Файл: Пападопулос Т.Ф. - Острые эндогенные психозы (психопатология и систематика).pdf

черти, сам он мертв, превращается в медведя, младенца). Мы считаем важным подчеркнуть, что фанта-
стические иллюзорные переживания у больного возникали чаще всего под влиянием какого-либо внеш-
него раздражения или ощущения. В данном случае наблюдались характерные для многих больных с глу-
бокой степенью расстройства переживания конца света, гибели всего живого, всемирных катастроф и т.
д.

При постепенном улучшении состояния наблюдались расстройства, позволяющие отнести их к

разным степеням нарушения, но в обратном направлении: этап ме-галоманического фантастического
бреда (когда он считал себя очень богатым, владельцем заводов); этап бредового восприятия с инсцени-
ровкой (вокруг киносъемка, люди читают мысли друг друга, вербальные галлюцинации). У этого больно-
го при угасании приступа наблюдалось эпизодическое возникновение более глубоких степеней наруше-
ния сознания (при переезде в больницу—мысли, что на земле все погибло; кратковременное убеждение,
что по телевизору показывают фильмы, снятые с его участием и т. д.).

Динамика развития приступа показывает, что при всей сложности и лабильности состояния при

подобных психозах возможно определение структуры.

В приведенном наблюдении симптомы, характерные для глубоких степеней психического рас-

стройства, так часто и быстро чередовались, что клиническое состояние больного было спутанно-
онейроидным с выраженными кататоническими симптомами  (возбуждение, ступор), аффективными
расстройствами с фантастическими бредовыми переживаниями (меланхолический бред громадности или
мегаломанический бред), глубоким расстройством сознания (дезориентировка, грезоподобные видения).
Отмеченную сложную структуру психоза нельзя свести к одному из классических синдромов (бредово-
му, кататоническому, аффективному, аментивному и т. д.). Но тем не менее наблюдавшиеся многочис-
ленные симптомы могут быть включены, как нам представляется, в описанные этапы полного приступа
онейроидного психоза. Судя по характеру переживаний, аффективный фон был неустойчив, часто чере-
довались состояния экстаза с предельной тревогой. И в том и в другом случае аффективные расстройства
переживались больными в виде фантастических событий (разновидности бреда громадности, чудовищ-
ных перевоплощений). Нужно далее отметить, что переход в онейроидное состояние в приведенном на-
блюдении произошел стремительно и в начале психоза как бы выпали из стереотипа развития отдельные
этапы, в частности этап аффективно-бредовой дереализации и деперсонализации. Однако при угасании
психоза наблюдались в обратном порядке «пропущенные» в начале психоза этапы.

Больная Э-ль Э. Я., 1938 года рождения. Бабушка по матери и дядя в возрасте 50 лет заболели

психически (подробности неизвестны). Отец больной перенес гриппозный энцефалит без тяжких послед-
ствий. Мать здорова.

Беременность у матери протекала нормально. Больная росла н развивалась здоровой, достаточно

общительной. Отмечалась лишь некоторая медлительность и повышенная стеснительность. Четыре года
училась хорошо, с 5-го класса успеваемость ухудшилась, несмотря на прилежность. В последних классах
училась с трудом, но все же окончила десятилетку. В подростковом возрасте отличалась большой впе-
чатлительностью, была мечтательницей. После увиденной кинокартины могла всю ночь не спать. Осо-
бенно захватывали музыкальные, исторические кинофильмы. Больной нравилось, лежа в постели, «всю
ночь мечтать и думать о жизни». С окружающими мало делилась своими мыслями.

В возрасте 15 лет появилась раздражительность и временами грубость. Тогда же, после того каж

ей «нагадали», что она умрет в 19 лет, долго об этом думала, не могла избавиться от страха хотя и пони-
мала, что это глупость.

