Файл: Захаров А.И. - Психотерапия неврозов у детей и подростков.pdf

26

отрицательных чувств  у детей. Эти  табуированные  предписания  создают  резкий  контраст  между
детской непосредственностью и родительской озабоченностью, когда дети не могут пожаловаться
даже  родителям, опасаясь, что  их  неправильно  поймут, осудят  или  накажут. В  этой  ситуации  и
мать, и отец не понимают, что блокирование выражения эмоций у детей способствует появлению у
них напряженности и замещающим ее агрессивным фантазиям.

Длительно  существующие  и  неразрешимые  проблемы  взаимоотношений  родителей  и  детей

приводят  к  эмоциональному  утомлению  и  нарастающему  чувству  беспокойства  с  обеих  сторон,
повышению уровня возбудимости при общении, когда «вместе тесно, врозь скучно». Это обычно те
ситуации, при которых ребенок и взрослый член семьи относительно спокойны наедине, но быстро
возбуждаются  вместе, особенно  при  включении  третьего  лица. Тогда  вся  группа  становится
неуправляемой, а ответственность за это в конце концов несет один ребенок. Обычно родители в
таких случаях жалуются на повышенную возбудимость детей, но выясняется, что она проявляется
только  дома  и  отсутствует  в  детских  учреждениях. Подобный  диссонанс  говорит  о  проблемах
семейных отношений и эмоциональном дискомфорте ребенка в семье, что подлежит не глушению
посредством 

транквилизирующих 

средств, а 

внимательному 

рассмотрению 

и

психотерапевтическому воздействию на семью в целом.

Конфликт  детей  с  родителями, как  обратная  сторона  конфликта  родителей  с  детьми, долгое

время  находится  в  латентной  фазе  своего  развития  с  ведущим  переживанием  на  почве  личных
привязанностей  и  противоречивого  отношения  к  родителям. В  этой  фазе  отношение  родителей
воспринимается  с  нарастающим  чувством  обиды  при  подавлении  внешнего  выражения
переживаний. Возникающие фазовые  состояния в виде эмоциональных расстройств и упрямства
расцениваются  в  семье  не  как  болезненные  симптомы, а  как  выражение «духа  противоречия»,
сидящего в ребенке, злой воли, подобно демону, управляющей его поведением. Такие магические
представления  являются  архаическими  формами  самосознания, своеобразным  выражением
тревожно-мнительного настроя. Если родители считают нежелательное для них поведение детей
проявлением  злой  воли  и  наказывают  за  это, то  дети, в  свою  очередь, воспринимают  их
отношение как плохое, несправедливое или даже (более старшие дети) как жестокое, что обычно
не  связывается  с  характером  самих  родителей, а  ассоциируется  с  теми  образами, которые
олицетворяют  в  сказках  зло  и  насилие, вроде  чудовища, дьявола, черта, Бабы-Яги  и  Кощея
Бессмертного. На  более  глубоком  уровне  мотивации  это  означает  и  страх  перед  угрозой
отчуждения  матери  и  отца, символом  которого  опять  же  являются  сказочные  персонажи.
Приведем  следующие  примеры: мальчик 8 лет, имея  строгого  отчима, панически  боится
сказочного Кощея; мальчик 7 лет из неполной семьи боится Бабы-Яги при конфликтующей с ним
матери; то же у мальчика 6 лет, которого не любит мать, поскольку он от первого брака; девочка 5
лет  боится  Бабы-Яги, о  которой  ей  напоминает  аффективно-измененный, крикливый  голос
невротичной  матери; мальчик 10 лет  боится  черта, ввиду  того, что  его  импульсивный  отец
злоупотребляет  алкоголем; девочка 5 лет, видящая  волка  во  сне, имеет  возбудимого  и  не
включенного в жизнь семьи отца. Во всех этих случаях дети боятся, что с ними может произойти
нечто страшное, жестокое и непоправимое, находящее воплощение в противоположных понятиям
доброты, сердечности, любви, искренности  и  непосредственности  образах  зла, жестокости  и
коварства. В этом смысле Баба-Яга — это образ «не матери», а Кощей Бессмертный — это образ
«не  отца», в  таком  понимании  страх  перед  этими  и  подобными  персонажами  выступает  как
наиболее  ранний  признак  внутреннего  конфликта  детей, указывающий  на  неблагополучие
отношений с родителями (рис. 3).

