на все усилия. Тогда
поможет этимологический словарь, раскрывающий происхождение и изначальное значение
слов. Право, при случае стоит туда заглянуть. Можете ли вы, к примеру, сказать, какой образ
скрыт в слове «здоровый»? Языкознание говорит, что его исходные значения связаны с
древними корнями «съ» (хороший) и «дорво» (дерево) и, значит, выражают смысл «из
хорошего дерева». Это слово родственно немецкому «kemgesund» (здоровый как бык, от
«Kern» — сердцевина, ядро) и латинскому «robur» (древесина дуба). Теперь скрытый в слове
24 Речь идет о тексте сказки, известной большинству читателей только по мультфильму.