В возрасте 17 лет весной был период, когда больная мало спала, испытывала «возбужденность»,

много читала по ночам. Болели сердце и голова, немели язык и губы. Вслед за этим наступило состояние,
когда больная стала хуже соображать, стала тупой, апатичной. После летнего отдыха восстановилось
обычное самочувствие. Осенью того же года (1955) после безуспешных вступительных экзаменов в ин-
ститут почувствовала себя одинокой, стала избегать общества подруг, было угнетенное состояние, уси-
лился caмоанализ, появились грустные «философские» размышления. Тогда же временами окружающее
отдалялось, «не задевало эмоций и переживаний». Окружающим она казалась вялой и апатичной. Вскоре
появились ипохондрические опасения, стала обращаться к врачам жаловалась на головные боли, на пло-
хой сон, опасалась серьезного заболевания, придерживалась строгого режима. Такое состояние кратко-
временными периодами улучшения продолжалось до конца 1955 г.

В феврале 1956 г. (18 лет) на фоне пониженного настроения заболела «гриппом». Была высокая

температура, около месящ лежала дома, резко похудела. Вскоре появилась тревога, сначала за страну, а
через несколько дней (в начале марта 1956 г.) «вдруг припомнила», что ей «загадали» смерть в 19 лет.
Появился страх смерти, затем тревога за родных, боялась, что их потеряет, Отмечалась рассеянность и
растерянность. Когда одевалась, надев наполовину чулок, не знала, что делать дальше, не знала, как себя;
вести, не могла принять определенное решение. Однажды, когда ее вывели на улицу, показалось, что на
нее, кружась, падают деревья и стены домов. Сильное впечатление производили цветные афиши.

14/111 1956 г. впервые поступила в Московскую психиатрическую больницу № 1 имени П. П.

Кащенко.

При поступлении на вопросы почти не отвечала, была тревожной, металась, вырывалась, плакала,

повторяла: «мамочка,

 ма

мочка!». В отделении правильно ориентирована в месте, времени, обстановке.

Себя больной не считала, испытывала страх смерти, боялась, что ее никогда не выпишут. На душе было
«ожидание беды для себя и для родных». Эта беда могла наступить в любую мщ нуту «от людей и от
вещей». Она неблагодарная, потому что ничего не делает. К ней по-особому относятся и относились
раньше. Было чувство, что за ней следят «с целью преследования». В голове наплывы и перерывы мыс-

лей.

В отделении стала несколько спокойнее. В момент беседы рассказывая о бедах, которые могут

случиться с ней и с родными иногда улыбалась. В последующие дни находилась среди больных, време-
нами пыталась читать книгу, отмечалась медлительность в движениях, задержка в ответах, малоподвиж-
ная мимика. Временами лицо при беседе краснело, на глазах появлялись слезы. О своих переживаниях
рассказывала неохотно.

Со стороны соматического состояния: несколько инфантильного телосложения. Внутренние орга-

ны без отклонений. Был выявлен легкий экзофтальм, потливость ладоней. Очаговых неврологических
симптомов не было.

Клинические анализы крови, мочи, сахар крови без отклонений.
В течение нескольких недель больная оставалась двигательно заторможенной, медлительной, ма-

лодоступной, жаловалась, что ей скучно. В отделении была молчалива, временами внезапно начинала
смеяться. В голове бывали мысли, что «вокруг все ненастоящее», но конкретных бредовых оценок об-
становки не высказывала. Иногда ей казалось, что и она стала «не как все люди, а какая-то другая, осо-
бенная».

Было проведено лечение инсулином. Перенесла 24 комы. В течение всего апреля и мая больная

оставалась вялой, малоподвижной.

14/VI 1956 г. выписана домой в состоянии несколько сниженного настроения.
После выписки из больницы летом на даче стала живее. Осенью того же года стала посещать изо-

кружок при доме пионеров «было интересно, в кружке были хорошие ребята, всего на 2—3 года моло-
же». Одновременно устроилась секретарем директора вечерней школы. Окружающие и родные считали
ее совершенно здоровой. В 1957 г. (19 лет) поступила и окончила торговые курсы, стала работать про-
давцом в магазине музыкальной литературы, с работой справлялась. В этот период у больной была толь-
ко одна подруга, с родными и сотрудниками мало общалась. В течение 3 лет отмечались небольшие ко-
лебания настроения. Осенью 1960 г. наступил отчетливый подъем настроения. Стала активнее. Поступи-
ла в вечерний университет искусств. Быстрее работала. Через 2—3 мес. настроение выровнялось. Летом
1961 г. вновь повысилось настроение. Путешествовала на туристическом поезде по стране, была ожив-
ленной, вела подробные записи своих впечатлений, «стремилась все увидеть». Но, как заметила больная,
«хорошее настроение переживала в себе, а для окружающих оно было незаметно». Осенью 1961 г. по-
ступила на курсы по подготовке в библиотечный техникум, записалась в кружок по плаванию, продол-
жала посещать лекции в университете искусств. Поздно ложилась, рано вставала. Было какое-то «вос-
торженное» самочувствие. Иногда казалось, что лучшие радиопередачи сделаны для нее.