27

Рис. 3. «Семейный портрет» в виде Черта и Бабы-Яги, отражающий травмирующий опыт

семейных отношений у мальчика 9 лет.

Конфликт с родителями отражают и кошмарные сновидения. В этой связи можно упомянуть о

девочке 6 лет с невротическим энурезом и нейродермитом в клинической картине неврастении. Ее
мать  с  холерическими  чертами  темперамента, истерической  структурой  личности  и  тяжелым
невротическим  состоянием  постоянно  одергивает, торопит  и  ругает  дочь  за  ее  общую  с  отцом
медлительность. Всю  свою  любовь  мать  переносит  на  такого  же  активного, как  она, младшего
сына, в  то  время  как  отец, к  которому  привязана  дочь, часто  находится  в  длительных
командировках. Во  время  приема  девочка  производила  впечатление  крайне  заторможенной,
обидчиво-недоверчивой  и  упрямой. Но  когда  ей  был  задан  вопрос  о  снах, она  сразу  оживилась,
словно  проснувшись, и  стала  эмоционально, с  жестикуляцией  рассказывать  о  царящих  в  них
людоедах  и  разбойниках, с  которыми  она, однако, находила  более  общий  язык, чем  с  матерью.
Днем  же  ее  заторможенность  и  связанное  с  ней  упрямство  были  непроизвольно-защитной
реакцией на бездушное, грубое и импульсивно-непоследовательное отношение матери.

В  некоторых  случаях  дети  непроизвольно  обыгрывают  вызывающие  беспокойство  родителей

ситуации  с  целью  компенсации  неудовлетворенных  потребностей. Например, девочка 5 лет
использует  беспокойство  матери  по  поводу  ее  плохого  аппетита  для  изменения  в  приемлемую
сторону  отношения  к  ней. Обычно  чрезмерно  строгая  и  требовательная  мать  неузнаваемо
меняется во время еды, так как думает, что дочь неминуемо умрет от истощения, если не будет
есть «сколько  положено», выражая  в  этом  не  столько  заботу, сколько  тревожность  и
паранойяльные  черты  характера. Дочь  же, не  имея  возможности  выразить  иным  путем  свой
протест  по  поводу  принуждающего  отношения  матери, непроизвольно  удлиняет  время  приема
пищи, что  вызывает  беспокойство  матери  и  смягчение  ее  требований. То  же  возникает  перед
сном, когда  любые  проявления  беспокойства  у  ребенка  вызывают  более  адекватный
эмоциональный  отклик  у  родителей. Аналогичные  ситуации  наблюдаются  у  младших  детей  при
длительном  одевании  и  туалете, во  время  которых  родители  вынуждены  вступать  в  общение  с
детьми. Во  всех  случаях  беспокойство  родителей  и  ребенка  выступает  в  качестве  более
приемлемого  средства  коммуникации  между  ними. Для  детей  это  одновременно  и  способ
отреагирования конфликтных напряжений в отношениях с родителями.