С декабря 1961 г. состояние изменилось: болела голова, потеряла ко многому интерес, перестала

понимать лекции. На работе была вялой, на вопросы покупателей не отвечала или же отвечала грубо.

В январе 1962 г. во время эпидемии гриппа и при разговорах о войне испытывала смутную трево-

гу, вновь появилась нерешительность, «не знала, нужно ли считать деньги или нет». По ночам плохо спа-
ла, «в голове вертелось много мыслей». За несколько дней до поступления в больницу перестала спать,
стало казаться, что радиопередачи содержат намеки по поводу ее поведения, как правило, упрекающего
характера. Подобные же мысли возникали и при чтении газет.

6/II 1962 г. (24 года) но второй раз поступила в психиатрическую больницу.
При поступлении заторможена, на вопросы отвечает медленно, неохотно, кратко, тихим, моно-

тонным голосом. С недоверием смотрит на врача и настороженно и несколько растерянно осматривается
кругом. Услышав разговор в соседней комнате, сказала, что. видимо, говорят о ней. Со слезами говорила,
что в газетах, радиопередачах, разговорах окружающих чувствует упреки по своему адресу, намеки на
то, что она «бездельница, никчемная». В отделении по ночам не спала. В первые дни в состоянии боль-
ной преобладала тревога, страх, растерянность, не могла разобраться, что происходит вокруг, много пла-
кала. Совершила суицидальную попытку. Затем двигательная заторможенность усилилась до степени
субступора и ступора. Много лежала в постели или бродила но отделению, никого не замечая вокруг;
взгляд отсутствующий, мимика неподвижная.
При обращении к ней медленно поворачивала голову и молча отходила. Стала отказываться от пищи.
При осмотре проявляла негативизм (закрывала глаза, с силон сжимала и отводила от себя фонендоскоп).

Было начато лечение аминазином. Моторная заторможенность несколько уменьшилась. Иногда

обращалась к врачу и просила задушить ее, заявляя при этом: «Лучше меня, чем папу с мамой». Остава-
лась субступорозиой, недоступной. Стала монотонно просить о выписке. Такое состояние продолжалось
около месяца. После этого постепенно стала работать (трудовая терапия), отвечать коротко на отдельные
вопросы.

В середине марта появились явления лекарственного паркинсонизма, которые быстро были купи-

ровапы депакином. В начале апреля перестала просить о выписке, появилась критика к болезненным,
переживаниям, но о них рассказывала неохотно.

В таком состоянии 10/V 1962 г. была выписана домой.
Позже о переживаниях острого периода второго приступа больная рассказала следующее. Когда

поступила в больницу, казалось, что ее никогда не выпишут. Первые дни не спала ночи напролет. Не-
сколько раз казалось, что началась война, что происходит бомбежка. Эти мысли появились, когда услы-
шала гул самолетов. Когда раздавали лекарства, думала, что это яд. Не всегда верила, что находится в
больнице. Некоторых из окружающих принимала за своих знакомых и родных. По взглядам и поступкам
окружающих лиц «поняла», что ее считали Гитлером. Казалось, что она действительно превратилась в
Гитлера, трогала свое лицо, чтобы убедиться, что нет усов. Сама «видела Гитлера в одном из врачей» и

удивлялась, почему именно ее принимают за него (у врача были темные усы). Возникали мысли, что ро-
дители подвергаются пыткам, что отца обвиняют в государственной измене н поэтому просила убить ее,
а не родителей. Боялась вытираться белыми простынями и надевать черные чулки, так как белый н чер-
ный цвет предвещает смерть. В голове путались мысли, думала, что эти кошмары будут продолжаться
бесконечно. Хотела отравиться. Когда слышала голос соседней больной, чувствовала, что находится под
гипнозом. Долгое время ощущала скованность движений, особенно рук, гораздо удобнее было держать
руки на половину согнутыми, чем разогнутыми. Позже, когда уже понимала, что находится в больнице,
иногда казалось во время просмотра телепередач, что они сделаны о ней и о ее сотрудниках. Так, однаж-
ды показалось во время передачи о .каком-то преступнике, что окружающие считают ее сообщницей или
даже самим преступником. Иногда возникали опасения, что окружающие мужчины готовятся ее изнаси-
ловать. По окончании приступа однажды возникла мысль, что она гипнотизирует медицинских  сестер и
они делают инъекции другим больным  (больной тогда отменили инъекции аминазина).