Взаимообусловленный  проблемный  характер  отношений  виден  из  следующих  высказываний:

«Как только у меня спадает напряжение, оно растет  у мужа; получается  заколдованный круг, мы
все  трое  фиксированы  друг  на  друге», «Теперь  все  дело  в  нас, моя  жена  и  ее  мать  очень
эмоциональны и часто кричат на сына, образуя с ним коалицию. Когда я пытаюсь оберегать его, у
меня возрастают трения с ними, а сын чутко реагирует на это. Опять же, если я не вмешиваюсь, то
рано или поздно срываюсь и у меня нет выхода» (добавим, что выход все же был найден... отец
часто  уезжает  в  командировки), «Бабушка  злится  на  маму, мама  злится  на  меня, а  у  меня
терпение  лопается», «Муж  стал  меня  раздражать, и  я  противоречу  ему  во  всем, затем  у  меня
депрессия, и все выливается на сына». В последнем  случае  у мальчика были упорные приступы
бронхиальной  астмы  на  фоне  общего  с  матерью  невротического  состояния. Одновременно  был
проведен  курс  гипнотерапии  у  матери  и  сына, но  неожиданно  приступы  бронхиальной  астмы
впервые  в  жизни  возникли  у  отца. В  другом  случае  после  устранения  у  девочки 9 лет  с
невротическим  состоянием  приступов  бронхиальной  астмы  у  ее  матери  возникла  невротическая
депрессия, которая  маскировалась  раньше  гиперопекой  и  беспокойством  в  отношении  больной
дочери. Только  после  активного  содействия  со  стороны  отца  и  оказания  психотерапевтической
помощи матери удалось нормализовать обстановку в семье.

С  целью  более  полного  изучения  семейных  отношений  мы  используем  экспериментальную

методику «гомеостат». Это  электронное  устройство  с  выносным  пультом, где  имеются  ручки  и
циферблат  со  стрелкой. Одновременное  и  согласованное  вращение  двух  или  трех  ручек  в
зависимости  от  числа  испытуемых  позволяет  привести  стрелку  шкалы  в  среднее  положение. В
сложном  режиме  это  практически  невозможно  сделать. Семьи  детей  с  неврозами (70 семей) и
контрольная  группа (44 семьи) исследовались  вначале  по  семейным  диадам «мать — отец»,
«мать — ребенок», «отец — ребенок», а  затем  в  целом. Результаты  исследования  объективно
подтверждают низкую успешность совместной деятельности в семье у детей с неврозами, наличие
большого  числа  напряжений  и  малопродуктивных  действий. В  немалой  степени  это  вызвано
конфликтным  стремлением  супругов  к  одностороннему  доминированию  во  внутрисемейных
отношениях, навязыванием своей точки зрения и в то же время невозможностью соответствовать
ей реально. Родители при взаимодействии между собой и с детьми используют преимущественно
разную и непоследовательную тактику. Особенно это заметно в отношениях с детьми, когда один
из  родителей  к  тому  же  пытается  жестко  доминировать, а  другой  во  всем  ему  уступает. В
контрольных семьях без невроза у детей статистически достоверно выше успешность совместной
деятельности, она  более  продуктивна  и  сопровождается  существенно  меньшим  числом
эмоциональных напряжений. Более успешно и доминирование в семейных отношениях, если оно

28

имеет место. К тому же доминирование носит более гибкий и ситуативный характер. Значительно
чаще, чем  в  семьях  с  неврозами  у  детей, в  супружеских  отношениях  доминирует  отец. Как  во
взаимодействии  между  собой, так  и  с  ребенком, родители  контрольной  группы  большей  частью
используют  согласованную  и  последовательную  тактику. В  паре  с  ребенком  родители
взаимодействуют на «равных», придерживаясь между собой одинаковой тактики, когда они вместе
уступают ребенку или доминируют в отношениях с ним.

Рассмотренные особенности отношений в семьях детей с неврозами могут быть сгруппированы

следующим  образом: 1) построение  отношений  в  браке  по  типу  невротически  мотивированного
взаимодополнения при  реальном  контрасте черт  характера супругов; 2) личностные  изменения  у
родителей, а также невроз у одного из них, предшествующий возникновению невроза у ребенка; 3)
инверсия супружеских и родительских ролей; 4) образование эмоционально обособленных диад и
блокирование одного из членов семьи; 5) тревожно-депримированная эмоциональная атмосфера
в семье; б) повышенная эмоциональная  возбудимость и непродуктивные напряжения  в процессе
общения в семье; 7) использование одного из членов семьи в роли «козла отпущения».