Перейдем к оценке психопатологической структуры oписанных приступов.
Прежде всего отметим, что в анамнезе больной выявляются некоторые клинические факты, часто

встречаемые у больных с острыми шизоаффективными психозами. Это наличие среди родственников
острых психозов, повышенная впечатлительность, склонность к аутистическому фантазированию, пе-
риоды расстройства настроения.

При первом приступе довольно четко можно выделить два первых этапа описанной нами динами-

ки приступа. Вначале на фоне подавленности с вялостью, апатией, головными болями, расстройством
сна появились ипохондрические опасения. Больная посещала врачей, придерживалась определенного
режима. Этот этап пониженного настроения с соматическими жалобами и сверх ценным и ипохондриче-
скими опасениями продолжался около 3 мес. После перенесенного «гриппа» состояние больной измени-
лось: возникла тревога, стpax смерти, опасения за родных, нерешительность, двигательная заторможен-
ность, временами прерываемая ажитацией. Все эти нарушения, как мы видели, характерны для этана
бредового аффекта. Об этом говорят и другие отмечаемые у больной расстройства: ожидание беды для
себя и родных, угроза, исходящая от людей и от вещей, смутное чувство недоброжелательного отноше-
ния, наплывы и перерывы мыслей, отдельные идеи преследования, искусственность обстановки н чувст-
во собственной измененности. У больной не было ни нарушения ориентировки, ни стойких бредовых
идей. Весь приступ ограничивался, таким образом, развитием первых двух этапов. После периода де-
прессии наступила ремиссия. Первый приступ можно определить) как аффективно-паранойяльный (тре-
вожно-бредовой вариант), а в плане психопатологической динамики - как оборвавшийся на этапе бредо-
вого аффекта шизоаффективный приступ.

О том, что речь идет именно о неразвернутом приступе, говорит характер второго приступа, воз-

никшего через 6 лет.

Второй приступ, также начавшийся с этапа аффективных нарушений (двухфазных), быстро достиг

более глубокой степени расстройства. Этап бредового аффекта здесь был менее выраженным и более
кратковременным и быстро наступил третий этап аффективно-бредовой дереализации и деперсонализа-
ции (бред значения, ложные узнавания, иллюзорный и вербальный галлюциноз, бред гипнотического
воздействия, подстроенность радиопередач, бред отравления и т. д.). Наблюдался и этап фантастического
бреда (родителей обвиняют в государственной измене, ее считают крупным преступником) и более глу-
бокий этап иллюзорно-фантастической дереализации и деперсонализации (видела Гитлера, сама в него
превратилась, шла война, символические восприятия и др.). Подобные переживания сопровождались
выраженными кататоническими расстройствами.

При втором приступе наблюдались, таким образом, все те расстройства, которые характерны для

первых 5 этапов описанной выше динамики. Не было лишь истинного онейроида (визуализированных,
сновидных фантастических переживаний). Нужно отметить, что начальный период приступа был таким
же, как и при первом. Оба приступа были депрессивно окрашены. Но при втором приступе хорошо вы-
ступает и отмеченная уже трудность разграничения в рамках общей клинической картины этапов более
глубокого расстройства. Далее наблюдалось при угасании психоза кратковременное обострение в виде
эпизодов бреда осуждения и гипнотического воздействия.

Приведенные клинические наблюдения показывают, что нарушения, отмечаемые при манифест-

ных приступах периодической шизофрении, являются выражением сложных психотических состояний
определенного типа. «Полиморфизм» и «хаотичность» клинической картины представляют собой лишь
поверхностный аспект, внешнее выражение особой лабильности разных степеней нарушения. Эти степе-
ни (градации) нарушения начинаются с возникновения своеобразных аффективных расстройств и при их
усилении доходят до глубокого расстройства в виде онейроидного помрачения сознания.

Прежде чем перейти к рассмотрению природы этого нарушения, попробуем сначала показать пра-

вомерность разделения приступа на описанные выше этапы.

В существовании периода аффективных расстройств как начального этапа приступа вряд ли могут

быть сомнения. Известно, что и в работах психиатров прошлого века аффективные расстройства рас-
сматривались как начальные нарушения единого психоза, как первые этапы меланхолии со ступором,
кзтатонии, многих видов аменции и т. д.

Известно, что, кроме аффективных приступов периодической шизофрении (циркулярных, депрес-

сивно-параноидных), с циркулярных расстройств могут начинаться приступы онейроидной кататонии,
острой парафрении, фебрильной кататонии. Отсутствие во многих старых и новых описаниях четкого
выделения этого этапа отчасти объясняется либо отнесением аффективных расстройств к «почве» (деге-
неративность по Magnan), к темпераменту (Leonhard), к преморбидной психопатической неуравновешен-

ности (Guiraud), либо их описанием вместе со следующим этапом. Другая причина связана с особенно-
стями аффективных расстройств, в частности депрессии. Слабо выраженное чувство тоски или его от-
сутствие, раннее возникновение сверхценных опасений (ипохондрических, сенситивных), астенические
явления, вялость рассматривались во многих случаях как проявление характерологических сдвигов или
особенностей. Подобная трактовка особенно часта при затяжном характере этого этапа. Это замечание
относится и ко многим случаям с картиной гипомании на начальном этапе. Непродолжительность этапа
бредового аффекта, его тесная связь как с первоначальными аффективными расстройствами, так и в еще
большей степени со следующим за ним этапом могут объяснить, почему во многих старых работах этот
период приступа не выделяется. В отдельных работах можно все же найти четкие упоминания о нем. Так,
Meynert (1896) писал о «чувстве грозящей опасности» с нестойкими бредовыми высказываниями, на-
блюдаемыми перед развитием приступа аменции. С. С. Корсаков (1901) отмечал, что в начальном перио-
де острой спутанности (или безумия) имеет место «наплыв идей и аффекта страха или тоски», после чего
довольно быстро развивается полиморфный бред. О. В. Кербиков (1949) при описании синдромов острой
шизофрении отметил, что «страх, растерянность, неопределенная аффективная напряженность» состав-
ляют фон, на котором развертывается кататонический синдром. Т. А. Дружинина (1956) как характерное
проявление периода, предшествующего онейроидно-кататоническому состоянию, описывала «период
острого бредового состояния с тревогой, страхом, растерянностью». Эти симптомы наблюдались авто-
ром у половины больных. Conrad (1958) среди начальных проявлений шизофрении описывает стадию
«тремы», симптомы которой во многом совпадают с ранее описанным Jaspers состоянием бредовой на-
строенности. Как существенное проявление «тремы» Conrad приводит «напряженность с оттенком ви-
новности, депрессивной подавленности, недоверия, а иногда чувства враждебности к нему окружающего
мира». Эта стадия предшествует «апофрении» (периоду бредового восприятия). Meduna (1950) считает
страх общим симптомом для больных онейрофренией. Страх, по словам автора, является безотчетным и
направлен на внешний мир, который угрожает больному и его близким. С. Г. Жислин (1965) пишет о
выявлении «параноидного этапа» после продромального периода и перед развитием онейроида (при пе-
риодической шизофрении).

Выделение в психопатологической структуре приступов рассматриваемого этапа правомерно еще

и по следующим причинам. Во-первых, бредовой эффект может явиться кульминационным этапом от-
дельных приступов. Во-вторых, в плане динамики приступа, как мы видели, бредовой аффект занимает
промежуточное место между первым этапом и этапом аффективно-бредовой дереализации и деперсона-
лизации: отчуждение и непонятность явлений предшествует бредовому восприятию.

Третий этап (аффективно-бредовой дереализации и деперсонализации) является более продолжи-

тельным и имеет более четкую психопатологическую структуру. Он описывался многими психиатрами.
В старых работах мы находили описание его основных психопатологических проявлений в рамках ост-
рой паранойи (полиморфный, метаболический, палингностический бред и т. д.). Другие нарушения этого
этапа описаны многими авторами под названием бредового восприятия, острого чувственного бреда,
острого интерпретативного бреда и т. д.