Особенности воспитания.

Мы  уже  касались  некоторых  сторон  воспитания, в  частности  непринятия  и  гиперопеки.

Непринятие  подразумевает  не  только  нежеланность  ребенка  или  несоответствие  его  пола
ожиданиям  матери  и  отца, но  и  непринятие  его  индивидуальных  особенностей  развития,
несовместимых 

с 

характерологически, конфликтно 

или 

невротически 

измененными

представлениями  родителей. Лейтмотив  этого  отношения  состоит  в  том, что  ребенок  не  тот, кто
ожидался, кто оправдывает надежды, с кем легко, а тот, кто, наоборот, воспроизводит проблемы
самих  родителей  или  напоминает  нежелательные  черты  одного  из  них, отнимает  все  время  и
препятствует  реализации  жизненных  планов. Поэтому  наиболее  выделяющейся  стороной  их
отношения  является  неудовлетворенность  ребенком, что  встречается  у  матерей  детей  с
неврозами  достоверно  чаще, чем  в  контрольных  группах. Существенно  и  то, что  у  этих  матерей
несколько  более  медленно  развивается  чувство  материнства, которое  сохраняется  более
длительное  время  на  неизменном  уровне. Невротически  опекая  ребенка  и  заменяя  собой  мир
сверстников, мать  отказывает  ему  и  в  праве  на  самостоятельность, не  доверяя  его  опыту  и
тревожно-мнительно  опасаясь  последствий  его  самостоятельности. Наибольшее  удивление  у
матерей  вызывают  слова  врача  о  наличии  у  их  детей, особенно  сыновей, воли. «Разве?» — с
недоверием  говорят  они. В  их  представлении  воля — это  беспрекословное  послушание  и
безоговорочное  подчинение  всем  их  требованиям. Одни  матери  утверждают  при  этом, что  у
ребенка  нет  своего «я» — он  упрямый. Другие, заявляя, что  у  него  нет  никакого  чувства
ответственности, опекают  и  тревожатся  за  сына  в  такой  степени, что  практически  живут  вместо
него, подменяя  его  индивидуальность  и  самостоятельное  решение  проблем. Тем  самым  они
неосознанно  культивируют  зависимость  ребенка  от  себя  и  пассивность, принципиально  требуя  в
то  же  время  от  него  ответственности. Когда  врач  просит  детей  периодически  сообщать  о
состоянии  своего  здоровья  по  телефону, вместо  них  всегда  говорят  матери. В  этой  установке
«жить  вместо», а  не «вместе» с  ребенком  может  проявляться  и  сверхпринимающее  отношение
матери, когда она так любит своего ребенка, что  заменяет его собой, атрофируя его активность,
инициативность  и  самостоятельность. Ребенок  же  может  переживать  такое  отношение  как
недоверие к его возможностям и непонимание его запросов.

Если  нежеланность  ребенка  чаще  встречается  у  молодых  родителей  с  еще  не

сформировавшимся чувством материнства и отцовства, то непринятие индивидуальности ребенка
присуще  более «пожилым» родителям, обладающим  доминантными, тревожно-мнительными  и
гиперсоциализированными  чертами  характера. Если  молодые  родители  стремятся  как  можно
раньше  отдать  ребенка  в  ясли  или перепоручить  его  своим  родителям, то «пожилые» родители,
наоборот, стремятся изолировать его от любых внесемейных контактов, в том числе от вредного, с
их  точки  зрения, влияния  сверстников  и  нередко  пользуются  любым  поводом, чтобы  не  водить
ребенка длительное время в детский сад или школу.