Более подробно особенности этого этапа приступа периодической шизофрении описаны как бред

значения и интерметаморфозы (С. Т. Стоянов, 1961), как апофения (Conrad, 1958).

Этап фантастической дереализации и деперсонализации в силу своих особенностей стал выде-

ляться относительно недавно. В старых работах его включали в бредовые синдромы и психозы либо
позже—в острую парафрению, мечтательную эйфорию, бредовую меланхолию и др. Многими авторами
эта степень нарушения описывалась в виде фантастического бреда; как состояние, имеющее сходство и
генетическое родство с онири-ческим (онейроидным) бредом (Baruk, 1938, 1939); в рамках  кататонии с
высвобождением фантазий (Conrad). Основные особенности этого этапа, подчеркиваемые или не подчер-
киваемые, содержатся в описаниях многих работ и легко обнаруживаются в историях болезни, приводи-
мых старыми авторами.

Этап иллюзорно-фантастической дереализации и деперсонализации тесно связан с состоянием

сновидного помрачения сознания и в клинических описаниях обычно не выделяется из онейроидного
синдрома. Хорошие клинические примеры этого этапа содержатся в историях болезни, приводимых Bail-
larger, Griesinger (при меланхолии со ступором), Meynert (при аменции), В. X. Кандинским, С. С. Корса-
ковым, В. Л. Сербским (при описании острых форм помешательства). В подробных описаниях онейро-
идных приступов, приведенных в монографии Mayer-Gross (1924), мы находим многочисленные сим-
птомы, характерные для этого периода: иллюзорно-фантастическое восприятие обстановки (в виде мона-
стыря, замка, пропасти), искаженно-фантастическое восприятие окружающих лиц (святые, знаменитые,
аристократы); фантастические идеи превращения в бога, в труп и т. д. Этим автором подчеркивается в
отдельных случаях сохранность связей с реальностью и делается попытка определить подобное состоя-
ние не как онейроид, а как «какое-то третье состояние бреда, который вместе с галлюцинациями состав-
ляет нечто чувственно целое».

Особенности этого этапа приступа позволили выделить деградированный или диссоциированный

ониризм, иллюзорный   ониризм, ориентированный  онейроид (Baruk, 1938). У наших больных симптомы
этого этапа обнаружились почти во всех приступах, при которых на высоте наблюдались истинные оней-
роидные переживания, и во многих более редуцированных онейроидно-кататонических приступах.

Относительно этапа истинного онейроидного помрачения, нет надобности доказывать правомер-

ность его выделения. Описание основных психопатологических особенностей этого состояния находим и
в старых и в более поздних работах. Описывая «меланхолию со ступором» (депрессивный онейроид),
Baillarger (1890) считал характерным для состояния больных «потерю сознания времени, места, лиц»,

погружение в фантастический мир, многочисленные иллюзии и галлюцинации, сходство со сновидения-
ми. Он выделил и другие особенности этого состояния («больные путали день и ночь, у них было чувст-
во, что на глазах повязка, внешне выглядели инертными, неподвижными, мышцы их лица были расслаб-
лены и др.»). Хотя Baillarger и считал своих больных страдающими меланхолией, но подчеркивал, что
такого рода состояние представляет собою высшую ступень «особой разновидности меланхолии, недос-
таточно описанной». Baillarger задавал даже себе вопрос: всегда ли бред при ступоре является печаль-
ным?

Сходное описание сделал В. Гризингер (1881) «Больной, вырванный аномалией чувственного

восприятия из своей реальной обстановки, живет в воображаемом мире. Действительность исчезла для
него, как будто проваливалась перед ним, больному кажется, будто дома проваливаются, мир уничтожа-
ется... видит привидения, шествия мертвецов, подземные своды, видит, как мучают его любимейших
людей... Он воображает себя в пустыне, в аду или на галерах». Как и Baillarger, Griesinger отметил, что
это состояние имеет во многих отношениях сходство с состоянием полусна и со сновидениями.