Установочное отношение родителей в виде непринятия и их характерологические особенности

неблагоприятно  отражаются  на  любви  к  ребенку. В  большинстве  случаев  она  носит
принципиальный и не выражаемый внешне характер. Одна мать заметила: «Ласкать нельзя ни в
коем  случае, они  разбалтываются  окончательно». Любовь  условна, т. е. ребенок  признаваем  и
любим  только  тогда, когда  он  оправдывает  повышенные  ожидания  и  требования  родителей. К
тому  же  она  имеет «собственнический» характер. Родители  любят  не  столько  самого  ребенка,
сколько его соответствие своему навязываемому или внушаемому образу «я».

29

Любовь конъюнктурна, поскольку на нее спроецированы отношения родителей в виде взаимной

ревности  и  недовольства  друг  другом. Нередко  в  ней  также  аффективно-заостренно (реактивно)
сосредоточивается  неиспользованный  потенциал  любви  родителей, их  неудовлетворенность
отношениями в браке.

Для  матерей  детей  с  неврозами  типична  гиперопека, которая, так  же  как  и  непринятие,

обусловлена  доминантными, тревожно-мнительными  и  гиперсоциализированными  чертами
характера. Вместе с невротически защитной мотивацией это объясняет такие стороны гиперопеки,
как  стремление  сопровождать  каждый  шаг  ребенка, все  делать  за  него, навязывать  правила  и
условности, предохранять  и  защищать  от  воображаемых  опасностей, необоснованно
беспокоиться, удерживать  ребенка  около  себя, в  то  время  как  он  не  нуждается  в  этом, и
одновременно тревожно привязывать его к себе.

Главное  патогенное  значение  гиперопеки  состоит  в  том, что  посредством  ее  ребенку

передается  беспокойство  матери. Помимо  этого, гиперопека  означает  и  подмену  общения  со
сверстниками навязываемым контактом со взрослыми, и появление несамостоятельности ребенка,
пассивных и инфантильных реакций.

В наибольшей степени гиперопека выражена при истерическом неврозе и неврозе навязчивых

состояний. Если  при  истерическом  неврозе  она  связана  со  страхом  одиночества  у  матери  и  ее
заостренной  потребностью  найти  признание  в  ребенке, то  при  неврозе  навязчивых  состояний
гиперопека  обусловлена  сверхценным  страхом  матери  по  поводу  предполагаемой  возможности
несчастья  с  ребенком. Последним  объясняется  стремление  матери  неотрывно  держать  ребенка
около себя, что  уменьшает ее беспокойство, но создаст  болезненную зависимость ребенка от ее
эмоционального состояния и проблемы при общении со сверстниками.

Тенденция к чрезмерно строгому, ограничивающему контролю проявляется у обоих родителей,

но  более  выражена  у  матерей. Чаще  ограничиваются  мальчики, активность  и  подвижность
которых, особенно  в  первые  годы  жизни, раздражают  родителей. Подобный  контроль, как  и
гиперопека, может  быть  обусловлен  невротическим  состоянием  родителей, но  в  отличие  от
гиперопеки  он  более  характерологически  мотивирован, прежде  всего  доминантностью
(властностью) и  негибкостью  мышления. Чрезмерный  контроль  выражается  в  стремлении
родителей  предупреждать  активность  ребенка, предписывать  ему  образ  действий, ограничивать
его  самостоятельность, запрещать, часто  наказывать, следить  за  попытками  ребенка  делать  по-
своему, без меры торопить и подгонять его.

Основное  патогенное  значение  контроля  в  изучаемых  семьях  заключается  в  ограничении

подвижности детей, что  повышает их возбудимость, к тому же он часто не достигает  своей цели
вследствие  невротического  состояния  родителей  и  разногласий  между  ними. Но  в  этом  случае
родители  больше  кричат  и  наказывают  детей, что  опять  же  приводит  к  повышению  их
возбудимости. Ограничения  достоверно  чаще  наблюдаются  при  неврастении  детей, когда
родители  ценой  перенапряжения  ребенка  и  унижения  чувства  его «я» пытаются  безоговорочно
навязать ему свою волю, заставляя делать то, что он не может, не умеет или не хочет, когда они
стремятся во что бы то ни стало «переплавить» одни черты темперамента ребенка на другие, не
обращая внимания на своеобразие его психического развития, темп и выносливость организма.