В конце XIX века исключительно глубокий психопатологический анализ, подробное описание и

подчеркивание существенных особенностей онейроидного состояния находим в работах В. X. Кандин-
ского. В описании переживаний больного Долинина В. X. Кандинский писал: «Ходя по своим комнатам
из угла в угол и почти не видя предметов, находившихся у него под носом, больной

 внутренне видел

(подчеркнуто В. X. Кандинским) все, что в те дни будто бы творилось в столице Китая как на улицах, так
и в богдыханском дворце и в верховном совете мандаринов... Перед умственным оком больного развер-
тывается новая псевдогаллюцинаторная картина—картина уличной схватки вооруженных отрядов. До-
линин

 отчетливо видит

 (подчеркнуто нами.—Т.П.) псевдогаллюцинаторно солдат и командиров, слы-

шит (частью внутренне, частью галлюцинаторно) звон оружия, команду, ружейные залпы, победные
клики».

Как мы видим, в описании В. X. Кандинского хорошо подчеркивается чувственно-визуальный и

фантастический характер онейроидных переживаний. В описанных психотических состояниях этого
больного мы обнаруживаем очень важные особенности онейроидного помрачения: кратковременность
истинного онейроида, его большую лабильность (переход в состояние иллюзорно-фантастического вос-
приятия), большое место символического мышления, возникновение онейроидного состояния на фоне
усиленной деятельности соображения, драматизм и образно-фантастический характер переживаний, ото-
рванность от реальности.

Во многих более поздних работах этап истинного онейроидного помрачения с отрешенностью от

реальности и с завладением сознания зрительно-образно-фантастическими переживаниями оценивался
как делириозно-аментивное  состояние, как делириозная онейрофрения с затуманиванием сенсорной
сферы и выявлением галлюцинаций и т. д.

В более детальных описаниях онейроидного состояния последних лет отмечены периоды полной

отрешенности с драматической визуализацией бредовых переживаний больных. Хотя истинное онейро-
идное помрачение во многих работах не отделялось от менее глубокого этапа иллюзорно-
фантастического восприятия, его особенности все же как-то отмечались в виде «зрительных сценических
галлюцинаций», возникающих на фоне образного фантазирования, либо как затуманивание сенсориума,
либо как образный фантастический мир, либо как образно-чувственный фантастический грезоподобный
бред.

Во многих работах была отмечена и подчеркнута тесная связь между истинными грезоподобными

состояниями и периодами иллюзорно-фантастического искажения происходящего. Эти два состояния
действительно очень близки между собой и по времени возникновения, и по частоте перехода друг в
друга, и по тематической связи переживаемых больными событий.

При описании этапа фрагментарных онейроидных переживаний имеются большие трудности при

изложении внутреннего состояния больных. Это обусловлено амнезией этого периода, частым (особенно
в прошлом) летальным исходом. В последние годы благодаря  успехам  лечения фебрильной (смертель-
ной, гипертоксичеокой и т. д.) кататонии удается установить, что до этапа амнезии и «спутанности» на-
блюдались те же расстройства, которые свойственны онейроидной кататонии. Кроме этого, у части
больных имели место приступы, занимающие как бы промежуточное положение между развернутыми
приступами онейроидной кататонии и приступами фебрильной кататонии. Сценариеподобность, сюжет-
ность визуализированных переживаний этапа истинного онейроида предшествовали этапу многофабуль-
ных, очень лабильных онейроидных переживаний.

В литературе состояние больных на этом этапе обычно оценивается как аментивное и аменти-

формное, как состояние спутанности и т. д. и сближается с острой экзогенной аменцией, что неизбежно
оказывает влияние на клиническую оценку некоторых типов приступов периодической шизофрении (в
частности, послеродовых и провоцированных инфекцией).

Приведенные литературные данные по психопатологии острых приступов периодической шизоф-

рении (острых атипичных психозов) показывают, что психиатрами было отмечено, что:
1) приступы часто начинаются с аффективных расстройств;
2) перед развитием «полиморфного» бреда отмечается страх, тревога, опасения;
3) среди полиморфных бредовых идей наблюдаются и фантастические;
4) фантастический бред может переходить в онирический;
5) онейроидное состояние может быть галлюцинаторным или псевдогаллюцинаторным, иллюзорным или
бредовым;
6) некоторые аментиформные психозы тесно связаны с онейроидной кататонией.