В  изученных  семьях  отсутствуют  жизнерадостные, непосредственные, ровные, гибкие  и

последовательные  отношения  родителей  с  детьми. Вместо  этого  часто  проявляются  излишняя
принципиальность, требовательность  и  нетерпимость, недостаточно  принимается  во  внимание
чувство  собственного  достоинства, имеют  место  частые  порицания  при  отсутствии  одобрения  и
похвалы, несправедливые  и  незаслуженные  наказания, несвоевременная  эмоциональная
отзывчивость  и  поддержка, недостаточная  душевная  щедрость, теплота  и  искренность. Даже  в
контролируемом  процессе игровых занятий родители и дети говорят все вместе, перебивая  друг
друга, часто  на  повышенных  тонах, особенно  родители, которые  вместо  пояснений  без  конца
требуют  или  читают  нотации, не  доверяют  словам  детей. В  разговоре  остается  много
недосказанного, темы носят однобокий, рутинный характер, относятся к тому, выучил ли ребенок
уроки и вовремя ли он лег спать. Главное, что родители и дети не умеют общаться между собой,
представлять себя на месте друг друга и сохранять ровные и непринужденные отношения.

Следует  заметить, что  требования  родителей  могут  быть  правильными  в  своей  основе, но

неадекватными  по  манере  выражения, чему  в  немалой  степени  способствует  их  невротическое
состояние. Болезненно  завышенный  объем  требований  родителей  и  аффективный  способ
предъявления  заставляют  говорить  об  их  реактивном  характере  и  рассматривать  как  средство
неосознанной  компенсации  чувства  неудовлетворенности  собой  и  низкого  уровня  самопринятия.
Таким  образом, избыточные  и  раздраженно-нетерпеливые  требования  родителей  выступают  в
качестве  непроизвольного  ритуала  защиты «я» от  собственных  проблем  самоконтроля.
Невозможность  критического  признания  этих  проблем  и  их  конструктивного  преодоления
порождает  чувство  внутренней  неудовлетворенности  и  беспокойства, недовольства  собой,

30

повышение внутреннего напряжения и компенсаторную аффективно-агрессивную разрядку в виде
«потока» требований, угроз, советов  и  предписаний. В  этом  значении  несоразмерный,
аффективно-повышенный 

уровень 

требований 

родителей, как 

и 

нетерпеливость 

и

непоследовательность  в  обращении  с  ребенком, можно  расценить  как  проявление  невротически
мотивированного  типа  реагирования. Кроме  того, многие  из  крайностей  отношения  матери,
особенно  требования  педантичного  соблюдения  режима  дня, являются  резидуальными
проявлениями  авторитаризма  ее  матери, бабушки  ребенка. Все  это  объясняет  эффект
«заданности» в  воспитании, когда  родители  поступают  подчеркнуто «правильно», излишне
принципиально. В  какой-то  мере  они  понимают  неестественность  своего  отношения, но  не
способны его перестроить, как и претворить свои принципы в жизнь.

Другая  особенность  воспитания — это  наличие  у  родителей  ряда  сверхценных  идей,

отражающих  их  тревожно-мнительные  и  паранойяльные  черты  характера. Здесь  и  сверхценный
страх лишиться  влияния на ребенка, и паранойяльная убежденность  в том, что  его нужно во что
бы то ни стало оберегать от всех опасностей и трудностей жизни, что на него плохо влияют другой
родитель и сверстники, что ребенок не хочет идти им навстречу (в то время как он фактически не
может), что у него нет силы воли, самостоятельности, что им нужно во всем управлять, подчинив
его полностью себе и т. д.

Еще  одна  особенность — это  непроизвольное  внушение  детям  чувства  личностной

недостаточности  особой  манерой  обращения  с  ними: «ты  никогда  и  ничего  не  делаешь  так, как
нужно», «у  тебя  одни  крайности, ты  не  можешь  обойтись  без  фокусов», «смотри, не  сделай...»,
«если  ты...» и  т. д. Подобные  высказывания  вызывают  противоположный  эффект, приковывая
внимание ребенка и создавая у него навязчивое желание реализовать запрет.

Тревожно-мнительному  настрою  детей  часто  способствуют  неосторожные  высказывания

взрослых  членов  семьи  вроде: «лямблии  выгнали, а  они  уже  успели  сделать  ходы». Постоянно
происходящее «заражение» эмоциями  страха  и  тревоги  в  домашних  условиях  доказывается
усилением  беспокойства  у  детей  после  перерыва  в  лечении, когда  они  снова  боятся  заходить  в
кабинет врача, пугаются всего нового и неожиданного, в том числе им уже знакомых масок и кукол,
изображающих зверей.

Все неблагоприятное воздействие  родителей на детей, включая неосторожное использование

слов, обладающих  отрицательным  внушающим  действием, мы  обозначаем  термином
«парентогения» (от лат. parens — родитель и греч. genesis — возникновение, происхождение), т. е.
«порождаемое  родителями, происходящее  от  них», подобно  терминам «дидактогения» (К. К.
Платонов), «эгротогения» (С. С. Либих) и «ятрогения» (О. Бумке).

Описываемые  отклонения  в  воспитании  иногда  выражены  незначительно, но  и  в  этом  случае

можно  говорить  о  минимальной  родительской  дисфункции, как  неспособности  родителей
адекватно  управлять  связанной  с  детьми  ситуацией  в  семье. Она  проявляется  у  отца, не
включенного  в  жизнь  семьи  и  воспитание  детей, боящегося  ответственности  или  неровного  в
отношениях  с  ними, и  у  матери, не  умеющей  наладить  эмоционально-теплые  и  доверительные
отношения с детьми.

Более  очерченный  синдром  минимальной  материнской  дисфункции (или  недостаточности)

можно охарактеризовать как сочетание противоречивого отношения к появлению ребенка вместе с
патологией  беременности  и  родов, несвоевременным  и  неадекватным  откликом  на  запросы
ребенка, непоследовательностью  и  крайностями  в  подходе  к  нему; излишней  формализацией
отношений, чрезмерно  ранним  выходом  матери  на  работу, перепоручением  воспитания  другим
лицам, включая  раннее  помещение  в  ясли, неспособностью  справиться  с  возникающими  в
процессе воспитания проблемами.

Как отмечалось, большинство  родителей испытывают чувство  вины и беспокойства по  поводу

состояния  ребенка. Но  подобное  осознание  приходит  уже  после  появления  у  него  серьезных
расстройств, напоминающих  родителям  об  их  собственных  проблемах. Тогда  невроз  ребенка
выступает  в  качестве  своеобразного  средства  более  адекватной «социализации» родителей,
заставляя  их  критичнее  относиться  к  своим  действиям  и  поступкам  и  способствуя  осознанию
некоторых недостатков их характера. Но это еще не означает, что родители способны перестроить
свое  неадекватное  отношение  к  детям, так  как  неблагоприятно  складывающиеся  жизненные
обстоятельства, на  которые  они  часто  ссылаются, представляют  уже  следствие  их  личностных
проблем  и  невротической  структуры  характера. Обращает  на  себя  внимание  более  медленный,
чем обычно, процесс становления их супружеских и родительских отношений. Здесь сказываются
травмирующий  опыт  отношений  в  прародительской  семье, невротическая  структура  характера
будущих супругов, наличие большого числа предшествующих личностных проблем.

В  большинстве  случаев  речь  идет  о  первом  браке  не  очень  молодых  людей, внутренне

неудовлетворенных собой, имеющих проблемы взаимоотношений и еще не успевших определить